Константин Калбазов - Воевода [litres]

В основном от налета досталось не людям, а лошадям, которые были со стороны реки. Причем маячившие в отдалении ладьи явно указывали на то, что в покое половцев не оставят. Поэтому Белашкан принял единственно верное решение. Сменить место лагеря. Благо степное воинство легкое на подъем. Вот и перебазировались на берег Псёла.

Осознав это, Михаил только потер руки. Все шло как по писаному. Приказал править к Пограничному и готовиться к короткому сну. Часа три, вот и все, что он мог предоставить своим людям. Ну да потом отоспятся.

В предрассветных сумерках ладьи отошли от пристани и вошли в Псёл. Дымки над рекой не было, а потому ничто не мешало обзору. И их не могли не обнаружить. Пара километров вверх по течению, и они достигнут лагеря. Все выглядело так, словно должна повториться ночная вылазка.

– Ишь как хорошо прячутся поганые. А может, их и нет тут, а, Михаил Федорович? – вглядываясь через смотровую щель в прибрежные кусты, произнес Гордей.

Романов скосил взгляд на десятника. Ни капли мандража. Одно лишь нетерпение. А не подложил ли он с этими пушками свинью себе и своим людям? Уж больно самоуверенны. Оно, конечно, вундерваффе, кто бы спорил. Но ведь войны выигрывает не оружие, а люди. И беды случаются в основном от излишней самоуверенности и расслабленности.

– Тут они, Гордей. Должны быть тут.

– А как нет?

– Вернемся в Пограничное и устроим баню там. Арсений даже без нас и пушек умоет орду. Им не управиться и с деревянными стенами, что уж говорить о каменных. Ни единой машины с собой не привели. Больно уж поспешали.

– Вижу! Вон там куст шевельнулся и блеснула сталь, – всполошился десятник.

– Тихо, Гордей. Тихо. Рано пока.

Ладьи поднимались против течения под мерно струящуюся мимо бортов воду и молотящие плицы гребных колес. Вороты вращались в обильно смазанных упорах без единого скрипа. Хотя примитивная машина все же выдавала определенный шум, который разносился над утренней рекой. До берега порядка тридцати метров.

И тут прибрежные заросли буквально взорвались яростными криками. Защелкали тетивы. Послышался дробный перестук наконечников сотен стрел, ударивших по металлу, прошивая его и штакетник, проклевываясь с обратной стороны и безнадежно увязая в древесине.

Михаил какое-то время наблюдал за происходящим. Вот появились воины, несущие лодки. И откуда столько. Не иначе как специально привезли с собой. Знали ведь, что придется переправляться. На заставах взять их они не могли. Все плавсредства, как и люди, имущество, живность, припасы и корма давно уже находятся в Пограничном. Так что если половцы пожгут их, то в минусе будет только древесина. Не было возможности их отстоять, вот и эвакуировали.

Пора. Романов поднес к губам трубу и подал сигнал. Тут же послышались множественные хлопки арбалетов. Луком пользоваться у узких бойниц и в стесненных условиях неудобно. А вот арбалет совсем другое дело. Одни перезаряжают, другие стреляют, собирая обильную жатву. Но не за ними главная скрипка в этой увертюре.

С глухим стуком поднялись створки, и в порты высунулись стволы орудий. Лодки толком еще не успели отойти от берега, как раздались оглушительные хлопки и по прибрежным кустам ударила каменная картечь. Сплошная зеленая стена, сквозь которую к воде выбирались половцы, вздрогнула, в воздух взлетели ветви и листья. Яростные крики, стенания и нескончаемый крик на одной протяжной ноте.

Вдогонку орудийному залпу продолжали хлопать арбалеты. Стрелки беспрерывно били по находящимся в лодках, собирая кровавую жатву. То один половец, то другой переваливаются за борт, чтобы исчезнуть под водной гладью, начавшей покрываться кровавыми разводами.

Михаил также стрелял. А что еще делать. Сейчас его команды попросту лишние. Подстрелил одного. Передал арбалет за спину. Подхватил заряженный. Прицелился. Одни кочевники в лодке прикрываются щитами. Другие работают веслами. Но к чему стрелять в лоб. Это также оговаривалось. Поэтому он прицелился в лодку, направившуюся на ладью, идущую сзади. А вот с боков прикрыться нападающие не догадались. Да и как тогда грести. Весла ведь в руках, а не в уключинах.

Хлоп-п! Кочевник с веслом нелепо взмахнул руками и завалился в воду, едва не опрокинув утлую посудину. Смена оружия. Хлоп-п! Еще один. Смена оружия. Взгляд в смотровую щель по берегу. Там суета. Кочевники копошатся, как жуки. При этом прикрываясь щитами. Ну-ну. Много они вам помогут. Вновь в прицеле нападающие в лодке, уже практически приблизившиеся к ладье. Хлоп-п! Еще один.

Гулко, тяжко и протяжно ударила одна пушка. Следом другая, третья, сразу две. Разноголосица пронеслась над рекой каскадом, сея смерть. Копошащаяся на берегу людская масса вздрогнула. И словно просела. Крики, вопли, стенания. Вода у берега стала алой.

Щебень на скорости в две сотни метров в секунду – это нечто страшное. Он прошивает щиты и разрывает живую плоть. Оказавшись на ее пути, не помешало бы иметь хорошие доспехи, с чем у половцев имеются определенные трудности.

Михаил вновь поднес трубу к губам и подал сигнал. Гребцы прекратили вращать вороты. Рулевой перебежал на нос. Опять сигнал. Грохот пушек. Наконец вновь заработали гребные колеса, но уже в обратную строну. Ладьи начали отдаляться от берега. Кормчие разрывали дистанцию со штурмующими лодками, предоставляя возможность дружинникам расстрелять находящихся в них. Суда вышли на стремнину, и их скорость начала возрастать. На правом берегу половцев нет. Это известно точно. Борис и его люди недаром едят свой хлеб. Поэтому орудия продолжают долбить по левому, пока наконец не оставляют кочевников далеко позади.

Часть из них погналась было верхами по берегу, обстреливая из луков. Но ответный пушечный залп стрелами и не менее полутора десятка ссаженных наездников охладили их пыл. Будь порядки преследующих плотнее, и потери оказались бы куда внушительней.

– Эк-ка мы их намолотили, – восхищенно произнес Гордей.

– И еще намолотим, – убежденно произнес Михаил.

– Думаешь, сунутся к городу?

– Еще как сунутся. А вот когда и там получат по сусалам, уже успокоятся.

– Что, хан, не получается, – глядя прямо в глаза Белашкану, произнес Михаил.

Голос его звучал ровно, без намека на издевку. Можно, конечно, и взбесить его, и тот снова пошлет на стену своих воинов. Умеет он воодушевлять, не отнять. Только это ничего не решит, потому что они опять умоются кровью. А Романову этого не нужно. Именно поэтому он и настоял на том, чтобы хан вышел на переговоры не один, а в сопровождении куренных. Романов также был со свитой. Разговор тет-а-тет его не устраивал категорически. Пора заканчивать этот балаган.