Константин Калбазов - Воевода [litres]

– Ты просил переговоров, чтобы сказать мне это? В таком случае знай, следующий штурм для вас будет последним, – фыркнул Белашкан.

Разговаривали они перед стенами на равном удалении, чтобы и половцы и русичи могли достать переговорщиков. Так сказать, ничейная земля.

– Белашкан, тебе не взять Пограничное. За два дня ты уже потерял больше тысячи только убитыми. Да погибшие воины из куреня Газакопы. А сколько умрет из тех, что ранены? Много. Очень много. Если продолжишь, то потеряешь еще больше. Даже если тебе и удастся захватить деревянные стены, потом на вашем пути встанут каменные, с которыми вы ничего не поделаете. Здесь вы только почем зря положите людей.

– Мы возьмем твой город и захватим большую добычу. Ты успел разжиреть за прошедшие годы. Мы вберем в себя ослабевшие коши и станем еще сильнее.

– Я здесь только потому, что мы уже знаем друг друга и можем жить добрыми соседями, – покачав головой, возразил Михаил. – Придут другие, и мне придется все начинать сначала. Не смотри на меня, хан, так будет. И ты это уже понимаешь. Но не можешь отступить.

– Зачем же ты тогда напал на курень Газакопы? – вперив в него злой взгляд, произнес Теракопа.

– Он напал на нашу заставу. Я должен был это проглотить? – пожав плечами, возразил Михаил и, не ограничиваясь этим, продолжил: – Сотни воинов вашей орды облачены в доспехи из наших мастерских, вооружены нашим оружием, сидят в наших седлах. И многое другое. Они все это купили? Нет. Это все передал орде я, следуя нашему договору. И чем мне ответила орда? Зачем мне друг, который не может удержать в узде своих куренных, которые отправляются на меня в набег, когда им понравится. Я твой союзник, Белашкан, но ты и пальцем не пошевелил, когда под эти стены пришел Тугоркан. Теперь сюда пришел твой куренной.

– Ты мог пожаловаться мне, – покачав головой, осуждающе произнес Белашкан.

– А зачем? Если твои воины считают возможным нападать на твоего союзника, значит, твое слово ничего не значит. А раз так, то я и сам могу позаботиться о себе. Уводи войско, Белашкан. Иначе тебе это будет дорого стоить. Пограничное тебе не взять. Я знаю, что у тебя есть осадные машины и вы умеете ими пользоваться. Что сейчас вы прибыли налегке из-за поспешности. Но помогли ли машины Тугоркану? Нет. И тебе не помогут. Мало того. Знай, хан, и вы, куренные, если вы начнете штурм, я отобью его и все последующие. Потом дождусь бабьего лета и выжгу всю степь. Трава не успеет подняться. И тогда вашим стадам придется зимовать на уже вытоптанных и подъеденных пастбищах. У нас скота не так много, и корма мы заготовили. Чего не сказать о вас.

– Ты не сделаешь этого, – глухо произнес Теракопа. – Так нельзя воевать.

– Сделаю, – с легким кивком убежденно произнес Михаил. – Я хочу мира. Я готов жить добрым соседом. Но когда дело доходит до войны, я не знаю жалости.

– Отдай наших детей, – произнес один из прибывших.

Судя по тому, что этого куренного Романов не знал, он был преемником Газакопы. Какой горячий.

– Зачем? Если мы договоримся о мире, то они продолжат учебу в интернате и вернутся домой образованными людьми.

– Я говорю о тех, кого вы забрали силой.

– В нашей школе учатся двадцать половецких мальчиков. Все остальные дети в Пограничном только русичи, – глядя собеседнику прямо в глаза, твердо произнес Михаил. – Все, что хотел, я сказал. Теперь принимайте решение.

Он без страха повернулся к ним спиной и направился к стене, где уже опустили подвесные, с помощью которых должны были поднять переговорщиков. Удара в спину Романов не боялся. Хотя бы потому, что вся верхушка орды сейчас была на прицеле арбалетчиков на стене Пограничного.

А еще прошлой ночью он сумел встретиться с Теракопой. Так что в орде назревал переворот, и не приходится гадать, кто именно должен будет стать ханом. Курень Газакопы был выбран вовсе не случайно. Он был одной из надежных опор Белашкана. Теперь его положение пошатнулось.

Все эти злые взгляды и неприязнь с тестем всего лишь игра на публику. Во главе орды должен встать умный хан. На лояльность из-за родственных уз Михаил не рассчитывал. В политике это, впрочем, имеет какое-то значение. Но только до определенной степени.

– Вы уговорились о мире? – встретила его жена на пороге.

– Пока нет. Но уверен, что не напрасно встречался ночью с твоим отцом.

– Думаешь? – с нескрываемой надеждой произнесла она.

– Уверен. Прошло уже три часа, а штурм так и не начался. Это что-то, да значит.

– Дай боже. Пойдем, буду тебя кормить.

– Сама?

– А что тебе не нравится?

– Все нравится. Но где вся прислуга? – снимая с себя доспехи, поинтересовался он.

Не сказать, что у них в доме было много слуг. Только необходимый минимум. Повариха, конюх, Андрей по большей части оруженосец. В роли экономки и горничной Настя, та самая девушка, которую подарили Михаилу перед свадьбой. Теперь она первая помощница хозяйки дома.

– Прохор на стене, Матрена при лазарете, Андрея сам куда-то услал.

– А где Настена? – видя, что беременная Лена сама собирает на стол, не унимался он.

Супруга на восьмом месяце, а тут еще и двое сорванцов-погодков. Одному два, другому год. Как раз тот самый возраст, когда им везде нужно залезть, потрогать, опрокинуть и сломать то, что в принципе не ломается. И в этом положении оставить ее одну. Ну, Настя.

– Она убежала покормить Немого, – пояснила жена, продолжая собирать обед.

– Да ну? – с недоверием произнес он, сбросив доспехи и усаживаясь за стол.

Помочь жене он даже не пытался. Ему не зазорно и самостоятельно управиться. Только сама же Лена в первую очередь этого и не поймет. Многое она уже переняла у русичей. Но и среди них главу семьи принято обихаживать.

– По осени будем гулять на свадьбе. Вот рожу, первые месяцы поможет, а там и сама выскочит, – заверила жена.

– И как они только уговорились при молчаливости Бриана, – хмыкнув, тряхнул головой Михаил.

– Так Настена щебечет за двоих.

– И решение сама небось принимала.

– Нет. Тут уж он ее обхаживал.

– Как? – слегка разведя руками, с искренним недоумением поинтересовался он.

– Молча. Ешь давай, – потрепав его по волосам, произнесла она. – А я пока пойду, Илью с Семеном покормлю.

Это двое телохранителей, которые сопровождали его во время перемещений по городу. И чего, спрашивается, ему опасаться в Пограничном. Но у Бориса с Гордеем свои резоны. Мало ли кого подошлют. Так что не ерепенься. И при доме всегда двое охранников находятся. Но их, наверное, уже покормили.

Едва закончил обедать, как в дом влетел Андрей с вестью о том, что половцы опять с белой овечьей шкурой пожаловали. Пришлось опять облачаться в доспехи. Впрочем, грех жаловаться. Он, бывало, и неделями их не снимал.