Алекс Орлов - Один в поле воин [СИ litres]

– Знаете что, а давайте вы свяжите меня с лицом, специально уполномоченным давать заверения.

– Конечно, сэр, назовите его имя.

– Франц Штольц, – назвал Лозе имя первого секретаря, с которым был хорошо знаком. Тот являлся заметной персоной в секретариате всего сената. Это был выстрел наугад, но он, похоже, попал в цель, и третий секретарь замялся.

– Сэр, я должен уточнить у вас, в каком качестве вам нужен Франц Штольц, в качестве первого секретаря или в качестве уполномоченного лица по рекомендательным заверениям?

– Второй вариант, – просто ответил Лозе, боясь запутаться.

– Хорошо, сэр, соединяю…

Послышался очередной щелчок, а затем знакомый голос ответил:

– Штольц на линии, говорите.

– Франц, что за хрень, почему к вам стало так тяжело пробиться?! – не сдерживаясь, закричал Лозе, привлекая внимание спецов из второго уровня охраны.

– Ах, это вы, капитан Лозе. Давненько к нам не заглядывали.

– Прикажи меня пропустить.

– Капитан, сенатор не в здании. Он… На выезде.

– Нет, не на выезде. Через полтора часа у него там какая-то сессия, и он её никогда не пропускал, так что передавай приказ, пока меня ваши монстры не арестовали. Они уже пристально смотрят на меня из-за своей решётки.

– Ваш дядя приказал ни за что вас не пропускать. Он сказал, что с него достаточно.

– Но это тогда было достаточно, а сейчас у меня совершенно другие стартовые позиции. Давай, Франц, ты же знаешь, что ты не останешься в накладе.

Слышно было, как вздыхает первый секретарь, прикидывая, под каким соусом подать хозяину этот визит.

– Хорошо, Сидней, но такса возросла вдвое.

– Вдвое так вдвое, что с вами поделать, со шкуродёрами.

– Подожди минутку, сейчас всё будет, – пообещал Штольц, и связь отключилась.

Лозе, наконец, убрал диспикер от покрасневшего уха и заметил, что на него из-за решётки смотрят сразу четверо бойцов особого подразделения.

– Как в зоопарке, блин… – пробурчал он. И уже громче добавил:

– Сейчас всё будет, парни!

И действительно, не прошло и минуты, как на проходную пришло распоряжение, после чего на Лозе перестали смотреть как на потенциального диверсанта, проверили его документы и пропустили на основную территорию.

До главного здания оставалось ещё метров сто, и Лозе расслабленно улыбался, любуясь чашами фонтанов, безупречно подстриженными газонами, цветами и пением птиц, возможно, даже настоящих.

«Вот бы и я когда-то оказался здесь», – подумал Лозе, и ему стало радостнее от надвигающихся перспектив.

На ещё одном посту внутри здания вопросов вообще не возникло. Он лишь показал документ, и его тотчас пропустили и даже предложили проводить.

– Нет, спасибо, я помню дорогу. Комната 1034, кажется?

– Нет, сэр, комната 1089.

– Спасибо, – поблагодарил Лозе и едва ли не вприпрыжку взбежал по лестнице в несколько ступенек, чтобы оказаться в огромном вестибюле, где каждая деталь говорила о солидности заведения и непоколебимости установленного порядка.

Вокруг были только натуральные отделочные материалы, много гранита, мрамора, бронзы.

Открылись дверцы лифтовой кабины, огромной, как квартира в доме-муравейнике, но только отделанная хрусталём, зеркалами и золотом.

Выбрав нужный этаж, Лозе вдавил кнопку, выточенную из горного хрусталя, и казавшаяся тяжеловатой кабина стала подниматься без единого скрипа, как будто парила в воздухе.

Замедление также было очень тактичным и даже уважительным. Но едва створки кабины открылись, Лозе увидел стоявшего на этаже Штольца, первого секретаря сенатора Холмера.

Тот стоял, сунув руки в карманы и склонив голову на бок.

На нём был костюм за три тысячи квадров, и никому бы не пришло в голову, что это всего лишь генеральный помощник.

– Почему ты тут? – спросил Лозе, выходя из лифта.

– Потому, что рад тебя видеть и хочу уладить наши дела до того, как провожу тебя к твоему дяде.

– Ну, хорошо, – сказал Лозе, доставая диспикер, – перекинь мне данные счёта, и я переведу тебе…

– Никаких счетов, давай наличные.

– Да откуда у меня наличные?

– Ты знал, куда едешь, и у тебя с собой всегда наличные. Давай скорее, у меня мало времени.

Лозе вздохнул и достал пачку квадров. Он неплохо знал Штольца, но, похоже, тот тоже хорошо изучил его.

– Пересчитывать будешь? – спросил он.

– Я по весу определяю всю сумму, – ответил Штольц то ли шутя, то ли серьёзно и спрятал деньги в карман, – ну, идём.

Он повернулся и вышел из лифтового холла, и Лозе пришлось перейти на бег, чтобы не отстать от высокого Штольца, каждый шаг которого был равен полутора шагам Лозе.

– А когда-то, Франц, ты пускал меня к дяде безо всяких денег.

– Дело не во мне, а в твоём дяде. Просто раньше он не знал, какой ты долбоклёп.

– Ты на меня наговариваешь. Почему вы сменили номер апартаментов, кстати? – сменил тему Лозе, ему не нравились эти бесконечные напоминания о его ошибках. А это были именно ошибки.

Мимо пробежала служащая в хорошо подогнанном деловом костюме.

– Ух, Штольц, какие у вас тут ходят! – заметил вполголоса Лозе, оборачиваясь на симпатичную женщину.

– Веди себя прилично, Сидней, ты не в кабаке.

– Прошу прощения, у нас в резервации таких девок не сыскать. Все какие-то недокормленные.

Штольц лишь покачал головой, и когда они свернули за угол, Лозе увидел над отдельным крылом большую табличку: «1089. Комитет оборонных инициатив. Председатель сенатор Джеймс У. Холмер».

– Ничего себе! Так дядя теперь у нас главный по оборонке? – воскликнул Лозе, и туманные прежде мечты засверкали бриллиантовым фейерверком.

Он-то думал, что это обычная чиновничья тупость – развести побольше секретарей, а тут оказалось целое крыло огромного этажа, и помимо секретариата имелись отделы, набитые толпами служащих.

А ещё красивые девушки – их здесь… Лозе поначалу их даже пересчитывал, но потом бросил – слишком много.

Получалось, что у дяди была практически собственная империя, а уж как теперь потяжелело его слово! Это для капитана Лозе было особенно важно.

– У сенатора через двадцать минут предсессионный прогон выступления, в кабинете соберутся все начальники отделов комитета, так что не верти головой, Сидней, и не пускай слюни. Я едва выбил для тебя несколько минут, давай топай.

И Штольц подтолкнул Лозе к большой двери из красного дерева с массивной бронзовой рукоятью в виде лапы какого-то животного.

Лозе заготовил радостную улыбку и, потянув на себя тяжёлую дверь, зашёл внутрь.

Дядю он застал за большим письменным столом, стоявшим в самом конце неожиданно большого кабинета.

На стенах были развешаны портреты каких-то то ли знаменитостей, то ли их с дядей общих родственников. А мебель была как из музея – с кривыми ножками, полировкой и где-то даже с позолотой.