Степан Уранов - Предатели

— Сучка! — возбужденно выдавил Олег Романович.

Допив коньяк, он подошел к двери, дернул ручку. Постучав, Романович понял что терпеть больше не может.

— Катя, открой, — полковник уже начинал злиться.

Девушка не открывала.

Романович дернул ещё раз. Выдав порцию соленого мата, он прошел в кухню и вытащил из пирамиды тесак. Подойдя к царговой двери, он просунул лезвие в щель между торцом и коробкой. Надавив в сторону, он высвободил язычок замка и откинув в прихожую тяжелый нож, вошел в ванную.

Катька стояла у раковины, смотря гневным взглядом в его залитые алкоголем безумные глаза. Скрестив на груди руки, она просто смотрела на него не выражая никаких эмоций.

Полковник взревел как медведь и схватил её за руку. Девушка отреагировала быстро, вцепившись белыми зубками в его ладонь. Взревев уже от боли, Романович одернул руку и схватил желанное тело в охапку. Войдя в спальню, он сорвал с неё халат и бросил обнаженное тело на широкую кровать. Катька захихикала, выдав томный стон. Романович скинул с себя одежду.

— Свет включи! — приказным тоном заявила девушка. — Свет!

Ударив по клавише, полковник обомлел, смотря на голую красавицу, извивающуюся в томлении на черной простыне с такими же, как на халате, меандром и головой медузы. Бесстыжая девка, смотрела в его похотливые глаза и довольно ухмылялась.

Комната наполнилась перепойным духманом и зловонием стареющего организма. Романович почесал промокшие подмышки и навалился своим пузом на тело любовницы.

Вцепившись в его сальную, покрытую потом шею, и буравя бездонными глазами его зрачки, она злобно шипела и рычала.

— Сильнее! Сильнее! Двигай своей жопой, чудовище! Не останавливайся! Жестче! Быстрее, быстрее! — командовала Катька.

Обливаясь липким потом, Романович уже не мог смотреть в глаза этой двадцатилетней бестии. Издав то ли рык, то ли хрюканье, полковник запрокинул голову и обмяк, превратившись в огромный, подтаявший пудинг.

— Это всё!? Пффф…Ты всё что ли? Всё? — смеялась Катька.

Выкарабкавшись из под его мокрой туши, она схватила халатик и вновь закрылась в ванной. Романович перевернулся на спину и уставился в потолок, слушая журчание душа.

Войдя обратно в спальню, девушка зарядила «айкос» и уселась на кресло. Затянувшись, она устало произнесла:

— Я улетаю!

— Ага, давай, — не придав этому значения, полковник продолжал млеть.

— Послезавтра, утром самолет.

Нахмурившись, полковник оторвал от кровати свое туловище и сел на край.

— Ты серьезно? — смотря в её лицо, спросил Романович.

— Ага.

— И куда? Отдохнуть хочешь?

— Нет, вообще с концами, — заявила Катька. — В Москву.

Увидев трясущееся, недоуменное лицо полковника она залилась звонким смехом.

— У тебя сейчас такой смешной вид! Не переживай, я уже взрослая девочка.

Романович от её наглости впал в ступор. Это молодая стерва перегибала палку, даже не понимая что он за «дядя». Её смех отдавался во всем его теле. Это смех стервы, с уверенностью, вызовом и сталью. Он мог принадлежать только хитрой, расчетливой и язвительной суке. Полковник смотрел на прекрасное лицо красавицы, готовой идти к своей цели не взирая ни на что. Настоящая провинциальная стерва, которая понимает, что её сила в красоте, молодости и дерзости, наглости и эгоизме.

— У меня слабое сердце, куколка, — пошутил полковник, вспоминая куда запустил тесак и где его найти.

— Пффф, — выдохнула девчонка, не смотря на него. — Ты старый дядька и от тебя постоянно несёт какими-то, мать их, тушенными овощами.

— «Последним тангом в Париже» отдает, — усмехнулся полковник. — Сейчас за сливочным маслом пойду…

Катька нахмурилась, дернула головкой и растянула недоуменную улыбку.

— Ты о чём? Твои «олдовские» шутки…зашквар.

Прильнувшая кровь, сделала его квадратное лицо страшным и жестоким. Таким оно становилось, когда Романович приступал к активным действиям. Подойдя к девушке, полковник всмотрелся в её глянцевое личико, цыплячью шейку. Его тяжелая ладонь легла на её хрупкое плечо.

— Фу, — рявкнула девчонка, — не трогай меня! У тебя липкие руки и воняют колбасой!

Это последнее, что успела произнести Катька, когда его маховик, приклеился к её пухлым губкам и носу. Вцепившись в медвежью лапу, девушка пыталась отбиться, но ничего не получалось. Она только сползла по спинке огромного кресла. Твердая ладонь, как «лицехват» впилась в её личико и вдавливала с чудовищной силой в кресло.

Когда любовница прекратила брыкаться, Романович вытер ладонь о шелковую ткань сползшего халата и прошел в коридор. Сверив время и приготовив мусорные мешки, он закинул труп в ванную и подняв с пола тесак, принялся за работу…

Услышав мелодию входящего, капитан Завьялов резко подскочил с кровати и поднес смартфон к уху. Отойдя к окну, он внимательно вслушивался в голос начальника.

— Завьял, найди сумку большую, возьми плазон, комбезы и дуй ко мне! Ты понял куда надо приехать?

— Так точно… Да, понял.

Как киборг, принявший обновления софта, капитан начал собираться в поход. Дежурный рюкзак с защитными костюмами, запасным плазоном и стволами ждал в шкафу.

Помимо основных порталов, которые они по роду службы контролировали на такие случаи у них имелся неучтенный переход. О нём знали только полковник и Завьялов. Пользовались они им время от времени.

Ничего серьезного, всё обычно и скучно. Капитан знал, что есть чей-то труп, от которого надо избавиться. Зачем и почему Романович лишил кого-то жизни Завьялова никогда не интересовало.

— Милый, чё за суета? — оторвав голову от подушки, спросила у него жена. — Ты куда собрался? Который час? В чём дело, я херею с твоих.

— Всё хорошо, ягодка, всё хорошо, — целуя её в голову, произнес Завьялов. — Вызывают срочно.

А где та большая сумка от «Карла»?

Синь неба вскоре окрасилось грязными разводами. Над головой Лихого висел закопченный табачным дымом потолок.

Татарина не интересовали эти изменения в погоде, уже скоро он придёт в «большой ломбард» и сдаст скупщикам всё «рыжьё». Мысли молотили, как жернова только о зоне «Трёх толстяков». У него было всё, чтобы его приняли с распростертыми объятиями. Лихой желал оторваться на полную, потратив большую часть вырученных денег на шлюх, бухло и траву. Уйти в этом «диснейлэнде» в глухой запой и забыть обо всём. Почувствовать себя свободным, сытым и довольным. Пока ему фартило.

Он сожалел, что погибло так мало хунхузов и штурм лагеря захлебнулся. Без этих тараканов, он бы уже не оглядывался назад. Долги ещё не отданы, а после того, что он сотворил с их лидером и патриархом… Это «конечка» — татарин знал, что рано или поздно за ним придут.