Степан Уранов - Предатели

Под вечер в дверь поскребли.

— Открыто! — проорал татарин, закуривая сигарету.

В дом вошла девушка и прикрыв дверь, встала в прихожей. Лихой растянул довольную улыбку смотря на её милое лицо и пряди черных волос. Поняв, что его всё устраивает красавица улыбнулась и смело вошла в кухню. Взяв со стола пачку сигарет, она закурила. Бросив взгляд на ополовиненную бутылку водки, путана всмотрелась в его глаза.

— Привет, я Ведьма!

— Ну чё, с допами? — похотливо улыбнулся Гайфулин.

— Гонишь? Я чё «инди»? Плевать: всё и без гандона, — обыденно произнесла брюнетка.

Легкая тень её манящей улыбки. Томный вздох, влажный, искрящийся взгляд. Подойдя к ней, Лихой сжал губы и откинув голову назад довольно зарычал. Схватив её на руки, он унес её к кровати.

Очнулся татарин от сильной, острой боли в груди. Открыв глаза, он увидел склонившегося над ним Наглого. Ведьма в это время поправляла под ним полиэтиленовое полотно. Из грудного щита торчал нож.

— Наглый! — проорал стоящий у двери, тот усатый охранник с КПП. — Ты че не завалил его!? Одна дура, бля, «клофелина» пожалела, второй, косой мудак! Вы чё, придурки, разучились работать?

— Не пи. ди! — взревела на усатого путана. — Я ему лошадиную дозу дала!

— А я вроде в мотор, вогнал! — оправдывался Наглый.

— Дебил! — зашипела Ведьма. — В жопу ты вогнал. Бей суку, убей эту мразь! Дай я ему хер отрежу!

Прохрипев, пуская кровавые пузыри от прикушенного языка, Лихой резко перевернулся. Нож вошел глубже. Это хана. Сделав усилие, Лихой пополз по целлофановому настилу к своей сумке. Она стояла у кровати в двух метрах от него. Тянула его одна вещь, которая сейчас стояла в голове спасительным контуром…Всё нутро говорило ему о том, что это единственный шанс на спасение.

Наглый пнув его в голову, рванулся к охраннику, контролирующему входную дверь теремка, превратившегося в разделочный цех. Вытащив из пакета приготовленный тактический томагавк, он вновь кинулся к Лихому.

— Дурдом! — смотря на всё, заключила уставшая Ведьма.

Лихой тем временем уже вырыл из своего рюкзака шкатулку патриарха «Дзиен Ша Дже». Отломав резную крышку, он успел сорвать с бутылька колпачок и влить в горло всю «зеленку» Старого корня.

Подлетев к татарину, Наглый опустил топор ему на шею. Перевернул на спину и вновь подтянул к клеёнке.

— Давай живее! — рявкнул охранник, приглаживая зачесанные назад волосы. — Чё возишься?

— Да рукожоп, бля, — махнув в сторону Наглого усмехнулась Ведьма. — Ребенок…

Вырвав нож, Наглый принялся с озверением колоть тело татарина, не давая бывшему боссу шансов на выживание.

— Давай кровь спусти, дурко! Не торопись! — прохрипела брюнетка, смотря безумным взглядом на труп татарина. — Кровь…кровь, — возбужденно дышала через хрип Ведьма. — Хер отрежь, дай отрежу!

— Рот закрой, мымра! — прошипел Наглый, орудуя ножом.

Ведьма потянула руки к расплывающейся по целлофану бордовой луже. Опустив в кровь ладони, она довольно заурчала, и начала закидывать разливы тряпками и приготовленной ветошью.

Закатав рукава, охранник взял второй нож и подошел к полиэтилену. Через час, разрезанный на части труп Лихого, лежал в двух китайских баулах.

Ведьма наводила порядок. Скрутив полиэтилен, запихала его в «рисовку».

Охранник делил на троих деньги Гайфулина. Наглый пил из бутылки водку и довольно ржал, расчесывая гнилые «арыки» на предплечьях, покрытых черными дорогами.

— Так, второй час ночи! Все готово, — заключил усатый, приглаживая прическу, закрывающую залысины. — Поднял он хорошо, «дядя Эяль» половину суммы «бакарями» догнал, удивительно. Ещё говорят евреи хитрые и жадные. Далее, расклад такой. Через полчаса можете выдвигаться с сумками. Второго я отправлю отдохнуть, на воротах буду один. Сначала утяните ко мне сумки. Уже от меня, пойдете к болотам! Домик, че с ним? Насколько он его снял?

— До обеда, — ответила Ведьма.

— Мы сюда ещё вернемся, да? — подмигнув ей, щелкнул пальцами Наглый.

Ведьма сверкнула влажными глазами, закусив измазанную кровью Лихого нижнюю губу, она улыбнулась и уставилась в наркомана.

— С утра придет Нисимчик. Проверить чё да как, предложить что-нибудь, — черноусый посмотрел на Ведьму. — Отдашь ему ключи и скажешь, что этот конь свалил в третьем часу ночи. Если не придет, сама отнеси ключи с утра и говори то же самое. Я подтвержу. Всё шито-крыто. Красиво сделали. Сейчас осталось от баулов избавиться, но это мелочи.

— Не в первой ведь! — хлопнув по карману, забитому кэшем понтовался Наглый.

Сознание его не покидало, он всё видел и слышал, понимал что с ним произошло. Татарин смотрел в черноту, окружающую его. Он слышал шелест и голоса. Наглый с Ведьмой довольно угорали. Татарин знал, что он, «разобранный» как подбитый секач, находится в китайском бауле, с которого капает его злая кровь. Всё началось в «большом ломбарде» отлично, закончилось херово. Гайфулин осознавал, что он убит, расчленен и самое страшное, он все ещё может мыслить, видеть и слышать. Это ад. Даже если твари повесят его башку на какую-нибудь болотную иву, он продолжит всё осознавать, сгнивать, но всё ещё чувствовать и понимать. Что это за жижа, которую он успел накатить перед тем как ему разрезали сердце, бандит знать не хотел. Гайфулин мог сказать одно: к этому бутыльку китайского колдуна, его потянуло как к спасательному кругу. Подсказка в подсознании всплыла в башке сразу.

Бросив баул на заросли багульника и росянки, Наглый почесал свою покрытую прыщами лысину и вытащив из кармана «штакет», протянул Ведьме. Обслюнявив конец забитой «гильзы», девушка щёлкнула пьезой, поднеся огонек к «залеченной» закрутке.

Продолжая ржать, парочка раскурилась и принялась доставать из рисовой сумки «расчлененку».

Гайфулин видел руку Наглого, достающую его из баула. Охватив взглядом, болотистую местность, татарин понял что он уже летит. Плюхнувшись в перегнившую жижу болота, он начал тонуть.

В рот, уши и ноздри врывалась черный, гнилой кисель. Гайфулин видел свисающие корни кувшинок, которые подхватив его голову, начали опутывать её своими корневищами. Татарин видел как оплетающие его отломанную башку водоросли и странные организмы поднимают его на поверхность.

Смотря в звездное небо, Гайфулин чувствовал как к его лицу приклеиваются клопы-водомерки, пауки-доломеры, жуки и водяные скорпионы. Его голова всасывала белок, прорастая с помощью корневищ кувшинок. Он понял, что ещё живой, когда почувствовал правую руку, потом левую. Ноги, татарин ощутил через час. Всё это время, его череп играл роль поплавка. Тело восстанавливалось медленно, впитывая в себя перегнивший торф и гнилостные бактерии.