Марк М Одер - Конец Антропоцена [publisher: SelfPub]

Спрятав часть оборудования, Арина отправилась максимально быстро, насколько позволяла раненая нога, в сторону бронетехники. На подходе к условленному месту, когда уже понемногу начало темнеть, Арина достала накидку и, накрывшись ею, посмотрела в тепловизор. Вдалеке маячили три фигуры. Были ли это люди, или дикие животные – Арина не могла разобрать. Кое-как закрепив накидку на себе, Арина двинулась дальше, периодически останавливаясь и осматривая всю местность вокруг. Подходя к конечному пункту, Арина поняла, что около бронетехники расположились три человека. Все трое изредка поглядывали назад, но в основном следили за местностью, что располагалась слева от бронемашин. Как раз оттуда Арина и должна была бы прийти, если бы она пошла изначально правильно. Когда почти совсем стемнело, Арина подошла почти вплотную, остановившись за небольшими зарослями малины. Отсюда было достаточно хорошо видно и слышно тех, кто расположился около техники.

Судя по всему, люди, которые находились перед Ариной, были с постсоветского пространства. Разговаривали они между собой по-русски, при этом «окая» и «шокая».

Укрывшись в зарослях малины, Арина решила понаблюдать за ними и заодно послушать, о чем они говорят.

– Слухай, Амельян, сколько мы еща здесь будем заседать? Шо мы тут увидим? Вот шо? Баба явно померла. А в технику енту мы без х…ни какой-нибудь никак не залезем. Надо к своим двигать, они там так и остались. Так и будут на берегу сидеть и ждать, кады вернемся. Ну, какого х…я мы тут ваще забыли?

– Мыкола, да заткнись ты! Шоб тебя! Сколько надо, столько ждать и будем. Наши командиру успели сказать, что баба сбежала. Может, и жива, может, и спаслася. Бежать-то ей некуда. Поэтому надо подождать. И, знаешь, нам не повредит посмотреть, что внутри машин. Наверняка и жратва, и вода там есть. И оружие кой-какое. Да и баба мне совсем не помешает. А тебе помешает? Пустим ее по кругу разок-другой. Я вот, например, уже полгода бабы не видел. Пока сидел в окопах на границе. Да и прорвались когда, тоже не видел. Ни остановиться, ничего не сделать. Англичанок трогать нельзя, из Европы трогать нельзя. А у меня уже зудит и чешется. Так что перед тем, как я ей башку отстрелю, я ей и рот, и жопу, и п…ду порву. Да и ты можешь.

– Ха, а ты дело говоришь! И я давно никого не еб…л. Надо будет потешить свой кукан. Эй! Алвис, а ты себя побалуешь?

Третий мужик, судя по характерному акценту и имени, был из прибалтийских стран. Он глянул на двух других и сказал:

– Я не люблю рашн женщин. Они редко мне по вкусу. И мараться о них я не буду. Я выше этого. Подожду, когда вернусь домой и буду заниматься сексом с красавицей-блондинкой Ивете. А эту лучше пытать. Взять код для попадания в машину. И раздавить ее этой же машиной.

Арина смотрела с отвращением на всех троих. Ей подумалось, что теперь она понимает французское выражение: «À la guerre comme à la guerre». Они все на войне. И чтобы оставаться тут человеком, надо прикладывать много усилий. Особенно, когда на твоем пути встречаются такие персонажи.

Скорее всего, кто-то наверху был на связи с небольшим отрядом, который остался за тем берегом реки. И, видимо, эти трое должны вернуться к оставшимся сотоварищам. Главный у них, скорее всего, Амельян. А может быть, есть кто-то еще? И только ли трое их всего?

Размышления Арины прервались хрустом веток, который раздался совсем рядом, слева от нее. К компании подошел еще один мужчина. Вид у него был весьма грозный. Судя по наколкам, которыми были покрыты кисти рук и шея подошедшего, он был бывшим зеком. Он то и дело облизывал тонкие губы, скаля острые, наполовину выбитые, наполовину сгнившие зубы.

– Ну что, так и будете сидеть, молодчики?

Арина мысленно перекрестилась. Только благодаря тому, что было темно, он не заметил ее. Накидка была темно-серого, почти скального цвета, поэтому в сумеречном свете ее было совершенно не видно.

Человек продолжил:

– В овраге, около разрушенной скалы, я обнаружил окровавленную ветку. Видимо, она ранена. Надо утром прочесать территорию. Согласны? Мы должны ее найти.

– Гарик, мы-то согласны. Но мы тут с Миколой решили, что убьем ее не сразу, а сначала помучаем. Пустим по кругу пару раз. Алвис вон не хочет, а мне страсть как бабу вые…ть охота. Что скажешь?

Гарик усмехнулся. Даже сейчас было заметно, что он очень сильный, жилистый мужик. С таким вступать в драку не стоит. Либо забьет, либо заколет.

А Гарик сказал:

– Знаешь, когда у меня была последняя баба? Перед тем, как меня посадили. Собственно, за нее меня и посадили. Я после предпоследней отсидки уехал жить к матери. Мое-то жилье конфисковали в пользу пострадавших от меня. Ну, так вот…

Гарик закурил сигарету, громко и смачно затянулся.

– Мне тогда было где-то лет тридцать пять. Полжизни по зонам. Ну, решил взяться за ум. Туда-сюда. Мамка уже старая. Болеет часто. Жалко ее. Короче… Нашел, короче, работу. В автосервисе. У мужика одного – Кости. Ну, работаю. Денежки завелись. Я себе купил модные джинсики, рубашечку, даже галстучек. Баб потрахивал. Продавщиц там всяких, других баб. Но все моего возраста, мож постарше. Ну, живу не тужу. Все в шоколаде. Завел себе даже постоянных любовниц. Одна сосет, другая готовит, кормит, дает, когда хочу. В общем х…й пристроен, все довольны. И вот как-то встречаю около одного дома – а в доме подъездов много, просто тьма, – своего коллегу из автосервиса. Ну, как коллегу… Половина автосервиса этому парню принадлежала, он-то меня как раз и взял на работу. Но он не просто владелец был, а еще и сам там работал, руками своими. Рукастый он, конечно, был – что скрывать. Я не все починить мог, а он мог все. Абсолютно все. У него и машинка приличная была. Большой такой внедорожник. Ну, так вот… Стоит у соседнего подъезда он – весь такой красивый, с букетиком. А я как раз к своей минетчице собрался на ночь. Уже предвкушаю, как она мне там отсасывать будет. Тоже купил цветочек, бутылочку, шоколадку. Бабы ж на подарки, суки, падки, как мухи на говно. Ну, вот стою я со всем этим дерьмом. И этот, как его… Костя стоит. Только у Кости букет огромный, красивый такой. Там еще цветы были – я таких раньше и не видел. Спросил, что за цветы. Он говорит – анемоны. Я запомнил.

– Кто-кто? Анемоны? Может, это рыбы какие, а не цветы? – заржал Микола.

– Есть такие цветы. Очень красивые. Хороший выбор, – сказал Алвис.

Гарик недобро на него зыркнул, но продолжил:

– Ну, разговорились мы с ним. Я его спросил, кого ждет, а он мне сказал, что невесту. Что уезжают на выходные за город. Я сказал, что тоже к невесте иду. Он еще, помню, по плечу меня похлопал. Говорит: «Молодец, Гарик, налаживай жизнь. Женись. Все хорошо будет». Мы с ним еще посмеялись, что вот женимся в один день и на работе общее проставление закатим. А я ведь пока с ним говорил и правда подумал, что, может быть, стоит жениться, детей завести. А почему нет? Бабы меня любят. А пока я думал, дверь подъезда открылась и оттуда вышла девушка. Ну, как вышла? Она выплыла, как лебедь. Худенькая, но в меру. Сисечки небольшие, но имелись. Грудки – видно, что такие… красивые, стоячие. Волосы каштановые. Я-то всегда по блондинкам спец был. А тут ее увидел. Огромные голубые глаза, длиннющие ресницы, маленький носик вздернутый, бровки такие красивые. И губки… Я эти губки как увидел, так и встал как вкопанный. Пухленькие, красненькие. Так и хотелось подойти и засосать их – прямо до того они хороши были. У нее еще платьишко было такое… персикового цвета, с пышной юбочкой. Она вышла из подъезда, увидела Костю и побежала. Он ее схватил и кружить начал. А я стоял и смотрел, как он ее кружит. Девка, короче, нереально красивая. И попка аккуратная, и ножки стройные. Конфетка. Влюбился я в нее с первого взгляда. Звали ее Вероникой. А когда Костя меня с ней знакомить начал, она мне еще и руку пожала. И понял я, что пропал. Они укатили, а я там так и остался стоять. Выкурил пачку. Никуда не пошел. И с тех пор я перестал и спать, и есть нормально. Все мысли у меня только о ней были. Я и жениться хотел, и детей. Но вот только с ней. Она молоденькая совсем была. В институте училась. В медицинском. На детского врача. В общем, с тех пор я стал за ней следить. Выяснил, на каком этаже она живет, выяснил квартиру. И стал ее караулить. То в магазине ненароком встречусь, то на пути домой. Встречал ее, разговаривал с ней. Все хвалил ее, какая молодец, да какая редкая профессия. А сам все жду, когда на меня посмотрит. А она никак. Ну и… я решил ей признаться, что люблю ее, что жениться хочу. Подкараулил как-то, в подъезде и во всем признался, а она посмотрела на меня, покраснела и убежала. А потом на работе со мной Костя вышел поговорить. Запретил мне к ней приближаться. Я ему объяснил, что он себе баб еще найдет, а я влюбился без памяти. А он мне выдал, что они в ближайшее время поженятся. Но я-то не собирался уступать. Я ее как-то у подъезда встретил, схватил и поцеловал. Причем так: сгреб в охапку и прямо ей язык в рот засунул. А она орать начала, заистерила. Тут как раз проходили ее соседи. Оторвали от нее меня. По морде треснули, скрутили и Костю вызвали. Он приехал, сказал, что увольняет. Мы с ним подрались. Но он-то повыше и посильнее меня. В общем, отметелил меня. Отвел ее домой. Остался там. А мне так обидно стало. Ну, думаю, ладно, сука. Ладно. Дождался, когда он уедет. Я уже знал, где он живет – сколько туда и сколько обратно ехать нужно. Забрался в подъезд, позвонил ей типа из больницы и сказал, чтобы приезжала срочно. Что его машина сбила. А было это утром. Она из квартиры выбежала, тут-то я ее схватил, кляп засунул в рот и отволок на чердак. Подумал, если наконец с ней займусь любовью, она все поймет. Привязал руки ее к трубам, а ножки оставил. Но достал нож для устрашения. Рассказал ей, как я ее люблю. А еще сказал, что если будет сопротивляться, я убью ее мужика. Она ревела, но сопротивляться не стала. И я полез ей туда. Целовал, вылизывал, ласкал язычком. В жизни никому и никогда так не делал. Думал, доведу до оргазма, а она ревет и ревет. Сисечки целовал, ласкал, стимулировал. Нет. Вообще никак. Ну, думаю, ладно. Засунул ей свои пальчики туда, начал работать нежно-нежно. И так, и эдак. А она все ревет. Ну, я плюнул, штаны спустил и вые…л ее ко всем чертям. Кончил в нее специально. А потом кровь увидел. Она, оказывается, девственницей была. Я так счастлив был. Трахнул ее еще раз и шепнул на ушко, что хочу от нее ребеночка, что женюсь. Пусть ничего не боится, я не откажусь. В общем, я так ее хотел, что трахнул еще раза три. А когда последний раз кончил, услышал, что на чердак кто-то пытается зайти – я-то его закрыл изнутри. В общем, убежал я оттуда. Скитался несколько дней на улице. Потом пришел к корешу своему из тюряги. Семь лет в одной камере тянули. Он меня и приютил. Отсиживался я у него несколько месяцев. Потом он для меня смог узнать информацию. А после того, как мне ее передал, у меня окончательно башню снесло. Нашли ее с полицией. На меня дело за изнасилование завели. Мать по участкам затаскали, и не выдержала она этого, приступ сердечный случился, померла она. А девку я обрюхатил. Она месяц не давала врачам себя посмотреть, сидела дома ревела, а потом пошла, да было поздно. Беременная она оказалась. И знаете, что она сделала? Аборт, сука! Аборт! Убила ребенка моего. Тут я, конечно, просто озверел. Кореш достал мне и снотворное, и обезболивающее, и хлороформ. Вскрыли мы с ним машину этого выродка Кости. И я там спрятался. Всю ночь прокараулил. А на утро они с вещами собрались куда-то ехать. Только сели, еще машину не завели. А я Косте – на, сука! – марлю с хлороформом. Она-то пыталась выбраться, но я не дал и тоже усыпил. Уколол снотворного, связал и уехал в загородный дом этого Кости. Так вот, когда этот Костя проснулся, проснулся он без члена и без яиц. Но я успел ему вколоть обезболивающего ровно столько, чтобы он не умер от болевого шока. И вот когда он, наконец, пришел в себя, он увидел, как я изнасиловал его любимую. Думал, она будет орать, как в тот раз, плакать, а она молча лежала. Вообще ни слезинки, ни звука. И я тогда так разозлился. Думаю, ах ты ж сука какая! Никаких эмоций. Ну, встал, вколол ей оставшееся обезболивающее. А затем проделал в пузе небольшую дырочку. Совсем небольшую, чтобы кишки не вывалились. Лег ей на этот живот и изнасиловал ее в живот. И знаете, что я вам скажу? Никакая пи…енка не сравнится с теми ощущениями. Там было так тепленько и приятненько. Конечно, меня нашли. Конечно, меня поймали. Конечно, меня посадили. Но, знаете, я ни о чем не жалею. И знаете, о чем я думал эти долгие восемь лет?