Марк М Одер - Конец Антропоцена [publisher: SelfPub]

Арина внимательно посмотрела на него, Бейдер ответил таким же внимательным взглядом и продолжил:

– Вы что-нибудь слышали об этом оружии? Я расскажу вам. Во-первых, в таком скором появлении этого оружия виновата, в какой-то степени, очередная гонка с Америкой. Во-вторых, аналог его применялся давным-давно, еще во времена Афганистана. Но это применение было единичным. Использовали его в самых несложных операциях чтобы иметь возможность провести эксперимент без серьезных последствий для этой операции, специальное вещество RWCZ-464 вкалывали не больше десятку солдат. Но критерии отбора таких солдат были очень жёсткими: желательно сирота или антисоциальная личность со средним здоровьем, без детей, без цели в жизни. А самый главный критерий – он не нравился руководству. Его и направляли в так называемый расход. Вкалывали вещество – и при попадании пуль даже в жизненно-важные органы солдат еще мог функционировать порядка трех часов. Проблема была в том, что тело к моменту транспортировки сильно усыхало, поэтому таких товарищей домой, в СССР, всегда отправляли «Грузом 200». Вот такая история. Затем эксперименты проводили и в чеченскую войну, но только в первую. Во второй не стали больше экспериментировать. Очень дорогостоящие разработки по таким веществам. Да и эффект у данного препарата был незначительный. Тело жило, но исполняло только те задачи, которые ставились перед ним последними – до того, как вкалывали это вещество. То есть если стрелял, то стрелял до конца, только пулемет или винтовку вкладывать в руки успевай. Если тащил груз, то еще пару часов будет тащить. Не останавливаясь. Ровно до того момента, как перестанет действовать вещество. А вот если в рукопашную пошел, то тут, если противников не оставалось, мог и на своих сослуживцев обратно с кулаками пойти. И остановить его уже было невозможно. А самое главное, если ты давал человеку этот препарат до того, как в него попадала пуля, то он через двенадцать часов умирал в жутких и мучительных конвульсиях. Тело быстро усыхало и принимало совершенно нечеловеческие формы.

Перед самым началом Третьей мировой наши шпионы выяснили, что американцы разрабатывают биологическое оружие для своих солдат с кодовым названием Pandora. И наши поспешили расконсервировать свою старую задумку. Проект был заново развернут. Проблема была в том, что довести до ума такой сложный медицинский и биологический проект за такой короткий промежуток времени было невозможно. Нужны были тестирования, выявления и исправления побочных эффектов. По большому счету на подобные проекты нужно выделять как минимум лет десять, а как максимум – лет пятьдесят. Но нам выдали это так называемое оружие на незаконченном, абсолютно сыром этапе. И проблема в том, что, вколов это лекарство любому живому человеку, на выходе ты не получишь суперсильного бойца. Ты получишь бойца с серьезным ранением. До шести часов он находится в сознании и еще шесть часов – в вегетативном состоянии, после которых тело отключается. Да, человек будет выполнять команды, он будет стрелять идти или ползти, но думать он будет совсем плохо. А если вколоть это обычному, не раненому бойцу, то на выходе ты получишь уже не человека. У него будет общее ухудшение жизненных показателей. Он разучится нормально читать, передвигаться, будет медленно и механически есть – и только ту пищу, которую практически не нужно будет жевать. Еще человек разучится разговаривать. А причина в том, что в момент введения данный препарат заставляет на двенадцать часов тело двигаться и исполнять команды, но при этом мозг человека усыхает, и нервная система перестает получать большинство импульсов, которые получало до этого. Медицинский кейс с мутноватой жидкостью, как раз содержит образец сыворотки «Осовец-2», с действующим веществом RWCZ-464 тип 4.

Бейдер закончил свой рассказ. И воцарилась гробовая тишина. Арина сидела и уже не смотрела на Бейдера, а ошарашенно уставилась в пол. Потом подняла глаза на Бейдера.

Вдруг он повернулся к ней и сказал очень тихим и очень серьезным голосом:

– Арина, я вас заклинаю! Никогда и ни при каких обстоятельствах не принимайте этот препарат. Его можно принять, только если человек стопроцентно… гарантированно умрет, но он еще жив и сильно ранен. Так сказать, это жертва последними часами жизни на благо сослуживцев. Но вообще не факт, что он сработает, как нужно. Сейчас это русская рулетка, в барабане которой только одна пустая камора. И при этом, Арина, я вас прошу, даже приказываю: никому и никогда не говорите об этом препарате. Пообещайте мне! Я не буду требовать присяги. Я просто прошу вас пообещать это мне! Сейчас это рассказывать больше никому нельзя.

– Обещаю, господин генерал-майор.

И Арина посмотрела ему прямо в глаза.

Бейдер кивнул, потом он вскинул брови, ожидая от нее вопросов. И вопрос последовал:

– Насколько я понимаю, эта информация секретная и ею не владеют обычные солдаты. Почему вы рассказали ее мне? Теперь я знаю правду, и что вы теперь будете со мною делать? И, в конце концов, что насчет трибунала, которым мне угрожал секретарь?

Бейдер довольно улыбнулся:

– Я в вас не ошибся, Арина. Вопросы абсолютно правильные. Начнем по порядку. Во-первых, я рассказал вам эту информацию, потому что вы находитесь, после всего произошедшего, в очень шатком положении. С одной стороны, вы герой, который мало того, что участвовал в совершенно безумном побоище, мало того, что сумел выжить и добраться обратно в часть, но и привез с собой военнопленного. К сожалению, это не офицер высокого ранга, но это достаточно ценный человек. Кое-какую информацию нам у него уже удалось вызнать. Поэтому вы воспринимаетесь многими как суперженщина. А с другой стороны, вы пока – простой солдат, который видел провал миссии, узнал, что жизненно-важное оборудование не было выдано. В конце концов, видел гибель своего командира! К тому же вы видели зомбированных солдат противника. И, самое главное, вы – новичок. В нашей области, я имею в виду военных, есть очень много людей, которым воинское звание досталось просто даром, по наследству, так сказать. И это звание сносит им голову. Они не воины, не бойцы. И не стратеги, которые могут аналитически разложить факты, сопоставить их и выстроить правильный план захвата или нападения, обороны или отступления. План, который будет согласован и принят высшим руководством, который будет успешен и который даст преимущество нам. Я, Арина, тоже не боец, не воин. Я неплохо стреляю, вполне прилично бросаю гранаты. И даже могу вступить в рукопашную. Но я в этом смысле, скорее всего, проиграю обычному рослому опытному бойцу. Но я – стратег, я – мозг, я – план. Да, многие военные об этом знают и меня не любят за это. Я оказывался на передовой несколько раз, но лучше всего мне удается руководить. И для меня потеря двух рот принципиальна как никогда, потому что я точно знаю, что, если бы у ваших рот было необходимое оборудование, вы бы смогли вовремя зафиксировать приближение противника и отбиться.