Василий Горъ - Ромм. Первый

Выводы были верными. Но перед тем, как с ними согласиться, я порадовался тому, что говорю с тэххеркой. Ведь любая нормальная эрратка обязательно использовала бы фразу «я была нужна только Альери и Оллии» в качестве причины для смертельной обиды или многочасовой истерики. Кроме того, впоследствии добавила бы ее в арсенал средств, позволяющих загонять меня в чувство вины:

- Да, так и есть.

Иви заулыбалась, тут же разнесла вдребезги один из краеугольных камней своего мировоззрения и сделала совершенно сумасшедший шаг навстречу семье:

- Отлично! Значит, я сосредотачиваюсь на педиатрии – до рождения нашего первого ребенка осталось всего ничего, а в роду нет своего детского врача…

Тон, которым было озвучено это решение, и понимание, что перед словом «сосредотачиваюсь» должно было стоять «забываю о рангах, гранях, векторах развития и тому подобной ерунде», махом перенесли меня через еще одну пропасть. Ту самую, которая разделяет обычное уважение и душевную близость: да, я не был эмпатом и не ощущал чужие эмоции, но знал, что это не попытка произвести на меня впечатление, а вполне конкретные планы. Причем не на годы, а на десятилетия.

В общем, за душу меня зацепило очень серьезно. И спровоцировало на ответный шаг:

- Все выводы, которые ты только что озвучила, это результат расчетов и анализа, то есть, итоги работы разума и отклики твоего прошлого. Но теперь ты Ромм, а значит, в твоем настоящем и будущем должны говорить чувства. Так что забудь словосочетание «живой искин» и все его производные, смотри на нас сердцем и научись наслаждаться всеми оттенками нашего отношения. Да, мое «зеркало» не позволит заглядывать в душу, но ведь эмоции не единственный источник информации, верно?

Иви снова закусила губу, затем расфокусировала взгляд и… провела тестовые испытания нового подхода к исследованию окружающего мира – осторожно, как тонкостенный хрустальный бокал, потрогала подушечками пальцев мою поясницу, покрутила корпусом вправо-влево, прислушиваясь к ощущениям, которые дарило скольжение ее груди по моему животу, затем закрыла глаза и попросила еще раз провести ладонью по спине. А когда я выполнил эту просьбу, выдала экспертное заключение:

- Ну, и где ты был раньше?!

Я рассмеялся. И следующие минут двадцать помогал подруге познавать окружающую действительность с помощью анекдотов и юмористических одностиший. А так как ржать стоя было некомфортно, поднял дно и превратил купель в лежбище. Увы, очередной таймер сработал как-то уж очень быстро, и я, извинившись перед родственницей, вывесил над нами терминал МС-связи.

Доклад о готовности эскадры Айсбаля к веселью пришел самым первым и точно вовремя, а четыре остальных «размазались» на полторы минуты. Я прослушал каждый, пришел к выводу, что время начала «шоу» необходимо сдвинуть еще на четверть часа, и наговорил сообщения всем адресатам. Само собой, «привязав» приказы к нормальной картинке. А когда отправил их по назначению, закрыл ненужную программу и снова посмотрел на часы.

- Подъем тоже сдвинешь? – тихонько спросила тэххерка с затаенной надеждой в голосе и взгляде.

Я кивнул:

- Пусть поспят еще немного. Опять же, нам с тобой, вроде как, не скучно.

- Однозначно! – радостно выдохнула она, вернулась на облюбованное место, покинутое сразу после прихода первого письма, пристроила щечку на мое плечо и ехидно поинтересовалась: - Кстати, а ты уже порадовал Ядвису сообщением, что она сможет летать на «Аурренах» только в зеленом режиме?

- Конечно…

- И?!

- Насмешливо фыркнула и заявила, что ни за что на свете не стала бы рисковать счастьем быть рядом с нами ради возможности лишний раз выпустить противокорабельную ракету в корыто какого-нибудь урода!

- На удивление правильная реакция! – хихикнула тэххерка. – А куда ты денешь четыре с половиной миллиарда, которые мама и Бен вытрясли из «пассажиров» транспортника «Виам»?

Мое благодушие как ветром сдуло:

- Какие четыре с половиной миллиарда?! В отчете, который я читал, фигурировала сумма в двести с лишним миллионов!

- Ну, так это в самом первом, составленном по итогам стандартного «потрошения»! А на следующий день Бен прилетел в клинику на плановый осмотр и при маме пожаловался Дереку на наглость арабов, позабиравших у будущих жертв все накопления. Вот она и предложила им свои услуги по снятию гипнотических блоков и «неснимаемых закладок» с ТК-шек.

- Полезные у меня родственники, однако! – задумчиво пробормотал я.

- А то! – гордо заявила Иви. – А еще экономные: когда Шепард заикнулся о том, что десять процентов от суммы, которой удастся перегнать на наши счета, ты перечислишь ей, она заявила, что не возьмет ни кредита.

- Тут она не угадала…

- Дэн, с момента, как мой ИИ перевалил за четыреста единиц, мама жила в постоянном напряжении. Дергалась, видя флаеры с символами специальных служб и гербами влиятельнейших родов Тэххера на обтекателях; ненавидела отвечать на звонки с незнакомых идентификаторов и официальные запросы службы охраны Короны; забывала, что такое сон, когда я куда-то улетала без нее или оставалась дома без присмотра. Да что там говорить, она отказалась заводить еще одного ребенка, так как боялась, что рано или поздно придется отвечать за коронное преступление! А теперь я в безопасности. Благодаря тебе, твоим «Конкистадорам» и твоему Аламотту. Так что мама скорее отдаст все, что у нее есть, чем возьмет у вас хотя бы один кредит!

Коротенький экскурс в недавнее прошлое «живого воплощения безмятежности» и «бесконечной уверенности в себе» заставил скрипнуть зубами. А закрытые глаза Ивиэтты и ладошка, прижатая к моему левому подреберью, дали понять, что девушка все еще не уверена в будущем своей матери и жаждет почувствовать мою реакцию. И я ее не разочаровал:

- Никакого коронного преступления не было – Даннатэ воспитывала тебя для Альери и по прямому приказу последней! Так что теперь, когда ты с нами, твоя мама может рожать хоть каждый год. А любая личность, которая рискнет ее арестовать, пошантажировать или обидеть, пополнит список личных врагов нашей семьи…

…Первый «Даэрине» вылетел в открытый космос в четыре сорок пять утра по корабельному времени, а последний, десятый, всего через тридцать восемь секунд после первого. Кинув взгляд на рулежную дорожку, по которой к створу стремительно слетались «Ауррены», я отключился от картинки с летной палубы и прикипел взглядом к большому экрану рубки, на котором медленно рос угольно-черный шар Нью-Вашингтона. Полюбовавшись на ослепительно-яркую дугу терминатора, отсекающую самый краешек сине-зелено-белой планеты, я мазнул взглядом по четырем здоровенным пятнам света над мегаполисами, не прячущимися под облаками, и доброй сотней городков поменьше, и наложил на реальное изображение карту поверхности.