Оро Призывающий - Слова могут убивать [СИ]

— Я? — прошептал он еле слышно — но в наступившей гробовой тишине даже это тихое «я» прозвучало, подобно раскату грома.

— Ты, — повторил Саргон Золотой, снисходительно и ободряюще улыбаясь. — Ты, Авель Амос. Признаться, у Пантеона были иные мысли по поводу следующего Избранного, но мы… наблюдали за вами из своих чертогов.

Его голос по-прежнему звучал, разносясь по всему залу. Кара Лад лишь стояла рядом с величественным видом и тоже глядела на него.

— Но… — голос Крысы зазвучал чуть громче, но всё ещё хрипло. — Разве я… достоин… капли вашего величия?

Боги были… о, они были Богами. Всем. Абсолютом, воплощённым в виде человеческой фигуры. Один только шанс постоять полминуты с ними рядом, попасть на один с ними кадр уже был для Крысы пределом мечтаний. Но то, о чём они сейчас говорили… наверное, так бы чувствовал себя человек, которому внезапно подарили весь мир.

Так это не ошибка? Да нет, какие ошибки — разве Боги могут ошибаться? Это… это…

— Достоин, — кивнул Саргон. — Во всяком случае, ты можешь быть достоин. И мы сделали на тебя ставку. Докажи, что это было верным решением!

Какой-то незначительной частью мозга Крыса отметил, с какими ошарашенными лицами стоят сейчас Каин и Саул. Что ж, так им! Теперь никто не будет ему угрожать, затыкать его, обзывать и…

Но это всё крутилось где-то на фоне. Нет, главная мысль… она просто не помещалась в голове, не формулировалась в словах и образах. Он — Избранный Пантеона?

— Идём с нами, — заговорила и Кара Лад. — В самый центр. Мы объявили тебя своим избранным, Авель, но благословение ещё не снизошло на тебя.

Она говорила резко, отрывисто и с очень странной интонацией; так говорят воины, не привыкшие к миру и светским беседам, те, кому привычнее тон боевых приказов. На щеке богини Крыса заметил большой, уродливый шрам.

Оба божества развернулись и двинулись обратно. Крыса последовал за ними, прилагая все усилия, чтобы не споткнуться на ровном месте — ноги были ватными. Пожалуй, это было понятно; любой сейчас на его месте чувствовал бы себя так же, узнав без предупреждения подобную новость.

Вот только «любой» не был на его месте. Это он, он!

«Я знал, что достоин», — подумал Крыса про себя, и растерянное выражение его лица начало медленно сменяться торжествующим. — «Знал, что однажды что-то такое произойдёт, но не думал, что до такой степени…»

— Мы, — продолжил Саргон Золотой, — следили за событиями, которые занимали Империю в последнее время. Война клана Амос и клана Калед, героическое освобождение заложников. Оба брата приняли участие в этом. Оба заслужили награду. Из них двух мы решили избрать именно Авеля, однако и Каин… может не волноваться.

— Нашей волей, — чётко и отрывисто подхватила Кара, — волей Пантеона, клан Амос объявляется Высокородным. Доказывать это через испытание не нужно — мы уже убедились в том, что Амосы достойны такой чести.

— Кроме того, — заявил Саргон, — мы удостоверяем всех, кто силы, которыми владеет Каин Амос — не демонические, и все обвинения в демонопоклонничестве должны быть с него сняты.

Крыса оглянулся на сводного брата. В глазах у того стояла… полная растерянность. Кажется, он искренне недоумевал по поводу того, что сейчас происходило.

«Почаще бы видеть на его глупом лице такое выражение», — подумал Крыса.

Толпа расступалась перед ним. Он шёл, и с каждым шагом буквально ощущал кожей то благоговение, которое испытывали все эти люди — все эти Высокородные! — по отношению к нему. Кланы, решающие судьбу Империи, сам сын Императора… Он теперь круче и могущественней их всех.

И ему это нравилось.

— Встань на колени, — велел Саргон золотой. Крыса повиновался моментально, беспрекословно — подчинение Богам было у него буквально в крови.

«Может, они за это меня и выбрали?» — пронеслось у него в голове. — «Да! Они знают, как я верен им! Знают, как я их почитаю, и…»

Саргон коснулся своей дланью его макушки — и в этот момент Крыса ощутил, как целый нескончаемый поток энергии пронзил его с головы до ног.

Это было как… откровение, как целый мир, открывшийся ему. Он не мог уловить отдельных образов, но ощущение было такое, будто он стал видеть, слышать, да просто чувствовать — всё одновременно. Казалось, сейчас он в состоянии махнуть рукой — и поменять мир, раз и навсегда, до неузнаваемости. Кто был теперь ровня ему? Никто. Выше него — только Боги.

— Встань, — велел Саргон. — Встань и покажи всем свою ауру, несущую отпечаток нашей благодати.

Крыса вызвал ауру. Это было быстро — он часто делал это перед зеркалом. Печальное зрелище — стандартная аура у сына главы клана. Но теперь…

Аура была золотой. Все пять слоёв — как и у любого Избранного Пантеона — чистейшего золотого цвета. Она сияла немногим тусклее ауры самого Саргона, и в ней ощущалась мощь, которой Крыса никогда раньше даже вообразить не мог.

— Слава Избранному Пантеона! — быстро среагировал жрец, который всё ещё стоял с краешку арены. Он воздел вверх свой резной посох и повторил, ещё громче, — Слава Избранному Пантеона!

— Слава Избранному Пантеона! — хором заговорила толпа. Кто-то славил Крысу совершенно искренне, в такой же, как и у него самого, собачьей верности Богам. Их выбор свят, оспаривать его невозможно. Кто-то… ну, он просто говорил эти слова, машинально или для того, чтобы не выделяться из толпы.

— Слава Пантеону! — продолжил жрец заводить публику.

— Слава Пантеону!

Так повторялось где-то минуту или две, а затем Саргон поднял руку.

— Спокойно. Мы знаем, как вы преданны нам, и знаем, как вы ждали этого дня. Сейчас… наш Избранный должен удалиться, чтобы узнать то, что нужно узнать только ему. Однако мы останемся тут, и сделаем то, что вы хотите. Все, кто хочет фотографию с автографом Божества, получат её!

Жрец подошёл к Крысе и с выражением огромной почтительности взял его за плечо.

— Туда, Избранный, — с лёгким поклоном он указал на дверной проём в конце зала.

Крыса медленно двинулся туда; впрочем, с каждым шагом походка его становилась всё решительней и решительней. Толпа — за ним, перед ним, по обе стороны от него — вновь шумела, и Крыса снова ощутил это чувство — внимание толпы на себе и необычайное её благоговение.

А вот за дверями всё сразу стихло, да и жрец, оказавшись с ним один на один, как-то сразу выпрямился, теряя весомую толику почтения. Длинный и полутёмный коридор вёл куда-то вбок; оба человека молчали.

Наконец, дверь распахнулась… и изумлённый Авель едва не отшатнулся от неё: внутри, на роскошном диване, сидели они. Саргон и Кара, снова, такие же, как там, на арене.

— Заходи, — уже гораздо менее торжественным тоном сказал Саргон, махнув рукой. — Нам нужно многое тебе пояснить.