Бет Рэвис - Путь повстанца

Насколько реальный.

Ее сопровождающий остался за дверью, а Джин нерешительно вошла в зал, который оказался командным центром. На световых досках сияли зеленым цветом карты и стратегические планы. Собравшиеся в зале тихо переговаривались, их голоса были преисполнены озабоченности и тревоги.

Когда дверь за Джин закрылась, в командном центре воцарилась тишина.

Двое мужчин — генералы — пристально вгляделись в новоприбывшую. Тот, что постарше, окинул ее оценивающим взглядом и, похоже, пришел к неутешительным выводам. Но Джин было не до него. Ее внимание приковала к себе женщина, стоящая у одной из световых досок. Она была одета во все белое, две тяжелые серебряные цепочки свешивались с ее плеч, а на груди лежал красивый кулон. Ее короткие волосы были безупречно уложены, а взгляд пронзил полутемное помещение и впился прямо в глаза гостьи.

Джин сделала вид, будто не знает женщину, хотя это было неправдой. Любой, у кого был доступ к Голосети, знал ее. Мон Мотма, сенатор в изгнании и предполагаемый руководитель Восстания.

«Слухи не врали», — подумала Джин. Она перевела взгляд на еще одного человека, которого знала благодаря Голосети, — Бейла Органу.

Слева от Мон Мотмы Джин уловила какое-то движение, и из тени вышел темноволосый капитан. Несмотря на суровое выражение его лица, он одарил девушку теплым взглядом. Что-то в нем напомнило ей о… она никак не могла понять о ком или о чем. Но у этого человека был знакомый тип лица, и она мгновенно была готова ему довериться. Казалось, он из тех, кто всегда может тебя рассмешить. Джин не могла отвести от него взгляда. Может быть, он хочет посмеяться над ней? Или же она просто забыла, как выглядят обычные лица? На Вобани никто никогда не смеялся.

— Присаживайся. — Холодный, ровный голос Мон Мотмы требовал внимания.

Джин села — медленно, нервно. Осторожно.

Один из генералов пристально посмотрел на девушку.

— Сейчас ты зовешься… — он сверился со своими записями, — Леана Халлик. Это верно?

Сердце Джин заколотилось. Она почувствовала себя загнанной в угол. Разоблаченной. Смущенной.

Дотошный генерал снова сверился с записями:

— Незаконное хранение оружия, подделка имперских документов, насилие при отягчающих обстоятельствах, побег из-под стражи, сопротивление аресту… — Он встретился взглядом с Джин. — Представь, что Империя узнает, кто ты на самом деле. Джин Эрсо.

Мир перевернулся, когда девушка услышала свое настоящее имя.

«Он знает». Ее взгляд заметался между остальными присутствовавшими. «Они все знают».

Генералу не требовалось подтверждение.

— Ведь при рождении тебя назвали Джин Эрсо, не так ли? Дочь Галена Эрсо. — Он сделал паузу. — Давнего пособника Империи в деле разработки оружия.

— У меня нет отца, — твердо заявила Джин, вложив в эти слова всю свою убежденность.

— Девочка, которую вырастили солдатом, — тихо произнесла Мон Мотма, чей голос казался печальным, а может, просто усталым.

Джин перевела взгляд на женщину. Неужели она ждала, что Джин будет сожалеть о том, что Со научил ее сражаться? Научил выживать?

Но первый урок ей преподал вовсе не Со. Джин видела жалость в глазах Мон Мотмы, но не видела самой женщины. Она видела своих родителей, покидающих Корусант, убегающих от Империи ради свободы. Они поселились на Ла’му, но ее мать так и не отделалась от мысли, что они все еще в бегах. Когда пришла Империя, отец Джин сразу же сдался. Молниеносно. А вот мама… мама продолжала бороться.

Папа сказал маме бежать.

Она не послушалась.

Империя сказала ей перестать бороться и тихо сдаться.

Она не послушалась.

Джин окинула взглядом окружавших ее повстанцев. Кто они такие, чтобы судить? Они не знали запаха дождя, поливающего грязь, смешанного с запахами крови и бластерных выстрелов. Они не могли распознать штурмовика по одному лишь звуку его шагов.

Они не просыпались от ночных кошмаров, в которых Джин видела свое прошлое, их не преследовал сделанный когда-то выбор.

Легко ли им, черно-белым, словно броня штурмовиков, было, когда они решили восстать против Империи?

Мон Мотма и ее сторонники объяснили, что им нужно от Джин, и назвали причину, по которой им потребовалась ее помощь. Призраки прошлого издевались над ней.

Ей никогда не выйти из длинной тени своего отца.

Она подумала о Блю, о Хаддере, о Со, о своей матери.

О своем отце, уходящем прочь вместе с человеком в длинном белом плаще.

Ее просили отыскать отца. Найти его и выяснить, что за оружие он помог создать. До конца выполнить задачу, которую когда-то поставил Со.

Джин почувствовала кайбер-кристалл на своей шее. Вспомнила, как мать дала ей этот кулон за несколько минут до гибели.

Но в памяти всплыло и более раннее воспоминание — как отец подарил матери этот кристалл. Это случилось на Корусанте. Мама была беспокойной и несчастной, но отец с радостью получал финансирование от Империи, благодаря которому у него появилась возможность осуществить свою мечту, с головой погрузившись в исследование таинственных кайбер-кристаллов.

— Вот это, — сказал отец, показывая кайбер-кристалл после того, как проверил его кристаллическим спектрометром, — не просто камешек.

— Правда? — рассмеялась мама. — А по-моему, обычный камень.

Папа покачал головой.

— Кайбер-кристаллы особенные, — объяснил он. — С виду они похожи на безобидные камешки, но в них может таиться намного больше энергии, чем ты способна представить. Каких только легенд о них не рассказывают, но факт остается фактом: потенциально они способны изменить всю Галактику.

— Всего лишь камешек, — сказала мама, обнимая отца. — Да еще и треснутый.

Папа быстро обмотал прозрачный кристалл проволокой, привязал к ней шнурок и надел маме на шею. Коснувшись губами ее щеки, он сказал:

— Попробуй догадайся, что что-то маленькое и дефектное на самом деле может быть таким мощным.

***

Последнее, о чем попросил папа, было довериться ему. Последнее, что сказала Джин мама: «Доверься Силе».

Девушка сомневалась, что сможет что-то из этого сделать, но впервые с восьми лет была готова попробовать.

Она сглотнула и всмотрелась в лица окружающих ее повстанцев, которые ждали ее решения. И на их лицах она увидела то, чего никогда не ожидала увидеть снова.

Надежду.

Она считала, что ее надежда умерла на Вобани. Потухла, словно пламя без притока кислорода. Джин ничем не смогла помочь Зораде, совершившей самоубийство, — не смогла даже ей солгать. Но встреча с повстанцами и их вера вопреки всему в свой шанс — шанс, связанный именно с ней, — снова запалили ту искру в ее сердце, которая, как считала девушка, давным-давно погасла.

Она не позволит своему бездействию затушить ее.