Эми Кауфман - Восход Авроры

Я никогда не увижу свою сестру, Келли.

Все, кого я знала, мертвы.

Мой дом, мои вещи.

С трудом сосредотачиваюсь на этой мысли, словно шевелю расшатавшийся зуб, пытаясь определить в какой именно точке он болит. Даже нелепые мелочи вызывают приступы боли. Мои кроссовки. Мои награды. Тот факт, что двести лет спустя я так и не узнаю, чем закончился любимый сериал.

Я бросаю взгляд на подарок Тайлера в своей руке. Маленькая сияющая подсказка мигает на экране.

Пожалуйста, назовите своё устройство.

А затем, немного подумав, я печатаю единственное слово в ответ.

Магеллан.

Потому что он был легендарным исследователем… ну, за исключением того, что умер он ужасной смертью и далеко от дома. Перед этим он успел немало повидать. И поэтому я выбрала исследования. Потому что хотела все увидеть. Быть может, теперь повидаю. И, честно говоря, мне бы не помешало немного Большого Моджо М.

После нескольких секунд загрузки, устройство загорается и начинает говорить.

— Здравствуйте! Что-то нужно, босс?

— Да. — Разум соображает слишком медленно. — Ты можешь провести для меня небольшое исследование?

— Скажите лишь слово, — отвечает он. Я знаю, стоит мне один раз увидеть это, и я уже никогда не смогу позабыть. Но я также знаю, что выбора у меня нет. Не стань я расспрашивать, кто-нибудь все равно мне расскажет.

— Колония, в которую направлялся Хэдфилд, — медленно произношу я, припоминая, что боевой командир де Стой называла другое имя. — Можешь рассказать мне о ней?

— Без проблем, — щебечет Магеллан, издавая веселый писк. — Колония Лэй Гун, сейчас будет.

Да, именно так она ее и называла. Должно быть, название изменили…

Магеллан создает 3D-модель системы над экраном, планеты медленно вращаются вокруг солнца. Но я хмурюсь.

— Погоди минуту, Магеллан. Это не Октавия.

— Нет, — соглашается он. — Это Лэй Гун.

— Ладно, в твоей базе данных есть система Октавия? — медленно говорю я.

Магеллан показывает другую солнечную систему над экраном, и она сразу же кажется знакомой. Я тычу пальцем в третью планету.

— Увеличить вот это изображение. Вращать.

И вот оно. Вижу знакомый участок береговой линии, островок дальше по реке, где обосновалась поселение Батлер. Именно там мне суждено было оказаться.

— Не хочу портить ваш праздник дождем, — радостно начинает Магеллан, — но ни на одной из этих планет в этой системе никогда не было поселений. Это под запретом.

… Под каким еще запретом?

— Запрет на вход в эту систему. Запретные системы представляют опасность, по меньшей мере, для двадцати пяти разумных видом и отмечены планетарным сигнальным маяком. Нарушение за вход в запретную зону равен нулю удовольствия.

— Но с Октавией все было в порядке, — возражаю я.

— Нет, — спорит со мной Магеллан. — Планета была признана непригодной для обитания, и там так и не было создано ни одной колонии. Могу ли я предложить вам еще более информации об импорте и экспорте на Лэй Гун, или сезонных фестивалях?

Желудок сжимается, но я все равно заставляю себя задать вопрос.

— Ты можешь поискать для меня колониальные архивные записи? Я хочу знать, что случилось с Чжан Цзы. Родился в две тысячи сто двадцать пятом. Он мой отец.

Ожидание тянется бесконечно, но в конечном итоге Магеллан подает звуковой сигнал, словно откашливается перед тем, как ответить.

— В базе данных Землян нет упоминаний об этом имени.

Горло сжимает, дыхание перехватывает.

Быть может, это просто ошибка?

Но прежде чем я успеваю продолжить, в дверь раздается негромкий стук и она открывается, впуская женщину — Бетрасканку, Боевого Командира де Стой. Она в серо-голубой форме, похожей на Тая, только у нее она более официальна.

— Доброе утро, Аврора, — говорит она, закрывая дверь. Ее взгляд скользит в сторону камеры, но затем она переводит его на меня, когда садится на кровать. — Я рада, что ты переоделась. Вижу, у тебя появился юниглас.

Магеллан достаточно умен, чтобы удержать своё нахальство при себе, и я кладу его под подушку.

— Да, — говорю я, стараясь придать своему голосу больше здравого смысла. Если позволю услышать ей горе, она подумает, что я не справляюсь, и начнет нянчиться, как с ребенком. Не хочу, чтобы за меня принимали решения. Мне нужно понять, что происходит.

— А как ты себя чувствуешь?

— Я в порядке, — выдавливаю я.

— Нет ничего постыдного в том, чтобы чувствовать побочные эффекты от длительного пребывания в Складке. — Когда наши глаза встречаются, меня нервирует ее пустой взгляд серых глаз. — И эти эффекты могут быть серьезными, даже для такого юного разума, как твой. Твоему настроению и воспоминаниям потребуется время, чтобы войти в колею.

Сказать ей о кровотечении из носа? О том, что ни одна из прядей моих волос не была прежде белой? О галлюцинациях?

Почему я не рассказала ей?

Вместо этого, решаю начать с малого. Ощущаю ее желание быть со мной откровенной.

— Я просто искала, что случилось с… — Голос дрожит, и я замолкаю. — Я пыталась выяснить, что случилось с отцом. Но записи нашей колонии кажется, изменили. И все сведения о моем отце…утеряны.

Какое ничтожное слово, для такой большой беды.

Молчание растягивается слишком долго.

— Это так?

— Так и есть, — соглашаюсь я. — И это немного расстраивает, поскольку мне хотелось бы знать, как все обернулось для дорогих мне людей.

— Конечно, — говорит она. — Мы попросим кого-нибудь заняться этим делом.

Снова кивок.

— Когда же кто-нибудь займется этим делом? — Настаиваю я. — Это ведь не старые документы, которые попросту затерялись. Подобные вещи должны где-нибудь храниться, верно?

— Полагаю, что так, — соглашается она. — Однако, у меня есть и хорошие новости. Земное правительство пришлет за тобой корабль. Ты наивысший их приоритет, прямиком от глобального разведывательного агентства. Как только прибудут их оперативники, они проводят вас домой. Это совершено безопасно.

Безопасно? Довольно странное заверение. Почему это может быть НЕбезопасным?

Да и где он, этот дом? Моего дома больше нет, я больше никого не знаю на Земле. Я больше не знаю что такое дом.

Вот тогда-то я понимаю, что она полностью повернулась спиной к красному огоньку камеры. И пока она говорит, очень медленно, почти незаметно качает головой. Будто бы противоречит собственным словам.

— В-верно, — заикаюсь я, по телу проходит дрожь и разочарование исчезает. — Значит, мне следует поехать с ними?

— Совершенно верно, — говорит она, касаясь моей руки. — Оперативники ГИА скоро будут здесь. Уверена, тебе будет комфортней на своей родной планете.