Сергей Джевага - Когда оживают Страхи [litres]

Но здесь и сейчас я смирился с последствиями поступка. Осознанно шел на риск, пересмотрев приоритеты. К тому же мог выручить титул, да и легенду мою не так просто раскрыть. Какое-то время в запасе имелось. И я его намеревался использовать, чтобы самому разобраться в происходящем, вызволить Коула.

Страшно? Да. Но если остановлюсь, точно погибну.

От ледяной воды онемели уши и нос, а макушку ломило. И едва струи попадали на грудь, как дыхание перехватывало, в глазах темнело, и приходилось хвататься за стены кабинки, чтобы не упасть. А еще вода была затхлой и мертвой – вероятно, из-за давно не заменявшихся фильтров. Вяло брызгала из бронзовой, покрытой патиной лейки, с шипением и хрюканьем, а также множеством других звуков, коим не существовало названия. Она медленно стекала по лицу и шее, груди и плечам – становилась теплой и красной, а с пальцев ног лились грязные горячие потоки, которые устремлялись к дыре в полу.

Чертовски щипало щеку. И жгло предплечье, где успели вспухнуть и полопаться кровавые волдыри. Болели ребра.

Но вода была пресной, и за это я испытывал благодарность. Что фильтры работают, что на раны не попадает морская соль. И хотя ругался и фыркал, но подставлялся безжизненным струям.

От холода боль на время утихала. Но когда цвет стекающей с ног жидкости стал бледно-розовым, а кожа почти посинела, я не выдержал и перекрыл кран. Выбрался из кабинки и аккуратно обтерся грубым полотенцем, мрачно посмотрел на разложенный перед зеркалом набор из бутылочек, ампул, шприцов и банок с мазями, мотки бинтов и эластичных самозатягивающихся шин. Вздохнул и занялся самолечением.

Через пятнадцать минут я вышел в гостиную. Относительно посвежевший и чисто выбритый, в легкой пижаме, с тонким звоном стимуляторов и болеутоляющих в крови, с пластырем на щеке. Присел на диван и взял со столика кружку с горячим грогом, отхлебнул и откинулся на спинку. Короткая передышка. На минуту. А потом я соберусь с силами и вновь помчусь искать проблемы на пятую точку.

Хотелось отрешиться, но, как часто бывает в моменты затишья, запоздало навалились эмоции и переживания, дурные мысли, а вместе с ними и уныние на пару с апатией, тревогой и беспомощностью.

Вспомнился раненый Фергюс, и я невольно сжал кружку до боли в пальцах, скрипнул зубами. На дуэли изображал спокойствие, мыслил максимально холодно. Но сейчас в душе плескалась едкая смесь из чувства вины, беспокойства, злости на себя. Конечно, сознавал, что никакими силами не мог остановить обалдуя. Что друг использовал меня для осуществления такой желанной мести и, почуяв ее, никого б не послушал. И как древний заговор я твердил про себя, что взрослый человек способен нести ответственность за свои решения.

Зачастую, когда мысленно повторяешь одно и то же, мозг сдается и начинает верить. Но сейчас не получалось, я все равно терзался. И как наяву видел его обезображенное лицо, вытекший глаз. Вспоминал и ублюдка Олсандера, надменную харю. И пальцы сами собой сжимались, будто я давил горло врага.

Но после драки кулаками не машут. И если б тогда я эскалировал ситуацию, пришлось бы драться и мне, таков дуэльный кодекс. А ввязавшись в драку ради мести за друга, точно не сумел бы отмахаться от наемников.

Хорошее оправдание? Да. Поступил правильно? Да. Но тогда отчего так паскудно на душе?..

Кроме прочего перед внутренним взором проносились и другие воспоминания. Начиная с приезда в Тару. Нелепая сцена у нотариуса, слежка, загадочный тип в повязках и невидимка. Слова Коула о странном заказе, встреча с Лиамом и бойня в библиотеке, а затем драка у грота, помощь Брана. А дальше прием у Молоуни, кукловод, инквизиция и Прорыв, потеря субмарины, похищение Проныры, дуэль и нападение ряженых… революционеры-пролетарии, реваншисты, дядюшка, Мак-Кейн и Мак-Грат.

Я раз за разом прокручивал события в сознании и укреплялся в мысли, что все как-то связано. Да, не видел прямых логических линий, не мог проследить до конца, но чувствовал, что связи есть. Есть причины, есть и мотивы. У меня имелись догадки, иногда видел часть паутины, но не хватало какой-то мелочи или детали, чтобы картина открылась в неприглядной красе.

А ведь были еще и До, и невидимка-преследователь. Первая послужила причиной моего возвращения в Тару, но ни целей, ни мотивов ее поступков, ни самого происхождения я выяснить до сих пор не смог. Насчет роли и личности второго тоже лишь догадывался и строил предположения. Хотя тут есть за что зацепиться.

Опять же ощущения, да. Слишком знакомые, слишком характерные.

Перед глазами вновь мелькнул образ скульптурной композиции монахов на площади, подсвеченная прожекторами фигура – долговязая, рогатая.

Шлем?.. Какой-то изнаночный прибор или механизм? Или в игре изначально участвовала третья сторона?

Фантазировать долго не пришлось, так как я успел дотянуться до неизвестного эмпатией. Тогда осмыслил лишь поверхностно, но сейчас, анализируя и вспоминая, понял: я испытывал подобное. Когда общался с тем же Мерти, с иными его соплеменниками ранее. И мог руку дать на отсечение, что столкнулся на площади с туату. Лишь представители старшего народа могли выглядеть настолько странно и экзотично.

Но если предположить, что это не игра теней, не плод больного воображения, отравленного силой До, – то какого демона им от меня надо? Что заинтересовало сначала в Мстителе, а потом во мне?..

Сделав глубокий вдох, я опять глотнул обжигающего грога. Отодвинул кружку и поставил локти на колени, помассировал виски.

Лишь одно пока связывало меня и гипотетического героя в маске. Тот целенаправленно искал планы Лимба. Я, заинтересовавшись заказом, тоже вляпался, поперся в университетскую библиотеку. И с того момента внимание заинтересованных в этом вопросе переключилось на меня. А потом я отправился за ключом к Молоуни, чем подкрепил подозрения наблюдателей.

Но могут ли Туата де Дананн тоже искать летопись Исхода? Им на кой черт?..

Ответа на вопрос, направленный в пустоту, разумеется, не последовало.

В тех копиях, что когда-то листал, обнаружились лишь сборники библейских притч, сказки и рассказы с религиозным подтекстом. Как старые, так и более позднего периода. Даже на первый взгляд прослеживалась связь с Ветхим Заветом. Ничего такого в этом нет, авторы любят заимствовать удачные идеи. Иногда перерабатывая и развивая, порой оставляя неизменными. Тем паче, если необходимо сделать не исторический документ, а сборник историй.

А что, если изначально летопись действительно не являлась эдакой компиляцией сказочек? И Коул упомянул, что такое вероятно, когда пили после моего возвращения.

Святоши же проворачивали аналогичный фокус не раз, стремясь подкорректировать историю и создать новое мировосприятие в умах обывателей. И читая копии, я видел руку цензоров Церкви. Но не задумывался, что тому может быть какая-то веская причина, воспринимал как данность. Хотя не раз работал в подобном ключе, разыскивая оригиналы других книг и документов.