Сергей Джевага - Когда оживают Страхи [litres]

– Тогда подбирай покрупнее, – сказала До.

Тон голоса заставил меня съежиться. Я нашел взглядом тварь и оторопел. Потому что та перестала бестолково метаться, остановилась и начала всматриваться, вслушиваться. А затем вытянула лапу, будто отодвигала невидимую занавеску. И судя по всему, получилось, ибо Тьма стала вещественнее и плотнее, а в клубах возникли багровые всполохи.

Если не ошибаюсь, Вестник пробирался вслед за мной в Тень. Получалось тяжело. Создавалось впечатление, что данный мир отвергает исчадие, мнет и корежит. Но оно упрямо лезет, перестраивает свои покровы, адаптируется, уплотняется.

В итоге вместо аморфного и гибкого нечто сюда проникло существо, отдаленно напоминающее человека, но словно сожженного до основания костей. Руки и ноги – пруты, грудь – прут потолще, а голова сплюснутая с боков и вытянутая по вертикали. Ни лица, ни рта у твари так и не появилось, зато она обзавелась глазами, напоминающими два тлеющих угля.

Я чувствовал, что противник не по зубам. От монстра тянуло запредельной мощью, расползались волны ужаса и холода. И хотя я явно находился не в своей тарелке, но твердо вознамерился выписать ему сочных тумаков. Осмотрелся, а затем вытянул когтистую лапу и угрожающе прошипел. Сделал шаг, будто пробуя пол на прочность, присел и приготовился к прыжку.

– Сам сдавайся, – проворчал я. Прицелился и, внутренне съежившись, потянулся в Изнанку. Взмолился: лишь бы не вынесло вновь в то мглистое место.

К моему удивлению, Вестник заколебался. И это придало немного уверенности. Значит, чего-то боится. Значит, здесь можно ранить!

– Ах, Мак-Моран, какой же ты дурак, – шепнула на ухо До.

Я хотел огрызнуться, когда почувствовал, что к плечу прикоснулись. Скосил глаз и едва не вздрогнул, увидев узкую ладонь – в чешуйках, с острыми загнутыми когтями. Оглянулся и столкнулся взглядом с желтыми насмешливыми глазами, увидел узкое бледное лицо и черные волосы, зубастую ухмылку.

Взгляд пошел дальше, и я узрел ее торс, ближе к животу обросший чешуей. Вместо ног – клубы дымной черноты, из коей прорастали суставчатые паучьи лапы, щупальца и шипы. У ног же существа плескалась темная мгла, населенная сотнями пар желтых глаз-щелок, тени метались вокруг, витали в воздухе, прятались в длинных черных локонах волос.

От До веяло такой же невообразимой мощью и запредельной жутью, как от Вестника. Но я чувствовал разницу, отличие. Тварь, пробравшаяся сюда, казалась чем-то инородным и чужим. А вот силу странной женщины можно сравнить с природой. Слепой и могучей, как волны или камни, как стихийное бедствие, как сам мир. Страшной, но вместе с тем почему-то близкой.

Да, похоже, я воистину дурак.

Немая сцена длилась не больше секунды, а затем Вестник вновь зашипел и ринулся вперед, взвился в прыжке. Навстречу ему выстрелили щупальца, ударили когтистые паучьи лапы, остановили и попытались сдавить, сломать. Затрещали яркие багровые разряды, запахло чем-то отвратительно едким.

– Это мой мир! – гневно зарычала До. – Я здесь повелеваю. Убирайся, чужак!..

Каждое слово падало как валун, отзывалось болью в мышцах и костях. В голосе чудился шум воды и рокот земли, едва сдерживаемый гнев пламени, холод смерти. И от ощущения такой мощи ноги задрожали, а в голове помутилось. Даже обитель теургов со всеми их источниками не внушала подобного трепета на грани мистического ужаса. Трепета, рожденного непониманием того, с чем я вообще столкнулся.

В ответ Вестник ударом локтя переломил костяное лезвие на паучьей лапе До, принялся рвать на куски обвившее щупальце. Да так, что полетели ошметки окровавленной плоти. Каждый выпад сопровождался бледной вспышкой, вибрации отдавались в Изнанке, а волны мороза разбегались как круги по воде.

До закричала от боли и гнева. И на потустороннюю тварь накинулись Тени, принялись рвать и кусать плотное тело. Вестник завяз и замедлился, злобно зашипел, ударил ментально.

Меня скрутило так, что не мог пошевелиться. Не говоря о том, чтобы вступить в бой, выстрелить или создать печать. Мог лишь стоять, дрожать и с немым изумлением наблюдать за разворачивающейся битвой титанов. И сознавать, насколько мелочны и незначительны собственные потуги.

От холода онемели конечности и лицо, волосы и брови покрылись инеем. Сердце стучало реже, и я с каким-то равнодушным смирением понял, что умираю. Но гаснущее сознание даже данный факт не мог устрашить.

Очнулся я лишь в тот миг, когда тонкие пальцы с силой впились в плечо, продавливая кожу. Щеки коснулись волосы, а ухо овеяло дыханием.

– Так дело не пойдет, Мак-Моран, – прошипела До. – У меня на тебя планы! Так что иди-ка ты обратно, пока я разбираюсь с чужаком.

В конце реплики голос сорвался на низкий рык, а я взвыл, ибо боль в плече стала невыносимой. В этот миг До рванула меня назад, а потом резко толкнула прямиком в объятия Тени, что развернулась как плащ. И я рухнул в нее, словно в нору или бездонный тоннель. Закричал, попытался схватиться за края, но мазнул пальцами по пустоте.

В последнюю секунду я успел увидеть, как женщина-монстр бросается в атаку на Вестника, как тот прет навстречу, разрывая щупальца и Тени на куски. Вокруг бьют электрические дуги, поднимается багровое зарево. Горят плиты пола мастерской и плавятся куски ржавого металла, витают клубы густого пара.

Увидел я и Мору, что с отчаянным усилием крутит ворот шлюзового механизма. И воду, льющуюся сплошным потоком через края бассейна причальной трубы. Плавающее тело Олиффа неподалеку, брызги, дым, покачивающийся батискаф.

А затем образ мастерской сузился до маленького светлого пятнышка, исчез, и меня окружила темнота. Я падал, падал бесконечно в холодном тоннеле. Кричал от ужаса, кувыркался, пытался нащупать стены. Но каждый раз обнимал пустоту и беспомощно барахтался.

Сколько сие продолжалось, не помню. В какой-то момент в разум вползло тупое равнодушие, и я потерял счет времени. Просто падал. Но затем где-то далеко внизу возникла светлая точка, разрослась до размеров пятна.

«Вот и все», – мелькнула скучная мысль.

И в следующий миг меня оглушило страшным ударом – словно на безумной скорости я врезался в стену. Зубы лязгнули, кости заскрипели и заныли от боли, а взор застлала темнота. Через пару секунд холод отрезвил, я сообразил, что витаю в пустоте. Судорожно дернулся в попытке нащупать опору, но почувствовал характерное сопротивление. Вода.

Рефлекторная попытка вздохнуть подтвердила догадку, так как я захлебнулся, пустил пузыри, вновь взмахнул руками. Запаниковал, не понимая, где верх, а где низ. Но увидел свет и потянулся туда, отчаянно загребая руками и ногами.

Когда кровь уже гремела в ушах барабанами, а грудь грозила разорваться от удушья, я ощутил, что пальцы мазнули по воздуху. Одним отчаянным толчком вырвался на поверхность, сипло вздохнул и рухнул обратно. Но вновь сориентировался, выставил руку и хлопнул ладонью по спусковой скобе лебедки. И почти потеряв сознание, ощутил – запястье дернуло болью. Гарпун за что-то зацепился, а наматывающийся трос потащил вверх, к твердым камням, воздуху. Так я и повис – практически в обмороке, избитый, обессилевший, едва способный дышать.