Люси Сорью - Стигмата

- Что за самоуправство? - грозно спросила она, сложив руки под грудью и глядя в упор на фельдфебеля. Рядом с ней Карен деловито отряхивался, старательно не глядя на милиционеров вокруг.

- Это запретная зона режимного объекта. - повторил Каллахайн сухим голосом. - Вы, высокородная госпожа — одно дело; но ваш… спутник игнорировал законные требования сотрудника милиции.

- А именно?

- Представиться и позволить проверить идентификацию.

- И что было бы потом? - спросила Фанню, уже догадываясь об ответе.

- Это запретная зона. - в третий раз упрямо повторил Каллахайн. - А на период празднования Дня Возмездия в городе введен режим повышенной опасности, и милиция несёт службу в усиленном режиме. Мы имеем право задержать вашего спутника до выяснения обстоятельств.

- Вы этого не сделаете. - отрезала Фанню. - Он со мной.

Каллахайн тяжело вздохнул.

- Вы усложняете ситуацию, высокородная госпожа. - сказал он.

- А вы испортили нам вечер. - парировала Фанню. - Из соображений служебного долга, но тем не менее.

- Прошу прощения, высокородная госпожа, но мы этого не знали. Мы видели двух людей на крыше здания в запретной зоне метрополитена. Дирекция метрополитена сообщила, что их служащих в этом секторе нет. Мы должны были просто пролететь мимо?

- Вы должны были проявить чувство такта. - ответила Фанню, всё больше злясь. С аргументами фельдфебеля трудно было спорить: для низкородного подданного у него было хорошее понятие о служебном долге и обязанностях.

Это надо было ценить.

- Давайте так. - сказала она. - Мы позволим вам проверить нашу идентификацию. Покинем запретную зону, если вы так настаиваете . Но никто не будет никого задерживать. Вы согласны?

Каллахайн не ответил, отвернувшись в сторону. Фанню смотрела на него, сложив руки под грудью, пока фельдфебель думал над ответом. И над тем, что он ничего не мог сделать с истинной вавилонянкой — кроме как отправиться в отделение, составить там протокол и направить его по инстанции. После чего ему придётся иметь дело уже либо с начальством Фанню, — которое, некстати подумала она, едва ли будет в восторге от этой её выходки, - либо с серыми мундирами МГБ.

Никто не хотел лишний раз привлекать внимание МГБ.

- ...Да. - выдохнул, наконец, Каллахайн и кивнул. - Хорошо. Вашу идентификацию, высокородная госпожа.

Фанню кивнула в ответ и вздёрнула подбородок, позволяя Каллахайну поднести к её голове сканер идентификации. Она почувствовала, как в голове будто копошится кто-то чужой; ощущение продлилось несколько секунд, и сканер пискнул.

- Всё в порядке, высокородная госпожа. - сказал Каллахайн. Фанню стоило больших усилий не скорчить рожу: ну разумеется, с ней всё было в порядке! - Теперь ваш спутник, пожалуйста.

Карен недоверчиво глянул сначала на фельдфебеля, а затем — на неё; Фанню утвердительно кивнула головой, и он, пожав плечами, шагнул вперед. Он недоверчиво косился в сторону, на двух милиционеров, пока Каллахайн держал у его головы сканер. Сканер удовлетворительно пискнул спустя несколько секунд, и Карен тут же отступил на шаг — будто пытаясь спрятаться за её, Фанню, спиной.

Ей это немного льстило.

- Всё в порядке, господин Мойнихян. - кивнул фельдфебель и обернулся к Фанню: - Я всё же просил бы вас покинуть запретную зону, высокородная госпожа. И, по возможности, воздержаться от подобных нарушений впредь.

- Я постараюсь. - ответила Фанню, твердо намереваясь поступить наоборот. - С праздником, господин фельдфебель.

- Вас тоже. - коротко кивнул Каллахайн. - Хорошей вам ночи, высокородная госпожа. Господин Мойнихян.

Он развернулся и зашагал к люфтмобилю, махнув рукой двоим милиционерам. Фанню, щурясь от яркого света, проводила их взглядом, пока люфтмобиль не оторвался от крыши, обдав их горячим воздухом и запахом озона. Сияние гравиподвески погасло, и тёмно-синяя машина исчезла в небе, устремляясь куда-то дальше.

- Засранцы. - сплюнул Карен. - Чуть что, сразу руки крутят и мордой в землю, мусора… Спасибо. - добавил он, обернувшись к ней. Фанню оглянулась на него и улыбнулась.

- Не могла же я тебя бросить. - ответила она. - Хотя нет, могла. Но без тебя было бы неинтересно.

Подсветка башни «Сиипаари» вспыхнула синим, залив светом их лица, и Фанню не увидела, как покраснели бледные щёки Карена. Но глуповатая улыбка, вдруг возникшая на его лице, выдала его с головой.

- Пойдём. - сказала она, шагнув вперед и жестом поманив Мойнихяна за собой. - Где там, ты говоришь, твой безлюдный парк в Кяаивёёкю?..

Позади них, у подножия дома, вновь пронёсся поезд метро, шумя и свистя.

***

Симиру и Айню сбежали из Башни.

Они покинули Большой банкетный зал, где фуршет и не собирался прекращаться. Никто не заступил им дорогу; постовые на выходе вытянулись «смирно» и вежливо пожелали им хорошей ночи. Отыскать выход не составило труда, и через несколько минут они вышли под сияющее небо на пустой и безмолвной площади Вяатиинтууре.

Милицейский кордон выпустил их наружу, вежливо козырнув высокородным господам, и они пошли вверх по бульвару Яахеейсёкаате, держась за руки — подальше от Башни, подальше от цвета вавилонского общества, от церемоний, наград и банкетов, от медалей и рукопожатий; от всего .

Они сбежали. На Арвииникаате они сели в трамвай, шедший в сторону Саахяаани, прочь от центра столицы. Пассажиры полупустого вечернего вагона, сплошь подданные или почётные , удивлённо оборачивались им вслед, пока они шли по салону. Неизвестно, что больше привлекало их внимание: мундир Симиру, медаль на его груди или то, как они с Айню крепко держались за руки.

На задней площадке салона не было сидячих мест. Их это вполне устроило.

Трамвай бежал по полупустым улицам, гудя подвеской, рассекая полумрак городской ночи белым сиянием фар. Руки Айню обнимали Симиру за шею, притягивая к себе; его пальцы касались её коротких чёрных волос, зарываясь в них. Он тонул в её золотых глазах, от взгляда которых всё тело будто становилось невесомым, а дыхание замирало. Она тянулась к его губам, крепче прижимая его к себе, и он охотно тянулся ей навстречу, не желая переставать и не желая отпускать. Его руки блуждали по облачённой в зелёное спине Айню, спускаясь всё ниже; её пальцы гладили его cветлые волосы, его лицо, его шею. Время вокруг замедляло свой ход, сворачивалось, будто пузырь сверхсветового привода, замирало совсем; а трамвай гудел, почти неслышимый голос информатора отмерял остановки, и Симиру казалось, что время обратило свой ход — будто они перенеслись на тридцать лет назад, в такой же трамвай и такой же салон, в то время, когда он ещё был простым капитан-лейтенантом, когда он ещё не носил фамилию Айню.