Константин Калбазов - Неугомонный [litres]

– Ты во что влип? – поинтересовался боцман.

– Закон не преступал. Остальное потом расскажу.

– Ясно. Вещи есть?

– В принципе, все при мне. Только, Артем, половину денег мне отдай. И револьвер с ножом.

– Зря вы так-то, Борис Николаевич, – покачав головой, произнес городовой.

Вот так. Спас его Измайлов или нет, не имеет значения. Есть присяга и долг. К гадалке не ходить, был бы у него приказ устранить Бориса в случае угрозы попадания в чужие руки, то непременно убил бы. А может, и есть. Только он видит, что беглец не уходит ни под чью руку, а всего лишь опять подается в бега.

Ну что же. Как там говорил персонаж известной сказки: «Я от дедушки ушел, я от бабушки ушел…» Главное не забывать, что на Колобка нашлась своя Лиса. Ну и не бегать с транспарантами, возвещая о своем местонахождении. Пора уж за ум браться.

Просто так отмахиваться от Елисея Макаровича Борис не стал. Причина – и в Дорофее Тарасовиче, доверявшем ему, и в том, что сам парень узнал о боцмане. Надежный, как скала, и слово его столь же крепко. Опять же, не завязан ни на кого. А так, глядишь, еще и удастся к себе сманить. Ведь Рыченков и Носов не ротозеи какие, а уже готовы идти с ним плечом к плечу. Может, потом и под руку пойдут.

Это в двадцать первом веке вассалитет воспринимается как нечто неприемлемое. Здесь же такова структура общества, а потому у многих это едва ли не цель в жизни. Причем для подавляющего большинства – недостижимая.

Команда своя нужна. Именно своя, а не какие-то мутные типы. Поначалу Борис еще рассматривал на роль вассала Алину. Денис предстал в образе эдакого перекати-поля, которому мирная жизнь попросту противопоказана, а потому сразу воспринимался всего лишь как попутчик. У Бориса, конечно, шило в заднице свербит, но не настолько, чтобы все время пребывать на грани.

Однако он ошибся в их оценке. Они уже состояли на службе, причем, скорее всего, приняли вассалитет. И все было за то, что это если не сам царь, то кто-то из царской семьи. Просто иначе объяснить радение Бочкаревой о государственных интересах не получалось. Опять же, она находилась на службе в российском загранпредставительстве, а они все были под рукой Александра Третьего.

Словом, посвятил он боцмана в то, что является одаренным, и поведал о своих злоключениях. Елисей Макарович конечно же сильно удивился, не без того, но в общем и целом новость воспринял вполне спокойно. Понимал, что Рыченков обратился к нему не просто так, а по весьма серьезному поводу. Хотя, конечно, об одаренности Бориса даже не догадывался. Думал, просто нужно укрыть парня, натворившего дел по молодости и глупости, а не по умыслу.

Разумеется, Измайлов позвал его присоединиться к себе. Тот не стал сразу же цепляться за перспективное предложение. Пообещал подумать. Ну и заверил, что пока Борис на «Тюльпане», переживать ему не о чем. Боцман на корабле – это не просто так. У него непременно есть свой круг, на который он может положиться целиком и полностью.

Прав был Рыченков. Жизнь – штука такая, что пока имеешь, особо не ценишь. Ковалевскому только сорок восемь, мужчина в самом расцвете сил. И уж тем более при наличии возможности использовать «Аптечку». Дорого, не без того, но в принципе доступно всем. Практически у каждого доктора есть артефакт, а то и не один. К тому же в запасе у Елисея Макаровича все еще есть одно возрождение. Словом, его ничто не подпирает, и сегодняшнее положение вполне устраивает, а потому и о высшем образовании с еще одним возрождением он и не задумывался.

Боцман сохранил все пожитки Бориса, плюс капитан вернул деньги, хранившиеся в его сейфе. Итого у Измайлова в кармане оказалось порядка трехсот рублей. Не сказать, что великие деньги, но это смотря с чем сравнивать. Его побросало вверх и вниз, так что умел ценить и копейку, не говоря уж о большем.

Каюта ему досталась маленькая, это если сказать очень мягко. Самая натуральная клетушка, как на «Стриже». Теснота необыкновенная, небольшой иллюминатор, дающий скудное освещение. Однако имелись и плюсы. Она была одноместной, а недостаток освещения компенсировался электролампой. Причем, по просьбе Бориса, мощной.

Терять во время перехода время попусту он не желал. А так как у боцмана сохранились все его вещи, то он мог позволить себе как рисовать акварелью, так и лепить. Правда, вскоре выяснилось, что вся эта возня с освещением была напрасной тратой времени. Без самоучителя и даваемого им теоретического курса прогресс изучения «Науки» в результате рисования был мизерным. Со скульптурой положение еще плачевней.

Можно, конечно, продолжать грызть кактус, но на выходе получалась совсем уж печальная картина. А тут еще и невозможность работать с маслом ввиду отсутствия всего необходимого. Поэтому Борис предпочел отложить краски и пластилин в сторону, вооружившись уже привычной доской и мелком. За час ему удавалось заработать порядка ста очков. За день выходило никак не меньше тысячи. Да, неинтересно. Да, вымораживает от однообразной работы. Зато опыт, как свободный, так и избыточный, пополнялся исправно. Как известно, запас карман не тянет.

Кроме того, Ковалевский вновь начал натаскивать Бориса по рукопашному бою. Мало того, боцман выставлял против Измайлова матросов для работы в полный контакт. А тут уж капало не как за тренировки, а куда серьезней. Правда, только при условии победы. Проигравший получал все ту же тренировку.

Победы случались не всегда. Вот и выходило, что огребал Борис по-взрослому, а получал как за занятие. Всего же за четыре дня ему удалось заработать три сотни очков. Так себе рост, тем более учитывая, что он мог влить в эти умения куда больше свободного опыта. Впрочем, справедливости ради, не стоило забывать, что ступени – это далеко не главное. Они подспорье, бонус, костыли. Но все это должно применяться к чему-то. Так что учился он далеко не только по цифрам, а реально изучал единоборства.

– Часа через три пристанем, – подойдя к Борису и облокотившись о перила, произнес боцман.

Измайлов стоял на верхней палубе, рассматривая приближающийся берег. Все же приятно стоять вот так и наблюдать за пейзажем, когда на тебе нет никаких обязанностей. Сам того не замечая, он увлекся созерцанием, представляя себе, как запечатлеет этот вид. А поглядеть было на что. Лазурное море, белая полоска песчаного пляжа. Убегающий по склону лес, переходящий в луга, и, наконец, двуглавая вершина, покрытая ледниками. Чем-то похоже на Эльбрус.

– Я так и понял, – кивая в знак согласия, ответил парень. – Что ты решил, Елисей Макарович?

– Странный ты, Боря. Ты ведь зовешь меня в никуда.

– Это пока в никуда. Уже в этом году у меня будет свой корабль. И пусть на мостике буду стоять не я, это мало что меняет. К тому же прямо сейчас мне нужно только знать, готов ли ты принять мое предложение. Ведь понятно, что с «Тюльпаном» ни тебе, ни твоему кругу не развенчаться, пока замену не поставите.