Юлия Горина - Приговоренный к смерти

— … А вообще я не понял, почему вы кристаллами совсем не пользуетесь. Я же вам не для красоты их раздал, — тем временем с отеческим укором в голосе выговаривал Рик.

— Нет, ну я честно пытался!.. — весело протестовал Клыкастый, словно не было многочасовых изматывающих тренировок. Будто после двух месяцев ежедневных попыток достучаться до кристалла он не запил на трое суток, пока Нокс не привел его в чувство. Словно не швырял он в бешенстве от собственного бессилия меч о землю.

— Сказал бы я, что ты там пытался! Да так, что мне перед своей наложницей совестно становилось! — смеялся Бруно.

— Пить надо было меньше, глядишь, и завидовать бы не пришлось! — зубоскалил Клыкастый.

— Женщины без вина — это удовольствие наполовину! — возразил Бруно. Хотя с той самой пьяной ночи и похмельного утра, когда он проспал Берту с Джабиром, вообще почти не прикасался к вину.

Рик только с улыбкой головой качал, пытаясь понять, с каким выражением лица ему следует слушать эту беззаботную чушь.

— Ты-то как там?.. — вырвалось вдруг у Бруно.

И он, и Клыкастый мгновенно стали серьезными.

Рик пожал плечами.

— Ну как вам сказать… Вместо наложницы мне, конечно, в пару дали вот этого, — он небрежно кивнул на следующего позади Элгора. — Но зато комната была с отличным видом, так что я не в обиде…

— А если серьезно, командир? — спросил Клыкастый.

Рик усмехнулся.

— А ты сам-то готов сейчас рассказывать, как вы в том проклятом гостевом доме три месяца куковали на самом деле?..

Тот отвернулся.

— Да ну к хренам… Нечего там рассказывать, — сухо ответил Клыкастый.

Рик кивнул.

— Вот все то же самое. Ну к хренам. Вспоминать не хочу, — сказал он — и улыбнулся. — Выпить хочу. Пожрать, как человек, и выспаться…

Неожиданно хребет оборвался. Вокруг тянулись только барханы — ни островков, ни намека на другой хребет.

Рик остановил коня.

— Вальд подсказывает, что большой хребет должен был делать где-то здесь поворот на восток и тянуться дальше, но, видимо, его размыло черным приливом… — проговорил Рик, щурясь на солнце и разглядывая пустыню вокруг. — И ничего хорошего я поблизости не вижу. Нокс, есть соображения?

Рыцарь подъехал чуть ближе.

— Если хребет поворачивал на восток, нужно ехать на восток. Не мог же прилив размыть его весь…

Рик задумчиво потер щеку.

— Да вот пес его знает… Давайте лучше вернемся до предыдущей развилки и там повернем. Воспользуемся местной мудростью, и желая продвинуться вперед, отступим немного назад…

И тут посреди желтого песка он увидел крошечное возвышение — маленький островок, оставшийся от хребта. И на этом возвышении кто-то сейчас встал во весь рост, чтобы его заметили, и поднял над головой белое развевающееся полотно размотанной шапки.

— Там кто-то есть, — заметил Нокс.

— Вижу, — холодно ответил Рик, разворачивая лошадь в обратный путь.

Если кто-то стоит на том островке — это не его печаль. Пусть хоть весь Шадр сдохнет. Он ничего им не должен. Ради безликой толпы и чужаков он больше и пальцем не шевельнет. Пусть живут, как знают, и подыхают, как того заслуживают…

Но руки сами остановили коня.

На мгновение весь мир вокруг исчез: друзья, пустыня, человек где-то там посреди обжигающего песка. Исчезли даже голоса внутри. Смолкло все, кроме голоса его собственной души.

Он вдруг понял, что если уедет сейчас — он больше никогда не сможет вернуться в этот самый миг, на развилку, чтобы повернуть в другую сторону. Здесь, сейчас проходило последнее превращение.

Можно ли во имя благополучия близкого оставить в смертельной опасности незнакомца? Или ради одного невинного безразлично смотреть на смерть другого? Или ради безопасности близких уничтожить десятки невинных душ?

Единственный твердый и надежный хребет, который до сих пор вел его через жизнь — это чувство справедливости. Никакие цели и никакие причины не могут оправдать преднамеренного убийства невинного человека — вот единственная правда, в которую он верил.

Рик был защитой и возмездием не потому, что стал Альтарганом. Наоборот. Он стал Альтарганом, потому что по своей сути был защитой и возмездием. И в какую бы эпоху он не родился, был бы там Элгор или не был, Рик все равно оказался бы в гуще сражений.

До сих пор у него была сила идти с голыми руками против айра в храме, потому что он не мог видеть смерти невинных людей. У него было право ненавидеть Совет и императора — потому что их благо, каким бы они его себе не представляли, было построено на несправедливой крови.

А сейчас он оказался в шаге от того, чтобы это право потерять.

Сломаться. Разрушиться, как поруганный заброшенный храм. Превратиться из Альтаргана в того, кому плевать на чужие страдания. В Алрика Проклятого.

Мир сделал все, чтобы разбудить в Рике монстра. Но никакие цели и причины не могут оправдывать чудовище, потерявшего человеческий облик. Да, стоящему по колено в крови и объятому пламенем непросто сохранить в себе сердце. Но слабость — не оправдание. Слабость — это позор.

И, не говоря ни слова, Рик повернул обратно. Это оказалось даже сложнее, чем он мог себе представить. Зверь внутри яростно бился, желая вырваться наружу, ноги лошади вязли, пульс в висках стучал все громче, словно ощущая приближение прилива. Он возвращался не за каким-то незнакомцем, попавшем в беду — а за самим собой.

Бруно с улыбкой смотрел на его удаляющуюся фигуру.

— А ты переживал, — негромко сказал он Ноксу.

Лицо рыцаря посветлело.

— Я переживал, потому что видел… Но верил до последнего.

— А я ничего такого и не видел, — пожал плечами Бруно. — Клинок, чем не пачкай, клинком и останется.

И тут подал голос Эл, который, как оказалось, тоже внимательно наблюдает за происходящим.

— Лучше бы он сейчас на скаку этой особи голову снес…

На него с негодованием мгновенно обернулись все трое.

— Да ты вообще кто такой, жилище опарышей?.. — угрожающе поинтересовался Клыкастый.

— Не трогай его, — вмешался Бруно, нахмурившись. — Тебе что, других забот мало?

Из всех троих он единственный подозревал, кто перед ним: тень, которую Бруно носил на груди, как татуировку, узнала своего прежнего хозяина. Но вместо Рика лезть в ситуацию и что-то от себя разъяснять не собирался.

Элгор многозначительно взглянул на Бруно и усмехнулся.

Тем временем Рик подъехал к путнику — и словно застыл перед ним.

— Что там происходит, интересно?.. — проговорил Нокс, всматриваясь вдаль.

Но он не смог бы с такого расстояния увидеть то, что заставило Рика остановиться. Тот и сам до самого последнего момента видел лишь сгорбленного караванщика в светлом балахоне. Пока не поравнялся с ним, и тот не повернул к нему своего лица, изъеденного гниением.