Ник Фабер - Огонь и отвага [litres]

А затем было самое страшное. Казалось, что хуже случившегося ничего быть не может. Но она ошибалась. Лена поняла это, когда на тех местах, где находились спасательные капсулы, стали вырастать ослепительные жемчужины ядерных взрывов. Один. Второй. Третий. Они всё продолжались и продолжались. А голосов людей в капсулах, которые умоляли прекратить убивать их, становилось в динамиках всё меньше и меньше.

Елена почувствовала что-то странное на своем лице и провела по щеке ладонью, с удивлением обнаружив слёзы. И ярость ещё сильнее закипела у неё в душе, ожидая возможности, чтобы вырваться на волю.

По пути к шлюпочному отсеку пришлось сделать несколько крюков. Дональд не хотел пользоваться лифтами, так как если захватчики транспорта уже получили контроль над всеми системами корабля, то он просто загонит себя в ловушку. Был риск, что их могут запереть в одном из отсеков, но он был из меньших. В любом случае Дональд не терял времени, стараясь поддерживать баланс между скоростью передвижения и осторожностью. Попав в шлюпочный отсек, им нужно будет лишь добраться до подготовленного бота. Изначально Растер собирался использовать его для того, чтобы взять на абордаж транспортные суда конвоя, но случиться этому было не суждено. Зато теперь он послужит средством к его спасению. Они с пленницей почти добрались до шлюпочного отсека, когда Дональд услышал движение впереди.

Прижав девушку лицом к переборке, он аккуратно наклонился и заглянул через раскрытые створки гермодвери. Увиденное заставило бы его заорать от бешенства и ярости, если бы не самоконтроль. «Морской ястреб» находился в дальней части отсека. Он уже был установлен на стартовую платформу, которая после подготовки к запуску перенесла бы его в просторный переходной шлюз, откуда бот бы уже смог попасть в открытый космос. Лёгкое судно было подготовлено к запуску, ожидало команду. Это был призрачный билет на волю для Растера. Вот только всё портили две фигуры в матово-чёрной броне с глухими шлемами. Они дежурили возле одного из открытых шлюзов для внешней стыковки. Неизвестные были абсолютно неподвижны. Лишь редко поворачивая шлемы из стороны в сторону, чтобы увеличить угол обзора.

– Чёртовы ублюдки…

Слова едва слышно вырвались сквозь сжатые зубы. Настолько сильна была его злость от того, что его план рушился прямо у него на глазах. И Лена их услышала. Прижатая лицом к холодной переборке, она поняла, что-то пошло не так. Она видела, как этот мерзавец всматривается в глубину отсека, выпуская её из поля зрения. Это был тот крошечный шанс, который она так ждала!

Дональд почувствовал неладное, когда голова Елены, которую он держал за волосы, вжимая лицом в переборку, начала поворачиваться. Он резко дёрнул рукой, стараясь вернуть девушку в исходное положение, но та даже не обратила на это внимания, резко развернувшись. Клок её волос остался в пальцах Растера, и тот увидел летящий ему в лицо кулак. Он попытался навести на эту безумную сучку пистолет, который сжимал в левой руке, но висящая на ней сумка с вещами не позволила сделать это достаточно быстро. Он лишь попробовал уклониться в сторону.

И это сработало. Кулак со всей силой, которую смогла собрать Лена, ударил не в горло или лицо Дональда, он попал в металлическую манжету, которая шла по воротнику скафандра. Лена чувствовала, как её пальцы ломаются от удара. Бурлящая в её крови химия несколько притупила боль. От удара Растер пошатнулся, оступив на шаг назад. Сергеева тут же бросилась на него, в надежде повалить на пол, прежде чем тот успеет навести пистолет. Она врезалась в его грудь, стараясь рукой со сломанными пальцами отвести от себя пистолет и ликуя от ощущения того, что ей удалось сбить этого подонка с ног.

Но на этом удача, подаренная ей эффектом неожиданности, кончилась. Исхудалая, ослабленная пребыванием в плену, она двигалась, по сути, исключительно на стимулирующих препаратах. Несмотря на их эффект, физика брала своё. Упав на палубу, Дональд смог сгруппироваться и всё же ткнуть ствол пистолета ей в бок. Его палец машинально, больше по привычке, нажал на спусковой крючок и дротик разорвал мягкие ткани и пробил её тело насквозь. Волна чудовищной, всепоглощающей боли накрыла девушку расплавленным железом.

Дональд сбросил с себя её тело, трясущееся от шока. Кое-как поднявшись на ноги, едва не поскользнувшись в луже вытекающей крови, Дональд навёл пистолет ей на голову. Его губы двигались, что-то говоря, но она не слышала. В глазах начало темнеть, но зрение оставалось кристально чётким. Словно из окружающего мира стали пропадать все цвета. Стимуляторы в её теле отчаянно боролись, не давая ей потерять сознание, но она чувствовала, что это бесполезно. Лена лишь смотрела на ствол пистолета, направленного ей в лицо, ожидая, когда…

Пистолет, пальцы, кисть и запястье исчезли, превратившись в ошметки крови, мяса и костей. Дональд изумленно посмотрел на то, что осталось от его руки, ровно до того момента, пока приклад импульсного ружья не врезался в его голову, буквально отбрасывая тело в сторону.

Пилот Верденского военно-космического флота Елена Сергеева хотела улыбнуться, радуясь тем страданиям, которые успел почувствовать её мучитель, и тому, что в этом есть и её доля. А затем её сознание провалилось в темноту.

2 апреля 784 года.

Абрегадо-III.

Складской блок Б66

Маврикио Торвальд шёл по коридору огромного складского блока. Эхо его шагов отражалось от покрытых дешёвыми пластиковыми панелями стен. Старые, частично не работающие светильники на потолке отбрасывали густые, почти осязаемые тени. Он миновал небольшую комнату, стены которой были закрыты звукопоглощающим покрытием. В ней несколько молодых ребят возились с растворителями и тряпкой, удаляя с бетонного пола пятна уже засохшей крови. Маврикио уловил ещё остававшийся в помещении запах. Смесь из человеческого пота, удушающего страха и тяжёлого железного аромата крови. Вокруг уже пустого, привинченного к полу металлического кресла стояло несколько столов на колёсиках. На них всё ещё лежали покрытые запёкшейся кровью инструменты, которыми его люди допрашивали того несчастного, который шпионил за Франциско.

Беднягу заметила охрана самого Торвальда, когда младший сын Вилма встречался вместе с ним во «Фрельмонте». Маврикио остановился у дверного проёма. В его ушах всё ещё стояли оглушительные крики, когда он лично сломал допрашиваемому пальцы. Процесс получения информации при помощи пыток никогда не был простым. Не потому, что в глубине того тёмного омута, который Торвальд мог бы назвать своей душой, оставалось что-то человеческое. Отнюдь. Просто порой, под пытками, человек готов сказать всё что угодно, лишь бы мучения прекратились. Отделить правду от лжи нелегко. Даже утомительно. Сейчас тело этого несчастного, скорее, всего уже исчезло в недрах перерабатывающих канализационных комплексов.