Сергей Тармашев - Ареал: Заражение. Цена алчности. Обречённые

– Нет-нет! – вздрогнув, спохватилась та, отрывая удивлённый взгляд от довольно чавкающего Дикобраза, неторопливо переползающего от одного кусочка шоколадки к другому. – Я согласна! Выпускайте его!

Через пару минут зверь, ловко перебирая множеством коротких лапок, перевалил через стальной порог внешней двери, и Иван швырнул оставшуюся часть шоколада в сторону вертолётной площадки. Дикобраз целеустремленно протопал мимо человека, взяв курс на блестящую на солнце фольгу, и Берёзов, вернувшись в здание лаборатории, запер входную дверь.

– Все, концерт окончен, – провозгласил Медведь, – все свободны. – Здоровяк перевёл взгляд на проштрафившегося лаборанта и грозно добавил: – Через полчаса я вижу перед собой объяснительную на имя начальника охраны полевой научной лаборатории ЛП-32 с изложением причин, вследствие чего Дикобраз получил возможность посреди этого коридора выйти на охоту на яйцеголовых хомо сапиенс, среди которых некоторые, прямо скажем, не совсем сапиенс. Вопросы?

– Н-нет вопросов, – поперхнулся лаборант, – я всё понял!

– Время пошло! – изрёк Медведь и, перехватив лом за середину, удалился в сторону камбуза.

Берёзов спрятал улыбку и направился в оружейную. Пора навёрстывать упущенный сон, и чем быстрее это дело начать, тем больше времени поспишь.

– Туман, я могу с вами поговорить? – Лаванда пристроилась рядом с ним. – Расскажите, как вам это удалось?

– Нет, – отрезал Иван.

– Понимаю, – она склонила голову, – я должна извиниться за проявленную ранее нетактичность… Искренне прошу меня простить, иногда я бываю несдержанна, это моя вина. Я действительно очень сожалею! Но то, что вы сделали сейчас, это удивительно! Мне совершенно необходимо задать вам…

– А мне совершенно необходимо выспаться, – мстительно перебил её Берёзов, – причём прямо сейчас! Через девять часов мне вновь заступать на двенадцатичасовую смену, и к тому моменту я должен быть в форме. Это у вас сейчас день, у меня же наоборот. Если вам так хочется поговорить о влиянии молекул шоколада на секрецию эндорфинов у Дикобраза, приходите на сторожевую вышку после трёх ночи. Я буду в вашем распоряжении. Заодно подучу несколько заумных фраз, чтобы не ударить лицом в грязь и ненароком не оскорбить ваш высокоинтеллектуальный слух. А сейчас покорнейше прошу меня извинить! – С этими словами он захлопнул дверь туалетной комнаты перед носом ошарашенной Лаванды.

– Хочешь большой и чистой любви – приходи сегодня вечером на сеновал! – донёсся откуда-то из глубины камбуза издевательский хохот Медведя.

– Фу, как остроумно! – язвительно прозвучал голос Лаванды, сменившийся звуком удаляющихся шагов.

К кому именно относилась эта фраза, за закрытой дверью понять было сложно.

– Максим Анатольевич! Спасибо, что заглянули, – Салмацкий пожал Прокопенко руку, – вы у нас нечастый гость.

– Дел невпроворот, – развёл руками чиновник, – и так забот выше головы, а с этим авралом я и вовсе всё чаще задумываюсь, где бы взять пару-другую дополнительных часов к суткам.

– Тем более радует, что вы нашли возможность выбраться к нам лично, – кивнул командир ОСОП, – чем обязаны вашему визиту? Требуется наша помощь?

– Если только сугубо в разъяснительном ключе. – Прокопенко открыл портфель и достал оттуда несколько скреплённых листов. – Мой отдел получил от Службы Безопасности заявку на ремонт тира. Признаюсь, я слабо разбираюсь в тонкостях вашей работы, и потому возникло несколько вопросов. Людей сейчас везде не хватает, а так как у меня сегодня несколько встреч в данном секторе, я решил по пути заглянуть и сюда. Очень удачно, что я застал вас здесь, товарищ подполковник, ваша консультация придётся весьма кстати.

– Это списки оборудования, требующего замены, – Салмацкий пробежал взглядом распечатки, – разбитые пулеулавливатели, сгоревшие поворотные механизмы мишенных установок, новые маятники типа «поппер», вытяжка сбоит, ну и так далее. Я сам их составлял.

– Тем более, – улыбнулся Прокопенко, – значит, я вовремя.

– Пойдёмте, Максим Анатольевич, – Салмацкий сделал приглашающий жест, – я вам всё покажу. – Он перевёл взгляд на стоящего рядом дежурного по тиру: – Вы свободны.

Дежурный козырнул и вернулся на проходную. Командир ОСОП и чиновник двинулись в глубь тира.

– Тихо у вас как-то. – Прокопенко оглядел пустые огневые рубежи. – Признаться, я представлял себе тир по-другому, более, так сказать, шумным.

– Обычно так и есть, – ответил Салмацкий, – в штатном режиме стрельбы проводятся регулярно, но сейчас аврал, весь личный состав распределён по объектам, и тир не задействован. Самое время произвести ремонт.

– Это легче сказать, чем осуществить, – покачал головой чиновник, – до запуска дополнительных мощностей нефтепромыслов остались считаные дни, строительные бригады выбиваются из сил. Боюсь, что найти рабочих для проведения ремонта, даже небольшого, может оказаться проблемой, близкой к неразрешимой. Все резервы брошены на выполнение первоочередной задачи.

– И всё же я настаиваю на ремонте хотя бы системы вентиляции, – произнёс Салмацкий, – вытяжка совсем не тянет, людям фактически нечем дышать! – Командир ОСОП подошёл к вмонтированному в стену распределительному щитку с множеством тумблеров. – Вот, взгляните сами, Максим Анатольевич, шума много, но толку практически никакого!

Он защёлкал тумблерами, запуская вытяжку, и пустое помещение тира немедленно заполнилось гулом вытяжных компрессоров, свистом вентиляторов и шумом нагнетаемого воздуха в вентиляционных трубах. Салмацкий приблизился к чиновнику и негромко сказал:

– Микрофонов тут нет, за шумом нас никто не услышит, – он бросил взгляд назад, убеждаясь, что кроме них на огневых рубежах никого нет, – есть серьёзный разговор.

Прокопенко вопросительно посмотрел на него:

– Возникли проблемы?

– Возникнут, – нахмурился Салмацкий, – и очень скоро. Московская комиссия принялась за дело очень ретиво. В ФСК взбесились, когда узнали, что нам не удалось взять Хромого живым. ФСБ получило от них вагон возмущений, из Москвы сообщили, что кое-кто даже прямо ставит вопрос о моём неполном служебном соответствии. Это усугубляется тем, что в отряде есть недовольные.

– Понимаю, – мягко ответил чиновник, – это серьёзная ситуация. Ваши риски возросли. Я готов компенсировать это неудобство и увеличить вашу долю, скажем, на десять тысяч долларов…

– С этим я разберусь, – Салмацкий, скривившись, отмахнулся, – проблема в другом. Прибывшая комиссия наделена чрезвычайными полномочиями, и я не могу влиять на ход её работы. Более того, они официально имеют право не вводить нас в курс дела, если не посчитают нужным. И они лихо пользуются этим правом. Я почти ничего не знаю о том, что им удалось накопать. А они роют землю даже не носом, тут экскаватор позавидует! По своим каналам мне удалось негласно выяснить, что комиссии удалось каким-то образом выйти на некоего сталкера, бывшего приятелем Хромого. Судя по тому, что я смог узнать, этот человек тоже работал на команду, обслуживающую лабораторию наших заокеанских друзей. Именно он предупредил Хромого о том, что его собираются убрать за то, что засветился. Сам сталкер смог бежать и скрывался где-то под Санкт-Петербургом, у дальних родственников. Вчера вечером мне удалось узнать, что питерская контрразведка арестовала его ещё два дня назад. По слухам, он раскололся, и теперь у комиссии есть точная информация о местонахождении лаборатории, нанесённая на карту. Всё это время они скрывали от нас данный факт, проводя различные проверки.