Ярослав Гжендович - Носитель судьбы

Он был уверен, что если позволит Багрянцу взойти по лестнице первым, то окажется запертым в подвале, а Спалле погибнет.

Он поднялся по лестнице, толкая тяжелую крышку спиной и не отводя взгляда от Багрянца и своего приятеля, ведомого впереди.

— Дальше, — сказал Багрянец. — На подворье.

Увы, он не расслаблялся и не совершал ошибок.

Кончик стеклянного острия все так же упирался в шею Спалле, а сам Багрянец прятался позади заложника, показывая лишь часть руки. Нельзя было и мечтать о том, чтобы рассечь ему бедро, попасть острием в нервный узел или перерубить хребет. А потому Вуко только вел его — сосредоточившись, с выставленной вперед рукой и псевдомалайским палашом, удерживаемым плоско, с клинком на тыльной стороне. Ждал момента, доли секунды, которая все не наступала. Шел напряженный, как струна, запихнув все те «у тебя уже нет людей», «часть убили мы, часть — Люди-Змеи» поглубже в закуток мозга и подперев дверь туда стулом. Пока что. Не важно, что это лишь блеф. Позже. По очереди. Сперва Спалле.

Когда вышли на подворье, первым, кого они увидели, был Грюнальди. Мореход был бледен, но стоял на ногах, при нем был пояс с мечом, а в руках он сжимал охапку всяких трофеев: собственную шубу, пояс Драккайнена, второй меч, нож и прочие вещи. Остальные тоже выглядели чуть получше: в том смысле, что уже не катались по снегу и не ползали вокруг, как черви, а покачивались, стоя на ногах. Один из мужчин, не понять, не то еще один сын Улле, не то его ошалевший охранник, открыл какую-то каморку и повытягивал оттуда мечи, топоры и дротики, которые расставил рядком под стеной. Улле все еще напоминал тень отца Гамлета, но уже набросил на спину кусок меха и держал меч, хотя и казалось, он не понимает толком, что с тем делать.

Семья Вяленого Улле при виде Багрянца издала какое-то бормотание — не понять, не то от страха, не то от ярости, и двинулась на него слепым, неровным шагом, как группа зомби. Грюнальди с грохотом выпустил предметы из рук и потянулся за мечом.

— Назад, — спокойно приказал Багрянец, и все остановились.

Маленькая девочка прижалась к матери и расплакалась. Только мужчина, открывший арсенал, взвесил топор в руке и пошел дальше. Улле тоже взглянул на свой меч и, колеблясь, ступил вперед, ставя ноги с таким усилием, будто тащил на загривке мастера сумо.

Грюнальди замер, притаившись, с выставленным вперед клинком, но по-другому, чем остальные. Облизнул губы. Взгляд его прыгал по подворью, было видно, что он что-то прикидывает мысленно, просчитывает и взвешивает возможности.

— Кнутвар, — дружелюбно сказал Багрянец. — Кнутвар Горящий Пес. Будешь наказан.

Мужчина с топором стиснул зубы, но сделал очередной шаг, трясясь все сильнее, словно била его лихорадка.

— Кнутвар, — повторил Багрянец, глядя ему прямо в глаза. — Наказание.

Топорщик выглядел так, будто толкал невидимый грузовик, будто каждый шаг стоил ему ужасного усилия, от которого на висках и лбу его выступили жилы.

— Наказание, Кнутвар, — еще раз произнес Багрянец.

Мужчина упал на колени, словно его вдруг придавила огромная тяжесть, выглядело это как борцовский поединок с невидимым противником. Он наклонился, тяжело дыша, а потом, скривившись как от боли, изо всех сил старался не положить руку на брусчатку, но не справился. Белая ладонь с расставленными пальцами оперлась о камень, а вторая подняла топор.

«Сейчас, — подумал Драккайнен. — Это его отвлекает».

Но обогнал его Улле. Вяленый Улле, который один не глядел на стоящего на коленях Кнутвара, поднимающего топор, не слушал тяжелого дыхания, что вырывалось между сжатыми зубами, и сдавленного всхлипа. Который не глядел, как топор опускается на большой палец воина, на кровь на снегу, не слушал приглушенного вопля, но прыгнул в глотку Багрянцу. Прыгнул, бросив на землю меч, схватил обеими руками запястье руки, держащей отравленную стеклянную сосульку — и вывернул ее. Багрянец зашипел по-змеиному и ударил купца пальцами по глазам, но в тот же миг Спалле дернул головой назад, попав южанину в лицо, оттолкнулся от него пинком и кувыркнулся по подворью. Драккайнен атаковал молниеносно, но кто-то заступил ему дорогу. Багрянец и Улле сошлись, кто-то еще схватил южанина за руку, кто-то — за ногу, яростно и отчаянно. Кнутвар раскачивался на подворье, брызгая почти черной кровью и нянча искалеченную руку. Багрянец вывернулся из захватов гладким, вьющимся движением, словно намыленная змея. Драккайнен оттолкнул стоящего на дороге и молниеносно ударил два раза: в затылок и сонную артерию, но оба раза попал в пустоту. Багрянец кувыркнулся по земле, вскочил одним движением, как пружина, и метнул в лицо горсть красного порошка. Разведчик заслонил лицо и спасся быстрым уклонением, чувствуя, как руку его будто облило кипятком.

Багрянец же снова выхватил что-то из-за пазухи, бросил себе под ноги на камни подворья. Оглушительно громыхнуло с ртутным блеском и облаком густого едкого дыма. Он же крутанулся на месте, махнув плащом, вскочил на козырек колодца, оттолкнулся ногой и метнулся прямо на крышу. Драккайнен уже стоял на ногах, но он не успел. Грюнальди перепрыгнул лежащего Улле и двумя руками метнул из-за головы меч, когда Багрянец стоял на коньке крыши. Стукнуло, они услышали болезненный сдавленный вскрик, а потом меч съехал по стрехе и брякнулся на камни. Когда развеялся грызущий глаза дым, от чужеземца, называемого Багрянцем, не осталось и следа.

Грюнальди поднял меч и внимательно осмотрел клинок.

— Ни следа крови, — сказал. — А я знаю наверняка, что я попал.

Улле встал с земли, с лицом еще более бледным, дрожа и разрывая рубаху на груди. А потом вытянул к Драккайнену измазанные кровью ладони. Из глаз его потоком текли слезы, а сбоку грудной клетки, сразу под ребрами, торчали острые, как иглы, стеклянные осколки. Вяленый Улле стоял, вытянувшись, весь дрожа, глаза его были совершенно круглыми, и он кашлял клейкой желтой пеной. Было видно, как распухают у него вены на шее, толстые и изгибающиеся, будто червяки под кожей.

— Жа… жало… убей… — прохрипел он. — Убей…

Грюнальди, стоя неподвижно, встретил взгляд Драккайнена и кивнул. Вуко ударил купца в затылок.

Спалле был придушен, а глотка его была настолько сухой, что когда Драккайнен разрезал шнур, идущий через рот, некоторое время товарищ не мог произнести ни слова.

Ледяная вода помогла мало, поскольку не успел он смочить слизистую, как его вывернуло на камни, а сам он отчаянно раскашлялся.

— Подержи воду в горле, — посоветовал Драккайнен нетерпеливо. — Станет полегче.

— Они забрали Сильфану… — прохрипел Спалле, хватаясь за глотку. — Настигли нас у плетня… другие люди… говорили по-нашему… четверо… она убила одного, я другого. Тогда прибежали эти из дома… южане… вышли из задней двери… ударили и по нам, и по ним… все бились со всеми… молча… в тишине… а потом меня свалили… те сбежали с Сильфаной… убрали все трупы… кровь засыпали снегом… Пустой проулок… только туман и вихрь… только задние двери… не вышел… никто ничего не слышал… не защитил…