Ярослав Гжендович - Носитель судьбы

Он глянул на меня с сомнением:

— Все равно. Лучше такой план, чем никакого.

Через мгновение мы сидели в седлах и, объехав глубокий разлив, пошли галопом по неглубокой воде в камнях. Кони то и дело спотыкались, но вел их страх. Когда я оглянулся через плечо, то увидел, что на поляне появляются странные фигуры не то людей, не то животных, укрытые странными плащами, с оленьими рогами на головах.

А потом была лишь безумная гонка среди фонтанов вспененной воды и торчащих из-под нее обомшелых камней. Кони визжали от гнева и страха, скалили зубы, а мы гнали по течению, издавая боевые вопли. Каждый миг могло стать слишком глубоко или один из коней мог потерять равновесие на камнях, и это был бы конец, но некоторое время нам удавалось гнать вперед в бешеном темпе. Шепоты, шелесты, хихиканья и вопли среди листвы накатывали, словно лавина, но оставались в нескольких шагах позади. А потом мы увидели, как между ветвями начинает просвечивать серым, деревья росли все реже, и стало ясно, что открытое пространство близко, на расстоянии вытянутой руки, и что там никто не сумеет нас догнать.

Еще чуть-чуть, и мы бы вырвались.

Свобода маячила перед нами серым проблеском самое большее в ста шагах, сквозила чрез ветви и листья. Залитое синим светом открытое пространство под серым, печальным небом. Довольно было подхлестнуть коней, преодолеть еще немного камней, уклониться от свисающих ветвей и — вперед. На север.

Однако поток перегораживал ствол огромного дерева, а по сторонам его растягивалась поляна. И тут нас уже ждали.

Было их много, и выглядели они жутко. Чтобы описать, мне пришлось бы остановиться и рассказать о каждом в отдельности. О голых телах, которые покрывали узоры, цветные чешуйки, цветы или перья. О крыльях, как у ночных бабочек, но размером с полы пустынного плаща, о звериных конечностях, красивых девичьих лицах с глазами зверей и клыками под сладкими губами.

Описание такое продолжалось бы долго, но для нас это был лишь миг, когда мы сдержали коней перед лежащим на дороге стволом и пошли галопом по кругу, по поляне, в поисках выхода из западни.

Я видел ряды свисающих с веток кожаных мешочков, которые принял за гнезда насекомых, и которые развернули перепончатые крылья, открывая лица висящих вверх ногами малолетних детей со взлохмаченными волосами, полными мусора и сухой листвы. Создания эти хихикали, показывая острые зубы, разворачивали крылья, и я видел когти на странных ногах, держащихся за ветки; я видел девиц с ногами, покрытыми пятнистой шерстью, с вьющимися хвостами, я видел лица, которые были одновременно человеческими и напоминающими морды леопардов или гадов, видел шипы, клювы и яростные глаза. Все создания верещали на разные голоса, а мы метались среди них, размахивая мечами и уклоняясь от когтей, зубов или ударов дротиками. Они тянули к нам руки и кривые, жадные пальцы, наши кони ржали и вставали на дыбы. Вокруг нас летали существа размером с ладонь, трепеща крылышками в полосах блеклого света, — казалось, будто носились рои светлячков, — по ветвям шмыгали младенцы с большими, дикими глазами, с несколькими парами рук, что молниеносно хватались за ветви.

Во всем этом было слишком много суеты, крика и хаоса, и так уж сложилось, что мечась по поляне на танцующих конях, мы опрокидывали и разбрасывали тех существ, но одновременно не убили ни одного, а им не удавалось стянуть нас с седел.

— Прорвемся силой! — крикнул я Бенкею. — Рядом с тем деревом — тропа! Поместимся бок о бок! Вперед!

Бенкей уклонился и заслонился предплечьем, а потом ударил наотмашь, сбрасывая на землю создание, прыгнувшее на него с дерева. То покатилось по траве с отчаянным писком, конь следопыта встал на дыбы.

И тогда мы увидели, что на тропинке, по которой мы собирались пробиваться, стоит муж. Большой, с широкой грудью, покрытой рисунком шрамов, как у кебирийцев. В первый миг я полагал, что это всадник, но потом я увидел, что у человека этого ниже пояса конские ноги и конский корпус, из которого вырастает человеческое туловище, и что на висках у стоящего растут закрученные рога, как у гигантского горного барана.

— Он нас не удержит, — рявкнул Бенкей, поднимая меч. — Даже пусть не думает.

И тогда создание поднесло ко рту короткую флейту и принялось играть, перебирая пальцами. Поплыла странная музыка, какой я дотоле никогда не слышал. Мелодия была одновременно живой и необычайно печальной, а сложили ее чуждым образом, и, хотя слышал я уже песнопения всех народов, такого не играл никто и никогда.

Когда он начал играть, звуки его флейты едва пробивались сквозь шум, но скоро вопли окружающей нас толпы странных существ постепенно стихли, а сами эти создания сделались неподвижными и глядели прямо перед собой. Мы тоже замерли, не понимая, что происходит и как надлежит поступить нам.

Создания успокаивались, но все еще стояли вокруг нас. А потом принялись уходить в гущу леса. Сперва исчезли самые маленькие, потом и другие. Они отступали на несколько шагов и вдруг растворялись в зелени, а тела их внезапно превращались в листву, игру света и тени, кору и ветви. Существо продолжало играть, монотонно повторяя свою мелодию раз за разом. Состояла та из двух частей, одна из них была медленнее и ритмичней, а вторая побыстрее, но звучала песня ужасно печально, и я чувствовал, как в сердце мое вливается грусть и бессилие.

Бенкей свободной рукой добыл свою флейту и тоже принялся играть, подражая той мелодии. Сперва тихонько и несмело, но после нескольких повторений решил, что сумеет сыграть без ошибки, и принялся высвистывать ее громче.

Наконец человек-конь с бараньей головой и странно измененным лицом отнял свой инструмент от губ, но жестом руки приказал Бенкею продолжать. Поляна была уже пустой, только в нескольких местах покачивалась листва.

— Не переставай играть, чудовище, — сказал странно звучавшим голосом муж с рогами. Был это звук, похожий на скрип ветки и на стук сухих костей, но можно было его понять, поскольку говорил он на языке Побережья. — Бросьте оружие на землю и сойдите с коней. Двигайтесь очень медленно и осторожно. Дикие дети становятся сонными, но если почувствуют от вас кровь, снова впадут в красный амок, и тогда я не сумею их усыпить. Делайте то, что говорю, если хотите жить. Оставьте лошадей и оружие.

— Он говорит, чтобы ты бросил оружие на землю, — подсказал я Бенкею.

— Я понял, — ответил тот невнятно, с флейтой подле губ. — Я понимаю, что он сказал, вот только не желаю этого делать. Меня больше никто не пленит.

— В Долине Нашей Скорбной Госпожи никто никого не пленяет, — заявил рогатый. — Но Госпожа из-за вашего оружия начинает видеть кошмары. Смотрит на вас сквозь сон глазами диких детей. Боится чудовищ из мира за горами, который пожрали урочища, и боится войны богов. Или убьет вас, или возьмет под опеку и позволит выжить в долине. Выбирайте сами. Я разворачиваюсь и ухожу тропой. Отправляйтесь за мной или оставайтесь тут, и пусть вами займутся кошмары Скорбной Госпожи.