Михаил Лысенко - Девочка ищет отца

– Ну вот мы и дома, – сказал Кораблёв. – Сейчас причалим.

И действительно, через несколько минут нос дебаркадера со скрипом выбрался на берег.

Пока Кораблёв оперировал, а Алеся спала на диване в рубке дебаркадера, Пыж с Беком с помощью дребезжащей стиральной машины, стоявшей в одной из лачуг, в два захода постирали всю побывавшую в болоте одежду и развесили её сушиться. Сами присели на один из трапов. Закурили, пуская дым в темнеющее небо.

– Как же мы вот так влипли во всё это? – вдруг спросил Пыж.

– В смысле? – удивился Бек. – Ушли же из Колпаков!

– Я не про Клюкву и его громил, – пояснил Пыж. – Я про всё вместе. Всего неделю назад шагали мы по Зоне: я, Гриша Морж, да Игорь Корявый, и всё для нас было по полочкам. Что такое хорошо, а что – плохо. Искали чудо, чтобы потом обменять его на кучу бабла – бумаги рисованной. А зачем? Чтобы потом до конца жизни ни хрена не делать. Чтобы девок продажных иметь, да наркотой закидываться.

Он замолчал, глядя на быстро темнеющее небо.

– Я, допустим, думал чайхану купить, – сказал Бек. – И ещё, может, и куплю. Если, как ты, не подарю кому-нибудь «Горошину», ценой в целое состояние.

– Да ты только заяви, что у тебя она есть, – усмехнулся Пыж. – Сам же говорил – с руками оторвут. Буквально.

– Так что мне тоже первому встречному её всучить? – раздражённо спросил Бек. – Или вообще – выбросить?

Пыж пожал плечами. Они ещё помолчали.

– Если выживу, – наконец сказал Бек. – Поеду к сыну. Попрошу прощения.

– Нужен ты ему, – буркнул Пыж.

– Ясное дело – не нужен. Я для себя. Может, помогу, чем смогу…

– Такие дыры в совести ни словами, ни баблом не залатаешь. Помнишь, как Полтораш сказал: это всё равно, что витаминами от рака лечиться. Только душу разбередишь.

– Может и надо её бередить, – сказал Бек. – А-то и забудем, что она у нас есть.

Мимо них пронёсся длинными прыжками снорк по имени Афанасий. Чуть позднее в той стороне, куда он упрыгал, зафыркало, взревело и погружённый в вечерний полумрак берег, осветился редкой гирляндой лампочек. На носу дебаркадера вспыхнул мощный прожектор.

– Похоже, Кораблёв закончил операцию, – сказал Пыж, притушивая окурок. – Жрать охота. Интересно, нас кормить тут будут?

– А вот мне другое интересно, – сказал Бек, сплёвывая. – Куда это Баркас запропастился?

– Никуда я не запропастился, – раздалось неподалёку.

Заскрипела дверь и из темноты проявилась кряжистая фигура Баркаса. Шел он короткими шажками, покряхтываяя, как старый дед.

– Меня тут в сарайчике поместили, – пояснил он. – Это что-то вроде изолятора для выздоравливающих.

Он попросил Пыжа выкатить из сарайчика инвалидное кресло и со стонами уселся на него.

– Неужели не дал обезболивающего? – спросил Бек.

– Вколол какую-то дрянь. Пока не двигаюсь – терпимо. А как пошевелюсь – аж уши закладывает от боли.

– Вот и лежал бы, – сказал Бек.

– Скука, – пожаловался Баркас. – И мысли всякие.

– Какие мысли? – спросил Пыж.

– Всякие, – повторил Баркас. Достал из нагрудного кармана пачку сигарет. Закурил, шумно выдыхая дым.

– Водки бы, – мечтательно сказал он. – Хорошо, что нету. А-то бы не удержался. А Кораблёв сказал, чтоб три дня и капли в рот не брал.

– Кстати, чего это он на тебя так взъелся? – спросил Пыж. – Вы что – раньше пересекались?

– Вот ты, Пыж, дурак, а иногда очень правильные слова подбираешь, – хмыкнул Баркас. – Именно пересекались. Один раз. И ко взаимному интересу. Он нам: мне, Дюшесу и ещё одному перцу по кличке Гога, Гробовщика как-то на опыты продал для одной местной лаборатории. Щеглов там командовал. Может, слышали?

Бек присвистнул.

– А Алеся об этом знает?

Баркас пожал плечами.

– И что было дальше? – спросил Пыж.

– С Гробовщиком? – уточнил Баркас. – Сдали мы его, получили бабло и отвалили. Как там у них со Щегловым вышло, я не в курсе. Но то, что от его лаборатории осталось, сами видели. Говорят, первые четыре этажа вообще – в труху смяло. И это при том, что мы Гробовщика спеленутого по рукам и ногам сдавали. Как он ухитрился?..

Баркас прервался, закуривая. Выдохнул почти невидимый дым. Продолжил:

– Я думал Гробовщика там и похоронило. А выходит, он оттуда подземным ходом ушёл. Как и мы. Прямой дорогой в Западный лагерь. Наверное, узнал от Щеглова, что принято решение тамошних бродяг на ноль помножить. Предупредить хотел. Тогда большая шумиха начиналась на Западе. Мол, для исследования Зоны рабский труд смертников используется, то, сё… Свидетеля какого-то откопали. Комиссию международную собрали для проверки. Вот вояки концы и подчищали. Только, если судить по рассказу Полтораша, опоздал Гробовщик. Кончили лагерь к его приходу. Прямо в руки этого упыря – Кирова с командой зачистки попал.

Он поежился.

– Холодно. Может, костёр разведём? Заодно и поужинаем.

Пыж неуверенно посмотрел на Бека.

Тот огляделся. Сказал:

– Пожалуй. Только отойдем в сторонку, чтобы пожара не натворить. Пыж, дуй на дебаркадер за рюкзаками. И Алесю разбуди. А-то с утра голодная.

Потом собирали сушняк для костра, сооружали из камней подставку для походного котелка.

– Тут где-то должна тут быть чистая вода, – сказал Баркас Беку. – Не из болота же они пьют.

В темноте мелькнула тёмная тень. Громко позвал:

– Афанасий! Где у вас воды набрать можно?

Минуту ничего не происходило. Потом как-то вдруг рядом с костром проявилась фигура снорка.

Махнула лапой, мол, следуй за мной, и Бек с котелком устремился за ним следом…

В конце концов, всё устаканилось. Пыж притащил рюкзаки с провизией. Следом пришла заспанная Алеся, переоделась в сарайчике в высохшую одежду. Присела у костра на двухметровый деревянный трап, приспособленный Беком для сидения. К этому времени в котелке булькал суп из трёх пачек гречневого концентрата и двух банок тушёнки, плюс приправы и специи. Запах от него шёл ошеломительный.

Бек помешал варево ложкой, попробовал. Чуть досолил.

– Ещё десять минут, и можно будет ужинать, – объявил он. – Пыж, нарезай хлеб.

– Я вот всё спросить хочу, – сказал тот, ловко орудуя ножом. – Вот ты, Баркас, говорил, вояки концы подчищали. А чего ж не до конца зачистили? Вот считай…

Он стал загибать пальцы:

– Ты – живой, Дюшес, дружок твой – тоже. Теперь – Краб, который у «свободовцев» окопался… Гога, второй твой дружок, тоже наверное где-нибудь бродит. Это только те, которых я знаю. А-ну, как вы языками трепать начнёте, да сболтнёте лишнего?

Баркас покосился на Алесю. Девушка смотрела на пламя, будто и не слышала вопроса. А может и в самом деле – не слышала, занятая своими мыслями.

– Крабу из Зоны хода нет. Договорено было с ним, мол, хочешь жить, здесь и живи. А попробуешь выйти или сболтнёшь лишку – враз головы лишишься. Дюшес тоже здесь, и на тех же условиях. Гога помер от рака. А я, до того, как с вами встретился, в тюрьме чалился, а там только начни болтать – стукач на стукаче. Конечно, могли бы и нас, для пущей гарантии, в расход пустить. Легко. Да только кто бы потом местный молодняк натаскивал? Знаешь, сколько нынешний куратор Зоны вложил бабла, чтобы стать тем, кто он есть? Ему, чтобы всё отбить, не единичные артефакты нужны, а партии в десятки, а-то и в сотни штук. Это если он не влез в кредиты и на него проценты не капают. Так что нынче для него каждый ветеран – на вес золота. Естественно, если тот не борзеет и не пытается сдавать хабар налево. Но таких быстро на место ставят. Правда, Бек?