Михаил Лысенко - Девочка ищет отца

Бек вздрогнул, покосился на Баркаса. Но промолчал.

– Я вот попытался спрыгнуть с этого «трамвая», мне быстро срок впаяли. Хорошо, хоть не расстрельную статью. Видимо, решили придержать прозапас. Вдруг понадобится исполнитель в условиях Зоны. И вот, глядишь – понадобился!

– Ой, сейчас расплачусь, – раздался голос Кораблёва. – Смотрите, какая жертва «сильных мира сего» у нас нарисовалась!

Ученый подошёл к костру, присел без приглашения рядом с Алесей.

– Ты вот скажи мне, «жертва», кто вас троих заставлял бродяг по Зоне отстреливать, как скотов безмолвных? Один только я могу назвать полтора десятка имён, коих вы как зверей на охоте загнали или, чего хуже – в аномалию втравили. Так это я только про Западный лагерь знаю. А скольких вы жизни лишили из других лагерей?

– Ты своих покойников считай, – угрюмо сказал Баркас. – А я уж своих сосчитаю. Тут безгрешных нет.

«Есть!» – хотел было крикнуть Пыж, глядя на Алесю. Но не крикнул.

Баркас смутился и тоже посмотрел на девушку.

А та оторвалась от созерцания пламени, глянула им по очереди в глаза и отрицательно покачала головой. Сказала:

– У каждого свои скелеты в шкафу.

– Дядя Андрей, – обратилась она к Болотному доктору. – Где «Карман», который у вас Полтораш оставил?

– Так и знал, что ты за ним явилась, – усмехнулся Кораблёв. – И вот что ты с ним делать вознамерилась?

Алеся помрачнела, пожала плечами. Спросила:

– Неужели никак его нельзя вскрыть?

– Ты же знаешь, сам я не технарь, – ответил Кораблёв. – А показывать «Карман» на «Янтаре», значит рисковать, что его или сопрут, или так раскурочат, что потом он уж точно не откроется.

Я пару раз попробовал… Ну ты в курсе: вешаешь его на стену, двумя пальцами за оголовок, и сверху вниз… Не сработало. Я его и это… В ящик стола в лаборатории. А потом…

Учёный замолчал, будто подбирая слова.

– Что «потом»? – не выдержала Алеся. – Что случилось?

– Что случилось, что случилось! – вдруг взорвался Кораблёв. – Посторонние тогда случились – вот что! То там мелькнёт, то здесь покажется. И вроде бы фантомы, а колбы что ни ночь – битые. Может – крысы, но раньше так часто не бились, а тут, одна за одной. Как-то утром стою, работаю с микроскопом, тут за спиной:

– Дай закурить.

Я, не глядя, чиркнул зажигалкой, думал кто из больных. А там, как полыхнуло! Из центрифуги утечка оказалась. Пока тушили, автомат выбило и холодильник обесточило. А там… Короче шести месяцам эксперимента – в мусоросборник. Я после этого месяца три на «Янтарь» вкалывал, чтобы всё восстановить!

Он вытащил из нагрудного кармана самокрутку из папиросной бумаги, прикурил от костра. К запаху дыма от костра примешался сладковато-горький запах конопли.

– Никто не желает? – спросил он. – У меня еще пара штук имеется.

Он похлопал себя по груди.

– Дальше, – потребовала Алеся. – Что было дальше?

– Дальше? – меланхолично переспросил учёный. – Да особо ничего и не было. Прикинул я по времени и понял, что эти призраки стали появляться после того, как я «Карман» с Гробовщиком в лабораторию принёс. Решил проверить. Позвал Ерёму, попросил, что бы он унёс и спрятал эту хреновину. Да понадёжнее. Вот, в сущности, и всё. Как он «Карман» унёс, так всё и прекратилось.

– Как такое может быть? – встрял в разговор Пыж. – Как призраки могли бить колбы?

– Смотря какие призраки, – махнул рукой Кораблёв. – Мне один пациент рассказывал, что он на «Векторе» с одним даже подраться ухитрился.

Бек хлопнул в ладоши:

– Так – ладно. Разговоры разговорами, а ужин никто не отменял. Тарелки в хозяйстве найдутся или будем из общего котла хлебать?

Тарелки нашлись. Ложки тоже. И на полчаса все разговоры прекратились.

– Вкусно, – оценил Кораблёв, отставляя свою тарелку. – Кто готовил?

Ему никто не ответил, и ученый продолжил:

– Я к тому, что у меня тут вакансия кока имеется. А что? Тепло, безопасно. К тому же я заплачу.

– А где предыдущий кок? – спросил Баркас.

– Бог его знает, – пожал плечами Кораблёв. – Отпросился на пару дней в «Сто рентген». По бабам соскучился. И всё. Как в воду канул.

Пыж с усмешкой толкнул плечом Бека и кивнул в сторону Болотного доктора. Мол, лови вакансию! В ответ тот скорчил рожу.

– Так где «Карман», дядя Андрей? – не дала свернуть разговор в сторону Алеся.

– Я же говорил: Ерёма куда-то снёс, – нехотя ответил учёный. – Только зря ты всё это затеяла, Леська. Даже если ты его и добудешь, даже если случится чудо – вскроешь, дальше что? Восемь лет прошло. Что там от него осталось? Мумия иссохшая?

– «Карман» – это стазис-камера, – сказала девушка. – В нём невозможно умереть.

– Вот даже как, – усмехнулся Кораблёв – Пусть так. Значит у тебя только две задачи. Первая – найти. Вторая – войти. И обе почти невыполнимые. Потому что Ерёма проводить вас не сможет. А сами вы врядли до того места доберётесь.

– Почему не сможет?

– Его полтора года назад убили недалеко о Припяти. Мне один пациент рассказал, которому я коленную чашечку выращивал. Одноглазый кровосос, у которого двух пальцев на правой руке не хватало – примета весьма приметная.

Он плюнул себе род ноги и пробормотал:

– Дорисковался, гадёныш.

Видя недоумённые лица. Пояснил:

– Они же все героиновые наркоманы были. Кровососы, я имею в виду. Щеглов их нарочно подсаживал, чтоб на привязи держать. А как его лаборатория накрылась, им всем ой, как туго пришлось. Кто взбесился, кто вообще – помер от ломки. Выжили лишь те, что с одной зависимости на другую и перепрыгнули. С героиновой на адреналиновую. Вот и Ерёма такой же был: балдел от риска, будто от наркоты. Так и сгинул.

Он выбросил в костёр остатки самокрутки. Достал обычную сигарету, покрутил в пальцах.

– Теперь прикиньте, куда он мог «Карман» спрятать! И что ждёт вас в том месте, где даже у кровососа пульс зашкаливало.

Алеся помолчала, закусив губу. Потом заговорила с ноткой упрямства в голосе:

– Дядя Немой любил нас. Меня, Лёшку. Любил, как не всякий отец любит. Возился с нами, кормил, защищал. Спасал нас. Он, возможно, спас и тебя, дядя Андрей, вместе со всем этим говёным миром, когда покончил с лабораторией Щеглова. И после этого ты мне предлагаешь пройти мимо? Да я за ним хоть в ад…

На Алесю пахнуло дымом от костра, и она закашлялась, не договорив. Вытерла с глаз слёзы.

– С тобой – ясно, – сказал Кораблёв. – А с ними?

Он мотнул головой в сторону сталкеров, сидевших у костра.

– Я ведь молчать не буду. То, что ты с ними сотворила – бесчеловечно. Да-да – бесчеловечно. Ты ведь уйдёшь, а им здесь оставаться. Честными, благородными, бескорыстными. Какими их сделала ты. Я же, в отличие от них, вижу твою ауру и знаю, что она творит с теми, кто попал под её влияние. Ты уйдёшь. А им как быть? Как жить по соседству с нами: лживыми, подлыми и алчными? Долго они протянут?