Александр Седых - Сын ведьмы

— Вот и Николай Борисович удивился, как вы аккуратно прижгли раны огнём. Сказал, что так только древние врачеватели умели. А уже когда рассмотрел рентгеновские снимки, то сначала сильно осерчал на «озорного старика», но потом назвал вас, Роман Васильевич, гением полевой хирургии! Только уж очень просил вас больше его так не разыгрывать. Война идёт, времени нет ребусы разгадывать, да и фотопластины расходовать жаль впустую. Очень хотел узнать, как вам удалось извлечь пули, не совершая разреза мышечных тканей — прямо через пулевой канал. Ведь рентгеновскими снимками вы в полевых условиях воспользоваться не могли, а многие пули ушли от костей рикошетом, по непредсказуемой траектории.

— И куда же они делись? — с носа доктора едва не свалилось пенсне, хорошо успел рукой остановить.

— Так санитары потом все пули в нагрудных карманах казачьих гимнастёрок нашли, — улыбнулся такой шутке фельдшер. — Если бы казаки сами знали, то их бы и на рентген не понесли. Но тогда бы и сюрприза никакого не было. Правда, Роман Васильевич?

— Да-а, сюрприз удался, — озадаченно почесал затылок старый хирург.

Печкин вскочил с табуретки, встал по стойке смирно и браво рявкнул:

— От лица начальника армейского госпиталя, полковника Забельского, передаю его искреннее восхищение искусной работой гениального мастера и… — Печкин схватил округлый свёрток со стола, сорвал бумажную обёртку и вытянул вперёд руки с подарком, — в дар — бутылку марочного армянского коньяка.

— Вот так подарок, — принял бутылку старый хирург, но даже не взглянул на красочную этикетку. Мысли его были сейчас далеко не здесь. Опытный хирург в мельчайших деталях видел те закрытые обожжённые входы пулевых каналов, что чёрными метками лежали на телах трёх казаков. Как мальчишка сумел извлечь пули, не совершив ни единого надреза тканей? Один, без ассистентов, без хирургических инструментов, да ещё прямо на поле боя!!!

— Ваше благородие, лошади запряжены, — распахнув дверь, прервал мысли доктора старый боевой соратник, Еремей. — Санитары только Печкина ждут.

— А — а — а?.. Поезжайте, милейший, — вернулся к реалиям потрясённый старик. — Только, прошу, не удивляйтесь ничему. Возможно, вас ждут новые сюрпризы. Да, и обрабатывайте пулевые раны также тщательно, как и колото — резанные.

— Но медицинские авторитеты утверждают, что…

— Забудьте ошибки теоретиков, — небрежно отмахнулся битый жизнью хирург. — Великий практик, Отец Матвей, велит обрабатывать все раны одинаково внимательно.

— Отец Матвей? — попытался вспомнить кого — то из светил медицины с подобным именем грамотный фельдшер, потом даже начал перебирать в памяти святых угодников.

— Не утруждайте память, молодой человек, — покровительственно улыбнулся старый доктор. — Имя величайшего целителя известно только избранным. И вам сегодня выпадет честь познакомиться с одним из его учеников — Алексеем Ермолаевым.

— Разрешите выполнять? — смущённо переминался у стола совсем сбитый с толку молоденький фельдшер.

— Да, только захватите с собой пятилитровую бутыль спирта… Я вчера забыл передать в полевой медпункт. А, если санитар Ермолаев будет отказываться её принять, то скажите, что это приказ капитана Валерьева.

— Так какой же дурак от бутыли спирта может отказываться? — округлились глаза у фельдшера от такого кощунства.

— Гений полевой хирургии! — сурово нахмурив брови, поднял указательный палец старый доктор. — Отныне, всех раненых, прибывших от Алексея Ермолаева, помечать особо. А перед транспортировкой с передовой, обязательно интересоваться у него — прооперирован ли пациент.

— Чего — о — о??? — отпала челюсть у фельдшера.

— Исполнять сей приказ всем неукоснительно!!!

— Так точно, Ваше благородие! — Печкин отдал честь, развернулся и строевым шагом промаршировал до двери.

Фельдшер скрылся с глаз, а Роман Васильевич отставил бутылку коньяка и вперился взглядом в рентгеновский снимок. Ах, как жаль, что офицерская гордость не позволяет вприпрыжку бежать на передовую, упасть на колени и посыпать голову пеплом. Доктор в душе порывался броситься в ноги к великому кудеснику и молить его взять в ученики, но дворянин крепко держал волю в узде — негоже старику идти на поклон к мальчишке.

Теперь они обречены сражаться каждый на своём посту, не пересекаясь. Но ведь главное — каждый по — своему будет спасать солдатские жизни.

Вопреки опасению доктора, казак не отказался принять бутыль спирта в качестве мировой. Заранее предупреждённый фельдшер, конечно, удивился уже прооперированным раненым, но вида не показал. Только передал просьбу начальника лазарета: всегда указывать, чьи раны странный чудо — санитар успел тщательно обработать, а кому просто сделал перевязку. И только, когда уезжал, Печкин завистливо съязвил:

— Небось, всю спиртягу, казачок, сам выжрешь, раз для дезинфекции он тебе непотребен?

— Нет, я с помощью бутыли «огненной воды» построю медпункт в глубине скалы, — удивил чудной фразой паренёк и показал фельдшеру книгу, какую листал на досуге. — «Последнего из могикан» читаю, историю про индейцев.

— Да ты сам, как индеец — дикий, — махнул рукой на паренька Печкин и, уже тронув поводья, ехидно бросил через плечо: — За одну бутыль тебе каменный терем не построить.

— Через три дня приезжай в гости, — улыбнулся в ответ наглец. — С тебя, Печкин, тогда бутылка самогонки.

— А с тебя, грамотей, — две, если каменных хором не возведёшь, — азартно согласился фельдшер. Любил он поспорить, особенно, когда был уверен в правоте. Ну, а книжную беллетристику в свободное время не читал — охочий был по выходным в увольнительной водочкой баловаться.

Алексей отложил в сторону приключенческий роман и, зажав подмышку увесистую бутыль, зашагал на холм. Появился весомый аргумент для решения одной проблемы. На самой вершине располагалась артиллерийская батарея подпоручика Сергея Александровича Щетинина. Утром унтер — офицер Берёзкин посоветовал Алексею обратиться за взрывчаткой к артиллеристам. Он обещал на стройплощадку прислать своих солдат, сколько потребно будет, а вот динамита или тола у пехоты не водилось.

Алексей взобрался по крутому косогору и замер, залюбовался пышущими огнём орудиями. Между пушками суетился коренастый крепенький офицер, тщательно выверял наводку стволов, а затем, встав с краю линии орудий, давал команду взмахом сверкающего на солнце офицерского палаша. В рукопашной пехотной схватке прямой клинок был предпочтительней изогнутого кавалерийского. Отстреляв серию залпов, пушки смолкли. Уже вовсю сказывался снарядный голод. Полк и месяца ещё не отвоевал на линии фронта, а склады пусты, стреляли «с колёс».