Ярослав Гжендович - В сердце тьмы

Но потом я услышал, как трясется земля, и увидел, как один всадник из арьергардной стражи мчится на орнипанте, что выбрасывает ноги в длинных прыжках, с вытянутой вперед шеей.

Кебириец летел вдоль каравана к голове его и кричал:

— Хатара! Хатара! Нгени ньюмайя!

Я ничего не понимал, но вдоль каравана прошла волна хаоса. Раздались крики, животные стали останавливаться, раздался рев бактрианов, колотых пиками, пустынная змея начала свиваться в клубок, как на ночной стоянке.

— Чего он хотел?! — крикнул я Крюку, ехавшему за мной.

Он покачал головой и беспомощно развел руками, а потом постучал себя по лбу.

— К оружию! — закричал кто-то. — Колесницы сзади! Они нас нашли!

Я почувствовал внезапную морозную дрожь. Словно вдруг озяб, несмотря на льющийся с неба жар.

Остальное я помнил, как сквозь сон.

— Сесть! Сесть! — кричал Сноп, пробегая вдоль сбивающихся в круг животных. — Пусть они пока не видят орнипантов!

Бактрианы, которых дергали за плетеные оголовья, неохотно присаживались рядком, с них сбрасывали тюки, чтобы возвести какое-нибудь прикрытие под их боками.

— Плотнее! За скалами! — раздавались крики.

Следопыты рылись в своих сумах, выбрасывая на землю тесно связанные бухты веревок.

Кто-то сунул мне несколько железных складных якорьков, приказал привязывать их к веревкам, и я принялся раскладывать железные зубцы и заплетать узлы на проушинах внизу каждого якорька, несмотря на трясущиеся руки.

Все бегали с луками и колчанами в руках, кебирийские крики смешивались с перекличкой следопытов. Я вязал ремни и удивлялся, как странно течет время. Оно либо просачивалось между пальцами, и я тогда был словно оглушен, или мне все виделось удивительно резко и отчетливо, каждый камень и каждое зерно песка вокруг, будто мир останавливался.

— Спокойно! Они думают, что мы — беглецы, потерявшие дорогу! — кричал Сноп. — Это только разъезд, разведка!

Кто-то забрал у меня все якорьки, Крюк и Н’Деле выскочили из-за живой стены и погнали по пустому полю. Бенкей побежал следом, таща перекинутую через плечо свернутую цепь.

— Возвращайся к орнипанту! — крикнул Брус, бросая мне тяжелый, огромный сверток темной кожи. Я подхватил тот в объятия и едва не упал. — Повесь на бока и хватай лук!

Снова пришлось что-то застегивать и привязывать трясущимися пальцами, поглядывая на ближайшие холмы. То, что бросил мне Брус, оказалось накидкой из толстой, поскрипывающей шкуры, покрытой редкими волосами с многогранными вросшими роговыми пластинами, похожими на плитки черепаховой скорлупы. Но эти были поменьше, размером с монету, а кожа оставалась гибкой, хоть и представляла собой защиту лучшую, чем плетеная кольчуга. Шкура каменного вола. Я пристегнул ее с обеих сторон к седлу, там, где видел железные пряжки; заворачивающиеся вперед полы можно было с легкостью провести под шеей удивленной птицы, которая теперь выглядела, как помесь орла с черепахой или как сказочная рептильно-птичья химера.

Я еще отцепил от седла круглый кебирийский щит из тонкой кованой стали и воткнул его вертикально в песок, а потом приготовил лук и стрелы.

Только это я успел, когда колесницы выехали на вершину холма и встали рядком в клубах пыли.

Установилась глухая тишина.

На верхушке стояли пять колесниц — новые не появлялись. Я разглядел колючие букранионы на головах запряженных в них бактрианов, превратившие их в чудовищ, и тяжелые попоны из кожи каменных волов. Косы торчали наискось в гнездах на ступице колеса, а не на обруче, чтобы не побиться о торчавшие отовсюду скалы и валуны.

Продолжалось все несколько ударов моего сердца, а то оказалось где-то высоко в горле.

Я вынул пару стрел, воткнул их в землю рядом со своей ногой, потом проверил пальцем тетиву. Вдруг возница самой крупной колесницы издал дикий вопль, словно мгновенно обезумев, и повозки ринулись с холма, поднимая клубы пыли.

Полагаю, они и правда приняли нас за случайную группу беглецов. Колесницы плохо подходят для штурма чего бы то ни было, но в погоне за беглецами или в стычке с разбитой пехотой им нет равных. Наверное, их командир был уверен, что мы разбежимся в панике по пустыне уже после первой атаки.

Колесницы катились все быстрее, умело становясь в одну шеренгу, я слышал нарастающий свист крутящихся кос.

— Это те новые, с подвижными дышлами, — крикнул Сноп, присев за своей птицей неподалеку, с луком в руках. — Если возница хорош, она сможет развернуться на месте!

— Где наши?! — крикнул в отчаянии я.

Крюк, Н’Деле и Бенкей, которые минуту назад выскочили за баррикаду из бактрианов, исчезли, и я никак не мог их высмотреть.

— Там, где нужно, тохимон! — ответил он загадочно.

— Рахии ! Ждать! — крикнул Н’Гома.

Косы безумно выли, слышимые несмотря на топот копыт бактрианов, а шеренга адских машин все быстрее приближалась к нам.

Первые стрелы полетели вверх, в раскаленное небо. Мне показалось, что они летят медленно и никому не причинят вреда. Но они ускорились и одна за другой упали на толпу людей и животных. Ударили так быстро, что казалось, выросли внезапно между скалами и бактрианами, как странные растения. Раздались испуганные крики и сразу — рев раненого животного.

— Ждать! — крикнул Н’Гома. — Не стрелять! Подпустить ближе! Нгодани! Рахии!

Новые стрелы полетели вверх еще до того, как упали первые. Я слышал их стонущий посвист, когда они взбирались в небо, а потом отчаянный визг, когда ударяли в землю внутри защитного круга.

Я натянул лук и взял на прицел ближайшую колесницу, что находилась уже в сотне шагов.

Видел клубы пыли, разогнанных бактрианов, что казались шипованными морскими тварями, и фигуру возницы, стоявшего на присогнутых ногах, заслоняя голову и щеки широкой кованой перевязью.

— Ждать! Рахии! — запел Н’Гома голосом, полным напряжения. — Стрелять, когда будут проезжать мимо вас! От головы… по очереди… прямо… залп!

Возницы добрались до свернутого в кольцо каравана. Выбрали это место, поскольку здесь из песка не торчали скалы. Я услышал хруст и стук, когда раскрученные косы одна за другой лупили в бока бактрианов, защищенные лишь багажом.

Раздался отчаянный рев животных и людей — вместе; взметнулись фонтаны распыленной крови и полетели какие-то ошметки, а колесницы, развернувшись перед скалами, помчались вдоль каравана, то и дело плюясь стрелами. Когда те посыпались в нашу сторону, поднялся неописуемый шум и хаос.

Повозки пролетали мимо на расстоянии в пару шагов с визгом вращающихся клинков, обрызгивая меня горячей кровью, и я выстрелил в первого возницу, потом еще пару раз по последнему — так быстро, как только сумел натянуть тетиву.