Ярослав Гжендович - В сердце тьмы

— Дракона ему привезли, — предположил. — Наконец-то падали удалось.

Но это был не дракон.

— Jebem ti duszu … — пробормотал Драккайнен ошеломленно.

Цепи были привязаны к сети, а сеть держала круглый каменный диск, весь час медленно круживший вокруг своей оси, двигаясь над землей, словно на воздушной подушке. На камне сидел худой, словно дервиш, старик, похожий на обезьяну. Сидел со скрещенными ногами и руками, упертыми в колени, с опущенной на грудь головой.

— Perkele … — снова процедил Драккайнен. — Бондсвиф?! Оба Медведя?!

Замо́к заскрежетал в последний раз, и на помосте появился ван Дикен. В том же длинном плаще и с волосами, зачесанными назад, поблескивающими, как перья ворона. Опорой ему служил огромный топор с двумя лезвиями и топорищем, оплетенным змеями, что угрожающе разевали пасти.

— Ты все же воспользовался моим гостеприимством, Бондсвиф! — голос ван Дикена гремел, словно из колонок стадиона и эхом катился по горам.

Он вытянул руку и ткнул во вращающегося старика пальцем.

— Взгляните на него! Взгляните на последнего Песенника! Того, что сидел в пещере под Стонущей горой и осмеливался смеяться надо мной! Осмеливался смеяться над моими трудами! И где он сейчас?!

Толпа зарычала. Но без усиления это все равно напоминало отдаленный шум. Ничего особенного.

— Где твоя сила, Бондсвиф?! На этой земле по самое море — всего один Деющий! Только один, и он дает власть Змеям! Нет здесь места таким трусливым свиньям, и они ничего не могут поделать! Ничего! Ты можешь лишь вращаться на своем подносе и тосковать по нирване!

Очередной рык с тем же незначительным эффектом.

Драккайнен стал нервно развязывать завязки футляра.

— Jebem ti svinjsku mater …

Но тогда что-то начало происходить. Воздух вокруг Бондсвифа загустел, камень стал вращаться быстрее. На нем появились искры и разряды.

— Ты никто, ван Дикен, — голос Бондсвифа звучал как шепот, но шепот мощный; казалось, издают его сами горы. — Ты никто из ниоткуда. Ничего не понимаешь. Ты словно капризный ребенок, который все ломает и поджигает для чистого удовольствия, получаемого от разрушения. Даже имя твое ничего не значит. Оно как пердеж. Я ухожу, потому что не желаю смотреть на дело твоих рук. Оно наполняет меня отвращением. Ухожу, потому что пришло мое время.

Молнии окружили старика короной разрядов.

— Хватит! — шипение ван Дикена ударяло как бич.

Молнии вокруг вращающегося камня исчезли. Оба Медведя беспомощно и чуть испугано огляделся. Его диск перестал вращаться.

— Подохнешь, когда я разрешу, — заорал ван Дикен. — Твой разум — ничто рядом с моим! Но сперва я выжму из тебя все так называемые песни богов! Каждую кроху силы! И лишь тогда позволю тебе подохнуть!

Казалось, Бондсвиф хочет пошевелиться, но не может. Казалось, он прирос к своему диску. Даже с высоты скальной полки было заметно, что он обеспокоен. Его стоицизм вдруг куда-то исчез. Оба Медведя был напуган.

Драккайнен вынул копье из футляра, после чего отбросил маскирующий белый мех, вскочил и разбил глиняную защиту о скалу.

— Aiitisi nai poroja! — крикнул он и метнул копье прямо в ван Дикена. То понеслось со скального склона, словно на крыльях. Ускорилось как ракета, потянув за собой хвост светящегося тумана, что напоминал бриллиантовую пыль.

Все длилось пару секунд. ван Дикен испуганно завизжал, его голос разлился над равниной, словно скрип огромных дверей. Развернулся к двери за́мка, уже зная, что не успеет. Копье брало поправку на его движение, уже разворачивалось, как самонацеливающийся снаряд, волоча за собой хвостик бриллиантовой пыли.

— Пять… — начал Драккайнен отсчитывать с удовлетворением. — Четыре… Желаю хорошего… Ох, perkele saatani vittu …

В этот момент Бондсвиф поднял руку и закричал с яростным удовлетворением. Копье Дураков вдруг приостановилось в воздухе, задрав наконечник, и выполнило короткий разворот. Хвост магической пыли размылся в воздухе в веер, после чего оно проткнуло Бондсвифа Оба Медведя навылет.

Драккайнен стоял, окаменев, со сжатыми кулаками и оскаленными зубами, глядя, как проткнутый копьем старый Песенник вдруг раскаляется, точно сварочная дуга, и взрывается снопом радужных искр.

Очнулся он, только услышав яростный рык ван Дикена, раскатившийся по горам, как отзвук землетрясения.

Над Крепостью Шип выросла темная, веретенообразная туча, крутящийся торнадо. Под ней стоял ван Дикен с воздетыми руками и яростно рычал, а его рык смешивался с ревом урагана.

Толпа под за́мком в отчаянии разбегалась, словно просыпанные из шкатулки мелкие шарики.

— Валим! — заорал Драккайнен. — Сматываемся! Быстро!

Они стремглав, раня ладони о веревки, съезжали со стены, когда с крутящегося над ними торнадо ударил пучок молний, бомбардируя склон. Змея шипящей серебристой плазмы рыскала по вершине, сверху сыпались камешки, на карабинчиках веревок расцветали огни святого Эльма. Грохот и треск рвали уши.

— Вперед! — орал Драккайнен внизу, когда они уже съехали, а им на головы среди каменных обломков упала горящая веревка. Он не слышал собственного голоса. — Головы ниже! Подальше от деревьев! Это лишь молнии!

В установившейся вдруг темноте то и дело взблескивал ядовитый электрический свет, деревья вокруг пылали под ударами стихии.

— Вперед! Вперед!

Молнии били систематически, разнося все в клочья, но ни по одному из коммандос не попали. А потом Грюнальди получил обломком скалы прямо в лоб и упал, залитый кровью — черной в свете молний. Драккайнен поднял его с земли, закинул себе на спину. Ударила молния: снова и снова. Кафтан на спине Грюнальди загорелся. Вуко сбросил друга на землю, перевалил его в тающий снег, а затем поволок дальше. Грунф со смешным, ненужным луком в руке бежал за ними спиной вперед, пытаясь прикрыть обоих, словно мог стрелять по молниям.

— Где эти проклятые кони! — орал Грунф.

— Грюнальди, не умирай, jebem ti duszu , — надрывался Драккайнен.

Молнии продолжали лупить в землю и скалы, камни свистели вокруг, но торнадо остался позади.

Они брели пьяной трусцой, поддерживая обмякшего Грюнальди. Над ними вилась тьма и гремела гроза.

Коней они увидели чуть дальше, на дне небольшой котловины. Те стояли, накрытые белыми попонами, сбившись в пугливую группку. Рядом на залитом кровью снегу лежало несколько Людей-Змеев, еще десяток-полтора высились вокруг, с мечами в руках. Спалле и Варфнир стояли на коленях в забрызганных кровью белых маскирующих одеждах. За каждым из них стоял Змей, приложив им к горлу клинок.

Драккайнен встал как вкопанный и опустил руки, положив на землю Грюнальди: тот повалился, словно мешок.

Грунф Колючее Сердце остановился за его спиной, с луком в руках и стрелой на тетиве.