Ярослав Гжендович - В сердце тьмы

Девочка пассивно сопротивляется, волочется следом или вырывается и пытается куда-то сбежать.

Я пытаюсь с ней заговорить, спрашиваю ее имя, пою какие-то кретинские песенки.

Безрезультатно.

Время от времени ее охватывают приступы ярости, и тогда она бросается на меня, бьет двумя руками, куда попадет. Я заслоняюсь плечом и жду, пока она устанет. У нее уже нет серповидных стальных клинков. Есть только тонкие ручки худой, растущей девочки. Ворон в такие минуты присаживается на скалы или на ветки и смотрит на меня, склонив голову набок, и мне кажется, что в его гагатовых глазах я замечаю насмешку.

Так мы проходим еще пару километров, а когда мне начинает казаться, что я узнаю окрестности, перестаю придерживать девочку.

Ладно.

Не стану навязываться.

Как назло, тогда она начинает идти за мной. Держится в нескольких метрах позади, словно злая сельская собачка. Отступает, когда я оглядываюсь, а потом снова идет следом.

Ну и пусть. Если придет в лагерь — дам ей поесть. Если сбежит — не стану гнаться. У всего есть свои границы, у моего простецкого идеализма — в том числе.

С этого момента мы идем быстрее.

Ворон перестает мешкать, я иду с обычной скоростью, и девочка постепенно остается позади. Но мне кажется, что где-то там продолжают маячить худые ножки, торчащие из-под бурого килта, достающего ей до колен.

Грань, скалы, шумный поток, дождь разноцветных листьев. Шеренги деревьев в королевских цветах осени.

Окружающие меня горы кажутся ниже и не такими крутыми, в долинах начинают блестеть озера.

У первого же я сажусь на берегу и умываю лицо кристально-чистой водой.

Я тронут.

Земля Огня. Такое ощущение, словно вернулся домой.

И отчетливо чувствую растущий страх.

Потому что моя приемная родина в огне. Порой я прохожу мимо сожженных изб, от которых уцелели лишь иглы обугленных балок и закопченные фундаменты. И скорченные тела, связанные куском цепи. Тела людей, которых заставили танцевать в огне.

Я заглядываю в сожженные лица, пытаясь узнать в обугленных масках знакомые черты, но вижу лишь ощеренные, спекшиеся набело зубы, и не знаю: это кто-то из моих или чужой. И все-таки подхожу с обмякшими коленями, биллиардным шаром в глотке.

Чувствую, что мы рядом.

Мы не останавливаемся пополнить припасы, я ем на ходу соленую полоску твердого сушеного мяса и запиваю водой. Невермор летит немного вперед, потом возвращается: догадываюсь, что он высматривает врагов.

Призываю его коротким свистом. Он подлетает, присаживается на скале, таращится, вертя головой, но я не понимаю: сделал он это по приказу или ему просто интересно.

— Если поблизости есть какое-то урочище, — говорю я тихо, — проводи меня туда. Не знаю, на что мы скоро напоремся, мне нужна сила. Мне нужна песня богов, понимаешь?

— Да-а!.. — каркает он и снова улетает.

Урочище находится в получасе ходьбы среди леса и скал. Окруженная с трех сторон трясиной полянка, ощетинившаяся меловыми скалами, острыми, как зубы, на которой торчат несколько безумно скрученных деревьев, и все они — усохшие. Как и трава, кусты и какие-то заросли. Все тут мертво.

Я концентрируюсь и активирую Цифраль.

Она выстрелила откуда-то из-за его головы, блестя переливающимися крылышками, и облетела поляну быстрым зигзагом, на миг зависая над кустами и скалами.

Драккайнен присел подле неглубокой, наполненной водой выемки, погрузил в нее ладонь. Вода была прозрачной, но коричневой, словно слабый кофе.

— Чар-ры! — закаркал Невермор.

Разведчик приподнял ладонь и осмотрел ее со всех сторон.

— Ничего тут нет, — заявил разочарованно. — Не вижу сияния. Думаю, это не урочище. Выглядит симпатично, и ничего больше.

— Тут когда-то была сила, — сказала Цифраль. — Это видно по растениям, чувствуется в земле. Но сила исчезла. Вот так просто.

— Пр-рах! — заорал Невермор. — Нет чар-р! Прризраки забр-рали! Пр-рочь! В Тер-рн! К Змеям! Пр-рочь! Нет туман! Нет мгла!

— Ясно, — сказал Драккайнен. — Браво. Ты в жизни столько не болтал. Но я начинаю понимать. Это стратегическое сырье. Отсюда призраки, Пробужденные и прочие чудеса. Сукин сын стягивает их к себе. Делает запасы. Песни богов, где бы они ни были, встают на ноги и ползут к нему. По крайней мере те, о которых он знает. Эксплуатирует урочища, как это. Горе нам, господа и дамы.

— Я нашла остатки, — отрапортовала Цифраль. — Они в ягодах.

— В чем?!

— В ягодах, — повторила она. — Некоторые из тех кустов — ягоды. Кусты умерли, когда сила ушла, но ягоды высохли и пленили чары внутри. Присмотрись.

Вуко присел и сорвал сморщенный коричневый плод размером с изюмину.

— Они не токсичны?

— Не в нормальном смысле. Заражены заклятием, но тебе это и нужно. Если бы росли не в урочище, тебя разве что слегка прослабило бы. Но я бы их не ела. Неизвестно, как подействуют. Лучше их использовать по-другому.

— Не верю, piczku materinu , — проворчал Драккайнен, присев среди высохших кустов с кружкой в руках. — Я собираю ягоды. Там мир пылает, а я, сука, собираю ягоды.

Со всей поляны удалось надергать с полкружки сморщенных ягод. Он встряхнул посудиной и заметил бледный, как микроскопические иголочки льда, отсвет, поднимающийся в морозном воздухе.

— Есть, — заявил. — По крайней мере, чуток.

Завернул ягодки в тряпку, дополнительно обвязал ремешком.

— Этого недостаточно, — сказала Цифраль. — Если мы доберемся до людей, тебе придется его герметично запаковать. Для них это хуже Эболы.

— Пока не во что, — ответил он. — Возвращаемся на дорогу.

Чуть дальше он начал распознавать окрестности. Перевал, где нашел шапочку одного из похищенных детей. Большой луг, который они прошли тогда днем.

Шел мрачно, со стиснутыми зубами и какой-то притаившийся, не снимая ладонь с рукояти меча, все время держась края леса.

Дом Грюнальди Последнее Слово был совсем рядом.

Дом — или обугленный скелет строений. Умиротворенная гарь, с трупами, привязанными цепью к частоколу.

Невермор улетел на разведку и не возвращался. Драккайнен взобрался по склону почти до верха, а потом резко свернул под прикрытие леса и присел под деревьями. Снял рюкзак, расшнуровал ремни, начал копаться внутри. Потом охлопал карманы куртки, нашел трубку и сунул ее в зубы. Выковырял кисет, озабоченно помял пальцами печальные остатки табака. Цифраль повисла перед его лицом, глядя, как он тщательно достает щепотку за щепоткой, чтобы в конце вытряхнуть в трубку последние крохи со дна мешочка.

— Что ты делаешь? — спросила.

— Нет смысла экономить, — заявил он, выворачивая кисет. — Если там все в порядке, в багаже у меня еще две пачки. Мой «Принц Альберт» и какой-то еще, что мне сунули в капсулу. А если поселения нет, придется сражаться, чтобы пройти. В таком случае я должен отдохнуть.