Ярослав Гжендович - В сердце тьмы

— Кажется, что все случилось вчера, — заявил. — Сели ужинать. Богатый ужин, поскольку и дом не из бедных. Все прибрано, на столе чистая скатерть и приличные ножи, жаркое из свинины или других каких тапиров, вокруг очага шкуры, истинный музейный экспонат. Некоторые успели отрезать себе куски жаркого, кто-то преломил хлеб, кто-то налил пива. И только. Никто не выпил ни глотка, никто ничего не откусил. Спокойно встали и вышли, забрав с собой скот, крупный и мелкий, а еще мух и пчел. Похоже, их весьма тщательно и без насилия похитил НЛО. Что это я? Ведь тут я — НЛО.

Он встал.

— Аж просится, чтобы я угостился. Аж просится, чтобы задержался на ночлег. На стенах — оружие, в колодце — вода, запас дров и чистые постели. Идеал. Поэтому он мне не по нраву. Выходим, Цифраль. Через умывальню. Ни к чему не прикасаемся, не забираем даже гвоздя.

Насколько он разобрался в планировке здешних домов, всегда почти одинаковых, выстроенных словно одной и той же фирмой-разработчиком, в умывальне должен быть второй, черный выход, ведущий на закрытый двор с хозяйственными постройками.

Он нашел дверь и беззвучно выскользнул наружу. Заглянул еще в сараи и конюшни, но не нашел ничего и там. Не увидел ни лошади, ни бурого буйвола с огромными рогами, ни жуткой, похожей на миниатюрного гиппопотама свиньи. Ни мух, ни пауков. Никого.

Стояла мертвая тишина, только ветер шумел в деревьях да плескался неподалеку ручей. Вуко прокрался сквозь солидную деревянную калитку в углу подворья и пошел между домами, опустевшими и тихими, такими же, как тот, что он проверил. В воздухе кружились яркие осенние листья, похожие на тропических бабочек.

— Любой бы здесь остановился, — заявил Вуко. — Место красивое и покинутое. Бери и живи. Даже вид превосходный. И оборонять просто, разве что пригодился бы частокол получше.

— Ты видишь где-нибудь тот отсвет? — спросила Цифраль.

— Магических мурашек? Нет. Ни следа. Но это ничего не значит. Думаю, здесь останавливаются. Каждый, кто идет этим путем или заходит в эту долину. Охотники, беглецы, пастухи.

— Тогда почему никого нет?

— Хороший вопрос. Ты точно хочешь узнать? Я-то — не очень.

Он обошел все поселение, прячась, будто опасался снайперов или мин. Ничего не происходило.

А потом он повернул и наткнулся на краба.

Тот стоял посередине улочки между домами, совершенно неподвижно, словно мерзкая скульптура. Стоял и глядел прямо на Драккайнена щелеобразным отверстием на голове, напоминающей турнирный шлем типа «жабья морда». Его руки были спокойно сплетены под мышками, клинки спрятаны, полукруглые, словно чешуя глубинной рыбы, плитки доспехов легонько и ритмично ходили вверх-вниз.

Разведчик очень медленно развязал ремни рюкзака и поставил его на землю.

— Я знаю, что внутри ты ребенок, — прошептал. — А вернее, что был им, потому что сейчас ты чудовище. И если придется, я тебя убью. Я хочу только пройти.

Выставил одну ногу, должным образом распределил вес тела и плоско положил на предплечье клинок меча, после чего расслабил мышцы и сконцентрировался на дыхании.

— Может, обойти его? — нервно предложила Цифраль.

— Не думаю, — ответил Вуко. — Он ведь не автобус тут ждет. Похоже, блокирует путь к воротам.

Краб зашелестел странным голосом, но все еще не двигался.

— Поэтому все исчезли?

— Нет, — ответил Вуко. — Люди, которые натыкаются на этих вот, выглядят так, словно попали под вентилятор, а тут ни капли крови. Проблема в том, что я уже не настолько быстр, как раньше. Сколько у меня осталось?

— Чего?

— Того магического марева, света, da piczku materi . Есть еще немного, или нет? — Он начал вертеться, время-то заканчивается. — Ты ведь, напоминаю, операционная система.

— Остатки, распыленные. Если их аккумулировать, ты сумел бы припудрить себе нос.

— На левую ладонь.

Это немного напоминало горячий воздух над паяльником. Размывающее свет облачко размером с яйцо, в котором, словно бриллиантовая пыль, посверкивали микроскопические искорки.

Краб заклокотал и переступил с ноги на ногу. Тройные когти проехались по камням двора.

— Цифраль, подлети к нему. Я хочу знать, что видно между плитами, когда они ерошатся.

— Ты сдурел? Ни за что к нему не приближусь.

— Ты сидишь в моей голове. Он тебя не увидит. Тебя никто не видит, piczku materinu , лишь я. Свали, а потом не говори со мной, я сконцентрирован.

— На чем?

— Выметайся!

Она надулась и полетела. Осторожно, по широкой дуге, чтобы приблизиться к крабу сзади. Драккайнен бормотал себе под нос, всматриваясь прищуренными глазами в переливающийся в ладони свет.

Вдруг раздался мерзкий скрежет железа, краб неожиданно приподнял туловище и расплел руки, показывая два полукруглых клинка.

Вуко, продолжая упрямо бормотать что-то по-фински, отодвинулся мелкими шажками в сторону, под стену, где вставала подпертая толстыми столбами подклеть.

Краб запиликал, совершенно как сверчок, а потом двинулся в его сторону.

Драккайнен сделал несколько быстрых шагов, все время в странной, присогнутой фехтовальной стойке, повторяя свои слова, как упорную молитву. Говорил все громче, а в тоне его прорезались нотки истерии.

Краб выставил оба клинка вперед и двинулся — резко, словно разгоняющийся секач.

— Apiainen! Perkele apiainen! — рыкнул разведчик, упершись в бревно спиной.

В последний момент отступил за столб; клинки крутились, как лопасти вертолета; стукнуло, будто очередью из пулемета, от колонны полетели толстые щепки.

Драккайнен припал к земле и рубанул создание по ногам, сразу отскочив, словно тореадор, и опершись в очередной столб.

Воздух прошил страшный писклявый вопль, напоминающий звук вырывающегося из поврежденной машины пара и визг свиньи, пущенный задом наперед.

Одновременно раздался громкий крик Цифраль.

Драккайнен взглянул на свою ладонь, но от светящегося тумана не осталось и следа. Не было видно и никакого эффекта от его применения.

— Блин, — рявкнул он. — А никто не говорил, что будет легко. Что видно?! — крикнул отчаянно. — Что снизу?!

— Ткань, — поколебавшись ответила Цифраль. — Бледная и скользкая, будто моллюск. Мягкая. Но показывается лишь на миг.

Краб освободил клинок, глубоко засевший в дереве столба, после чего опять ринулся на Драккайнена. Сабли вращались в воздухе как пропеллеры, создавая вокруг него размытый стальной нимб.

«Гьяфи отбил три удара, прежде чем разлетелся, словно утка в комбайне, — мелькнуло в голове у Драккайнена. — Жилистый Гьяфи, быстрый как ветер. Я куда больше его и тяжелее. Сумею ли отбить хотя бы один удар?»

А потом он перестал думать. Сделался движением. Дал подхватить себя тренировкам, вбитым в спинной мозг. Деревянная колонна, похоже, воспринималась крабом как проблема, потому что некоторое время он осторожно кружил, пытаясь подойти то с одной, то с другой стороны. Клинки, выставленные далеко в стороны, как рога быка, легонько подрагивали, в любой момент готовые превратиться в жуткий ротор.