Эдгар Грант - Крипта

До кибератаки на американскую валюту консенсус по общей денежной массе планеты при разумном допуске по деривативам достигал 1200 триллионов долларов. Из этой суммы только 39 триллионов являлись деньгами – то есть купюрами, монетами или различными счетами в банках. 73 триллиона находились в акциях и аналогичных им инструментах фондового рынка. Общая стоимость драгметаллов оценивалась почти в 8 триллионов. 225 триллионов занимал приравненный к финансовому рынок ликвидной коммерческой и частной недвижимости. 210 триллионов составляли глобальные долги государств, банков, компаний и граждан. И, наконец, 550–600 триллионов, почти половина – пресловутые токсичные, не обеспеченные ничем деривативы.

После объявления о переходе Америки на криптодоллар валютная масса планеты в течение короткого времени ужалась до скромных, но обеспеченных ликвидными активами 200 триллионов. Масса денег выросла до 70 триллионов за счет инфляции и экстренных эмиссий, к которым прибегли не только США, но и другие развитые экономики. Рынок акций рухнул до 5 триллионов. В четыре раза, до 32 триллионов, выросла стоимость драгметаллов. Рынок ликвидной недвижимости, начавший расти в начале катастрофы как способ защитить свои активы, через несколько месяцев обвалился до 50 триллионов из-за потери той сам ликвидности и почти полного отсутствия спроса.

После заморозки Вашингтоном обслуживания облигаций ФРС самые крупные должники тоже объявили о приостановке всех долговых операций, а страны поменьше просто перестали платить, пытаясь в нарастающем хаосе незаметно соскочить со своих обязательств. Это привело к сокращению подтвержденных правительствами долгов с 210 до 40 триллионов. Из-за банкротства банков и проведенной государствами принудительной чистки их активов и введенных экстренных экономических мер деривативы были почти полностью вычищены из мировой финансовой системы.

На рынках веяло безысходностью не только от текущей катастрофической ситуации. МВФ, Всемирный банк, большая тройка* (*Три крупнейшие мировые консалтинговые компании – McKinsey , BCG , Bain ) , другие международные финансовые институты в один голос утверждали, что спад мировой экономики является устойчивым и будет иметь долгосрочные негативные последствия.

Колоссальные проблемы национальных экономик, вызванные денежной реформой США, не могли не сказаться на политической жизни.

В развивающихся странах на фоне голода и дефицита ресурсов царил хаос и никем не сдерживаемый беспредел. Во многих странах Африки, Юго-Восточной Азии, Латинской Америки и Ближнего Востока власть перешла к военным хунтам, бессовестно грабившим свое население. Подстегиваемые религиозными, территориальными и национальными спорами, вспыхнули десятки военных конфликтов разной интенсивности как между государствами, так и внутри отдельных стран. Это еще более усугубило и без того печальное положение стран третьго мира, на многие годы превратив некоторые из них в зоны гуманитарной катастрофы, в которых от голода, болезней, нехватки воды тысячами гибли мирные жители.

Такова была ситуация на отсталом в экономическом и социальном развитии Юге.

Значительно более развитому в плане промышленности, технологий, инфраструктуры, уровня жизни и управляемости Северу, где на протяжении десятилетий в комфорте и сытости обитал «золотой миллиард», тоже пришлось несладко. Особенно печально выглядела не имеющая в достаточном количестве собственных ресурсов Европа. Массовое сокращение производств выбросило на улицы десятки миллионов человек. Цены на продукты и товары повседневного спроса росли по нескольку процентов в день. Уже через несколько недель после кибератаки привычный богатый ассортимент вообще исчез с полок магазинов, там остался лишь базовый набор, который можно было купить за карточки, и очень ужатый перечень товаров с быстро пустеющих складов. Электричество и топливо было в жестком дефиците. Патрулируемые военными, темные, пустые улицы европейских городов производили весьма гнетущее впечатление.

Привыкшее к достатку население Европы готово было терпеть месяц, два, максимум три, но потом вышло на улицы с требованиями к правительствам принять меры по поддержанию привычного уровня жизни. Правительствам ответить было нечем, и они посыпались один за другим, добавляя к экономическому хаосу политический.

После объявления о переходе США на криптодоллар Германия, Франция и Италия вышли из еврозоны и вернулись к собственным валютам. Без этих гигантов евро утратил смысл своего существования и в течение месяца остальные использовавшие его страны тоже приняли программы по переходу к национальным валютам.

Государства Евросоюза в одиночку, каждый по-своему должны были справляться с навалившимися проблемами. Без единой европейской валюты существование Брюссельской надстройки политических дармоедов, не способных предложить сколь-нибудь внятные варианты разрешения кризиса, тоже потеряло свою актуальность. Западная Европа, формально оставаясь единой, начала рассыпаться, оставив значительно поредевшей группе брюссельских чиновников лишь ничего не значащую роль ведения общей статистики.

Поскольку средства отсутствовали даже на первостепенные государственные нужды, расходы на национальные армии и НАТО были сведены до минимума. Ситуация с «обороной» усугублялась тем, что в рамках новой внешнеполитической доктрины жесткой экономии ресурсов США прекратили политику глобальной проекции военной силы, сосредоточились на безопасности североамериканского континента и самоустранились от решения международных конфликтов. Америка начала сворачивать свои базы по всему миру, включая Европу. Возникла острая необходимость выработки новой архитектуры безопасности, и западные лидеры, осознав, что ее можно было создать еще в начале века по сценарию, предложенному Россией, зачастили в Москву. Кремль в ответ на такой всплеск мирных инициатив и приглашений к сотрудничеству заявил, что не уверен, что сейчас, когда Америка, предприняв единоличные финансовые шаги, фактически объявила миру экономическую войну, подходящее время для переговоров. К тому же большая часть правительств Европы казались недоговороспособны потому, что находились в состоянии перманентного политического кризиса и не имели реальной власти. В таких условиях Россия решила отстаивать свои интересы всеми средствами, находящимися в ее распоряжении. Это заявление обычно миролюбивой Москвы ввергло европейских политиков в панику и только усилило их попытки на любых условиях добиться от Кремля гарантий собственной безопасности. Очень быстро выяснилось, что условия эти довольно просты. Москва требовала беспрепятственный доступ российского капитала на европейский рынок. Осознав, что другого выхода нет и что высокотехнологичная Европа и экономика ее восточного соседа, в которой значительное место занимал сырьевой сектор, синергично дополняют друг друга, европейцы согласились на поэтапное создание единого экономического пространства от Лиссабона до Владивостока.