Анатолий Матвиенко - Де Бюсси и инфанта

Голова шла кругом. Свершается то, чего я остерегался в первые месяцы после Варфоломеевской ночи, мои телодвижения заметно корректируют ход истории с непредсказуемыми далёкими последствиями. А этот мир и без того – иной! Вдруг Наталья Нарышкина родится бездетной или вообще не родится. Или Алексей Михайлович выберет другую жену, тогда не появится Пётр… А может, Гришка Отрепьев, он же Лжедмитрий, окажется хитрее, пошлёт на хрен собачий окружившую его литовскую свору, сумеет расположить к себе бояр? Тогда европейские реформы начнутся на Руси на столетие раньше, в начале XVII века! Только заранее ничего не известно, если я доживу до Смуты, что вполне вероятно, и помогу кому-то из московских правителей, итог станет известен позднее, когда ничего не изменить, и в истерзанную страну коршунами бросятся поляки, крымские татары, шведы и прочие любители прихватить плохо лежащее!

Запах конского пота и пыли, глухой стук копыт по немощёной дороге, ароматы сена с полей скользили мимо сознания. Плод моих многодневных раздумий был один и довольно неожиданный: я устал от войны. В Новом Свете, слово «Клермония» пока застревает в каком-то из каналов мозга и не произносится даже про себя, воевать приходилось почти непрерывно. Собственно, только океанский переход и месяц в Европе оказались передышкой. Значит, завязываем с войной. Завязываем с убийствами. Всё внимание финансам! Превращаюсь в скучную помесь рантье и бухгалтера.

В задумчиво-умиротворённом настроении я находился недалеко от Компьена, когда нас нагнал отряд вооруженных всадников. Старший, судя по уверенному виду и чуть лучшему облачению, с недоумением скользнул взглядом по моей группе. Удивляться было чему. Все мужчины европейского вида у меня одевались примерно одинаково, сразу не отличить лидера. Но особенно примечательно выглядели полтора десятка заморских туземцев, их смело можно называть индейцами, пока ещё не развеялся миф о принадлежности открытых земель к Индии. Я убил их вождя, Великого Бессмертного Небесного Змея, в сознании наивных молодцов заняв место усопшего. Преданы они мне до безумия. Правда, лишь до момента, когда некто прихлопнет меня и сам получит лавры Бессмертно-Небесного.

– Придержите коней! Кто из вас главный?

Вряд ли это охота лично на меня. Я уже настолько привык, что из-за любого булыжника в любую секунду высунется краснокожий снайпер с намерением нашпиговать меня стрелами до состояния дикобраза, что инстинктивно соблюдал меры предосторожности.

– Граф де Бюсси. Представьтесь!

– Шевалье д'Обевиль. Вы католик, ваша светлость?

Не столько слова, сколько требовательные ноты вызвали у меня раздражение.

– Вопросы веры – моё личное дело. Если у вас нет другого предмета для общения, позвольте откланяться.

Дворянчик, крючконосый крепыш мне до подбородка, если оба спустимся с коней, важно вскинул морду.

– Сейчас нет ничего важнее веры, ваша светлость. Мы спешим на коронацию герцога де Гиза в Париж! Нужно быть бдительными. Прежний король сбежал к проклятым гугенотам. Так вы с нами, католик? Или сразу обнажим шпаги?

– Крещены даже мои экзотические слуги, – я кивнул на индейцев. – Но я не с вами. Мой сюзерен – герцог Анжуйский, ему я принёс клятву верности перед Богом и не смею её нарушить, ибо это будет преступлением против веры.

– Но герцог – союзник гугенотов!

– Увы, шевалье, я давно не был во Франции и не имею чести знать, кто сейчас за кого. Не сомневайтесь, разберусь и поступлю в соответствии с долгом перед Богом и нашей Святой Церковью. Премного благодарен за сведения о Париже.

Коротышка явно был сбит с толку. Людей у него примерно столько же, как и у нас, но выглядят сборным ополчением, голову на отсечение – половина из них в последние месяцы не прикасалась к оружию, мои же его не выпускали из рук. Шевалье умрёт первым. Но я только что дал зарок не воевать…

– Надеюсь на ваше благоразумие граф, и не приведи Господь вам встретиться со мной в бою! – напыщенно заявил несостоявшийся покойник, разворачивая коня. Он вдруг дёрнул за узду, и его рысак снова крутанулся, обратившись ко мне мордой. – Вы де Бюсси де Клермон?

– Да. Что это меняет?

– Мне чрезвычайно жаль, сеньор! Как же я не догадался, что вы – из той самой Клермонии, о которой столько говорят. Доброго вам пути!

Я обескураженно глянул ему вслед. Когда слава бежит впереди – вроде бы хорошо. Но, честное слово, не пойму, почему шевалье считает себя вправе дерзить графу, если тот не прославился на всю Европу? Бунты, революции и войны слишком огрубляют нравы.

Д'Обевиль умчался вперёд, мы двигались вдвое медленнее из-за трёх крытых повозок, вмещавших мои вещи, припасы и, скромно говоря, кошелёк.

В каждой таверне, на постоялых дворах и просто у встреченных господ приличного вида я пытался выяснить, что же происходит в Париже. Три четверти услышанного можно было сразу отнести к категории «бред». Многие просто пересказывали чужие домыслы. В самом общем плане я уяснил: король бежал из Парижа на юг, призвав на помощь брата и своих заклятых врагов – еретиков, Гизы о чём-то договорились с испанцами, укрепились в Париже и надеются распространить власть на всю Францию.

Не помню, случалось ли что-то подобное в известной мне истории, да и хватит обращаться к отрывочным, полузабытым знаниям из прошлого. Здесь другой мир, другая история, она пишется у меня на глазах! И порой позволяет мне самому мазнуть кисточкой на глобальной картине.

Но что делать дальше? Гизы и гиззары с их фанатичным следованием за Римом мне не симпатичны. Наварра, особенно когда избавится от опеки Франсуа Валуа, представляется более подходящим претендентом на престол.

Но что предпринять прямо сейчас?

Приближаться к Парижу неосмотрительно. По мере продвижения на юг всё чаще попадаются типажи, сходные с д'Обевилем, возможно, придётся пробиваться силой. В самом Париже тем более делать нечего. Значит, придётся объехать Париж по дуге с запада и искать Наварру с герцогом Анжуйским. Присутствие короля Франции рядом с ними не слишком радует, но я полагаю, Генрих сейчас вряд ли способен строить козни кому бы то ни было, кроме братьев де Гиз.

Испанцы… Не удивлюсь, если Филипп II решил использовать де Гиза ровно так же, как круль Сигизмунд Гришку Отрепьева – посадить на престол вражеской державы ставленника, от иностранной помощи зависимого, тем самым ослабить врага изнутри. Так это или не так, открылась неожиданная возможность!

Когда до столицы оказалось не более дня пути, я подозвал одного из наиболее толковых своих сопровожатых, умеющего связать пару слов по-французски.

– Педро! Скачи в Париж. По этому адресу найдёшь русский купеческий дом, передашь им письмо. Будь осторожен, у входа может дежурить детинушка, который сначала бьёт бердышом, потом фамилию спрашивает. В письме вопросы. Коль русские соблаговолят ответить, письмом или на словах что передадут, немедля дуй из Парижа на юг и ищи ставку Генриха, короля Наваррского. Я туда направляюсь.