Михаил Хрисанфов - Лерка, Лера, Лерочка [СИ]

Министр почитал, подумал и сказал

— Здесь написано, что она ездила за границу рожать.

— Господин Каштанов отправил группу, которую готовили для ее замены в другое место, и Соколовой пришлось рожать в полевых условиях, исполняя свой долг разведчика. Она чуть не погибла, доставляя срочную информацию в опасных условиях, и после родов снова вернулась в логово врага и продолжала работать. И рожала в полевом госпитале ООН, вот документ. Она держалась, как могла, до последнего, пока мы не подготовили новую группу для ее замены.

— Что у вас в отдельном отряде твориться, может сократить его полностью. — Спросил министр.

— Если там будет оставаться протеже Генриха Эдуардовича, можно и сократить, он всю работу развалил, но тогда не будет людей с подготовкой как у Соколовой, крови будет намного больше, крови наших солдат и мирных граждан. Выгнали бы Каштанова и дело с концом, а так на его назначении ваша подпись и у нас руки связаны, извините.

Министр встал, походил и подумал. Если Каштанова выгнать, Генрих орать будет, а на нем все снабжение держится, а эти дело делают, пусть пока все остается как есть.

— Хорошо, зарплату, конечно, платить надо, наградные документы оставьте, а вот с повышением звания я подумаю.

— Разрешите, господин министр, — встал Ковалевский.

— Да, слушаю.

— Президент, когда вручал три года назад Соколовой Звезду Героя, просил напомнить ему через два года, что он обещал повысить Соколовой звание, прошло уже три.

— Она Герой России, чего-то не помню.

Тут влез начальник генерального штаба

— Это та самая Никита, что банду в Сибири разгромила, помню, президент еще обещал нам с вами по выговору, если забудем ему напомнить. Вы не возражаете, если я это сделаю, а то выговор ни за что получать не хочется.

Министр посмотрел на него, и понял, напомнит гад, и выговор будет ему одному, президент был крут, когда его обещания не выполнялись, даже мелкие, это имидж, а имидж, это все.

— Уговорили, вместе напомним, у меня возражений нет, оставляйте документы, а на зарплату я сейчас подпишу. Простой вопрос без меня решить не могут, что за люди, зарплату офицеру не сосчитать, скоро рядовым зарплату считать буду. — Это он уже не понятно, в чей адрес высказался, то ли в свой, то ли финансистов ругнуть решил, но к присутствующим это точно не относилось.

Министр так в своей резолюции на бумаге Каштанова и написал, зарплату выплатить в соответствии с официальными документами, представленными управлением ГРУ по западному округу. В случае повторения принятия решений на основе документов не прошедших проверку и не имеющих юридической силы, виновных уволить. По настоящему документу объявить выговор, и написал фамилию тетушки Каштанова.

Это была уже маленькая, но победа. Генерал торжествовал. Не стыдно будет в глаза Соколовой смотреть, а то хоть сквозь землю провалиться. Вошла Соколова и почти прямо с порога

— Господин генерал, я в свою страну вернулась, или что-то напутала, к врагам попала.

— Валерия Николаевна, вопрос с зарплатой решен, не волнуйтесь, все в порядке.

— Конечно в порядке, меня только что из СИЗО освободили, больше месяца там загорала, дважды чуть не убили, а так полный порядок.

— Как из СИЗО? — не понял генерал.

— Как, под подписку о не выезде.

— Чего?

— Под подписку о невыезде.

Генерал уставился на Леру глупым взглядом

— Вот справка об освобождении и о времени, проведенном в тюрьме.

— На каком основании?

— За похищение ребенка на органы у некой Анни Берг, не знаете такую?

Генерал сидел, ничего не понимая, бред, так и сказал

— Что за бред ты несешь.

— Хорош бред, полтора месяца в тюрьме и два покушения на меня и одно на ребенка, если бы не Борис и его отец, уже бы мертвые были.

— Давай по порядку, так мы просто ругаться будем. — Наконец взял себя в руки генерал.

Валерия рассказала ему все по порядку, об аресте, о генетической экспертизе, о пребывании в тюрьме, о покушениях на нее и на сына и не забыла про справку о рождении Брюса Берга и о запросе прокуратуры в МИД. Генерал вызвал начальника отдела и куратора операции, им попало по первое число и выговора были обоим за отсутствие контроля, за исполнением приказов. Валерии дали бумагу и заставили тут же все описать. Генерал вызвал к себе представителей контрразведки и ФСБ. Дело действительно пахло керосином.

— Валерия Николаевна, я все прочитал, но мне непонятен вопрос, причем тут ваше удостоверение и почему из-за него вас освободили под подписку о невыезде. — Задал вопрос начальник отдела.

— Это у вас надо спросить, следователь СКП утверждает, что вы поддельные выдаете.

В напряженной атмосфере кабинета, вначале прошел смешок, потом он заразил всех и генерала и следователей ФСБ и остальных. Лера тоже улыбнулась, но со слезами в глазах.

— Так, я все вкратце изложила, теперь мне за ребенком, полтора месяца без папы и без мамы. Что у меня за работа такая, ребенка чуть не угробила, сама чуть не погибла, это ладно, это в тылу врага, это я понимаю, а вот когда дома хотят убить и меня и ребенка, это даже сердце не принимает, не только голова.

— Валерия Николаевна, мы теперь вас просто так не отпустим — Заявил генерал, дежурную группу с машиной, и ни на минуту не сводить глаз с майора и ребенка. Что случиться, все отвечают головой.

Борис с отцом сидели в машине у управления уже четвертый час, замерзли, вдруг они увидели Леру, выходящую из дверей управления в окружении спецназовцев, что за черт, опять ерунда непонятная. Но к ним быстро подбежал один из них

— Вы Борис?

— Да.

— Мы охрана майора Соколовой, сейчас едем за ребенком, а потом к вам домой. Следуйте за нами.

Борис с облегчением вздохнул. Слава богу.

В детском приемнике сразу обрадовались, что у них забирают Бориску. С того времени как его привезли, он ни с кем не разговаривал, почти ничего не ел и только иногда пил. Привезли его не просто плачущим, орущим на всю округу, но голос потихоньку сел, он еще пошипел чуть-чуть и замолчал совсем. Пытались с ним говорить, уговаривали поесть, но все было тщетно, мальчишка гас на глазах. Он не играл с другими детьми и не играл сам, совсем не дотрагивался до игрушек. Нашел маленький стульчик в углу игровой комнаты и там, молча, сидел. Все попытки воспитателей стащить его с этого стульчика, наталкивались на яростное сопротивление, и, в конце концов, воспитатели бросили его. Поставили рядом маленький столик и ставили туда еду и молоко. Пытались накормить, он отказывался, иногда беря в рот, ложечку другую каши и выпивая полстакана молока. Что делать, они не знали. Больница его не брала, вроде здоровый, у них больных бесхозных детей хватает, а с этим как быть, не ест, не значит, что болен. Все это и рассказали Лере и Борису, когда они за ними пришли. Удивились только большому отряду охраны перед входом в приемник. Спецназовцы образовали живой коридор от машины до дверей и на лестнице, и никого не пускали в него.