Михаил Михеев - На острие удара [litres]

Первый удар, ногой с разворота, получился на диво удачно. Пистолет улетел в темноту и лязгнул об асфальт где-то в стороне. А вот второй удар подкачал – не стоило наносить его раненой рукой. Впрочем, в тот момент об этом совершенно не думалось, просто времени не было – одна мышечная память. И результат вышел, скажем так, не очень. Не будь этого ранения, Поляков свернул бы противнику челюсть и почти наверняка отправил его в нокаут. Или с ног бы сбил, это уж как минимум. Сейчас же у инструктора только голова мотнулась, зато руку пробило болью так, что самого Полякова едва не стошнило. И все же сил разорвать дистанцию ему хватило.

Они стояли друг против друга, как в пошлом боевике. Только если Шварценеггер с таким ранением готов был драться дальше, не обращая внимания на дырку, то Сергею предстояло ощутить всю разницу между кино и действительностью. И как-то объективная реальность, данная ему в ощущениях, совсем не радовала.

Откуда инструктор достал нож, он даже не понял, настолько быстрым получилось движение. Нож не из тех, которыми любят понтоваться – не блатная финка и не тесак а-ля Рембо. Узкий, предельно функциональный складник. Таким клинком можно не только куртку расхаракирить или шрам оставить. Тонкое лезвие легко найдет дорогу между ребер, а длины как раз хватит, чтоб отправить человека на тот свет. И держал его инструктор оч-чень профессионально.

– Брось железяку, придурок…

Наверное, последнее слово было ошибкой. Уж больно лихо попер капитан в атаку, и Сергею пришлось отчаянно крутиться, разрывая дистанцию. Учитывая, что каждое движение отдавалось болью в раненой руке, удовольствие ниже среднего. И чем бы это закончилось, сказать трудно, если б как раз в этот момент из кустов не выбралась Леночка. Без лишних сантиментов она залезла в брошенный пакет, извлекла из него только что купленный молоток для отбивания мяса и, пользуясь тем, что инструктор стоит к ней спиной, молча врезала ему по затылку. Познакомившись с ухватистой железкой, инструктор хрюкнул и обмяк.

– Ты как? – убедившись, что главный антагонист сегодняшнего вечера лежит тихонько и намерен какое-то время продолжать заниматься этим общественно-полезным делом, Леночка поспешила к жениху. Поляков как раз присел на корточки, борясь со вновь подступившей к горлу тошнотой, и баюкал пострадавшую руку. Тем не менее его мысли оставались кристально ясными. Поймав взгляд девушки, он улыбнулся, хотя вышло наверняка не слишком приятно.

– Нормально, Ален. Спасибо тебе. А сейчас звони Кузнецову. Срочно.

– Ты…

– А я потерплю. Ничего страшного. Но пускать это все на самотек нельзя.

Леночка звонила, Поляков сидел прямо на земле, стараясь лишний раз не шевелиться. А человек, наблюдавший за ними, тихонько отступил и скрылся в темноте. Светиться лишний раз ему совершенно не хотелось.

Европа (формально).

Через два дня

Свет был яркий настолько, что как ножом резал глаза. Дина сомкнула веки, подождала немного… В голову закралась подленькая мыслишка, что это – тот самый загробный мир, о котором рассказывают перенесшие клиническую смерть. Узкий тоннель со светом впереди. Раньше Дина считала их придурками, сейчас же эта мысль показалась ей страшной.

Она снова распахнула глаза – и снова зажмурилась, но уже успокоенная. Когда ты умерла, вряд ли ощущения, что в них насыпали песку, могут быть такими яркими. Еще несколько попыток – и вот, наконец, она смогла видеть, хотя и с усилием, часто-часто смаргивая.

На проверку свет оказался не таким уж ярким. Обычный дневной, солнечный, бьющий через приоткрытые жалюзи. Не смертельно – однако же весьма неприятно и раздражало зверски. Раньше такой светобоязни не было. Уж не стала ли она вампиром? Дина мысленно усмехнулась, попыталась отвернуться и едва не вскрикнула. Шея, как оказалось, тоже болела.

Однако ее движение, как оказалось, тут же привлекло внимание. Быстрые и тяжелые, но в то же время мягкие шаги, тяжелая рука на лбу… Знакомый голос:

– Очнулась, девочка? Хорошо, очень хорошо. На вот, попей.

И кружка с водой у пересохших губ…

На следующий день она уже сидела в кресле с высокой спинкой и вполне самостоятельно ела. Врачи, конечно, были против – ну да они всегда против. В данном случае Дина решила, что их рекомендациями можно пренебречь, благо из неприятных ощущений у нее осталась лишь слабость. Учитывая же, что силой ее укладывать никто не пытался, рекомендации врачей относились к разряду «как бы чего не вышло» и были перестраховкой. Очень хорошо. Особенно учитывая, что ходить в судно было противно. Так что, пусть держась за стеночку и с чужой помощью, но до уборной Дина могла сейчас добираться.

Полански сидел напротив. Он в больнице дневал и ночевал. А вот остальные… С ними все обстояло куда хуже. Мехвод их погиб. Когда вертолет, окончательно потеряв управление, рухнул на землю, Полански успел сделать единственное – задрать нос, защищая кабину. Однако грузовому отсеку при этом не поздоровилось. Могучая турбина, раскрученная до диких оборотов и заставляющая детище советских инженеров шустро летать по небу, попросту влетела в него. Разумеется, от оказавшегося на ее пути человека мало что осталось. Пожалуй, даже мясорубка не смогла бы отработать столь же эффективно.

В общем, опознали его только по руке с часами. Все остальное, считая одежду – в фарш. Зрелище, как сказал Полански, жуткое было. Хорошо, что Дина его не увидела – для неокрепшей детской психики оно противопоказано.

Дина слова насчет ребенка про себя отметила, но промолчала. Вместо этого поинтересовалась, что с Моше. С ним, как оказалось, дела обстояли не столь паршиво, хотя, конечно, и не радужно. Когда вертолет и земля не поделили местоположение, его через сорванную дверь вышвырнуло наружу. В таких ситуациях, бывает, гибнут. А бывает, и наоборот, остаются без единой царапинки. Тут уж как повезет.

Конкретно в данном случае вышло серединка на половинку. Сломанная рука и тщательно ободранный бок. Шрамы останутся… Дина от удара потеряла сознание – как сказал позже врач, сотрясение мозга обеспечено, а остальное придется смотреть позже. Но она хоть обошлась без ранений. У Полански обломком дюралевой обшивки рассекло одежду и оставило глубокую царапину на груди, но это – меньше, чем ничто. Он сумел оттащить товарищей от вертолета, который, к слову, даже не попытался взорваться. Русская техника оказалась куда как надежнее иных американских и европейских аналогов, которые не преминули бы отомстить экипажу хорошей обжаркой.

Дальнейшее подошло бы в качестве сюжета для голливудского боевика. Сбили их, как оказалось, именно поляки, явившиеся к месту крушения чуть позже. Добить русский, как они считали, экипаж. Полански не стал церемониться с земляками и решил вопрос максимально просто. Вначале он хотел дождаться, когда один из поляков зазевается и отобрать автомат, но они стояли настолько бездарно… В общем, на фоне медленно разгорающегося вертолета они представляли собой великолепную мишень. А у Полански был при себе пистолет, из которого он и положил гостей, благо их всего четверо и оказалось-то.