Ярослав Гжендович - Гелий-3

Фигура двинулась к катящемуся луноходу, и ее тут же окутали фонтаны пыли от попаданий из пушки «Возмездия». Силуэт вновь превратился в сияющее веретено и исчез.

Луноход неуклюже затормозил. После некоторой паузы открылся люк, и вышли двое космонавтов с поднятыми руками. Оба тяжело дышали, словно после долгого бега.

— Юрий Соколов, спецназ, — сказал один из них. — У меня нет оружия… Поверьте, прошу… Здесь появилось… нечто… Нас уничтожают. Мы уходим. К вам. Может, там сумеем защититься. Лучше всего бежать с Луны.

— Ты разбомбил мне базу и сбил корабль, скотина. Защищаться негде, и бежать тоже не на чем.

— База повреждена, но не уничтожена, а корабль я организую, только давай убираться отсюда. Эти… это нечто сейчас будет тут.

Прямо с неба упали три черных пятна и распластались, словно слепленные из жирной поблескивающей черноты фракталы. Выглядело это весьма интересно. Норберт стоял среди бегающих в панике людей, фиксируя происходящее. Странное создание выглядело словно пасть некоего морского чудовища, обретшая казавшиеся невозможными очертания. Оно было покрыто концентрическими кругами, усеянными мелкими шипами, которые постоянно перемещались от края к центру, проваливаясь в воронкообразное отверстие, будто диковинный объект непрерывно выворачивался наизнанку. Когда он двигался, из него выстреливал длинный сужающийся отросток, который улетал по параболе куда-то вдаль, и существо перетекало вдоль него в новое место. Если на его пути оказывалось какое-либо препятствие, щупальце проникало сквозь него, превращая в облако мелкого черного пепла, — неважно, был ли это человек, борт машины или что-нибудь еще. Все, что не являлось частью Луны, оказывалось полностью стерто с ее лица. Создания перемещались столь быстро, что, вероятно, никто не успевал в них попасть. А если даже и попадал, то пуля или снаряд попросту исчезали, превращаясь в облачко черной пыли.

Норберт снимал, как погибли оба советских космонавта, как развалился на части «Электрический ужас» вместе с Моро и Слоном, как Тайгер тащил его к «Возмездию», у которого недоставало части шасси с аккумуляторами, а потом вдруг отпустил, увидев Кролика, который взялся за аварийные рычаги и открыл забрало, выпустив облако замерзшего кислорода, после чего свалился в пыль с посиневшим лицом, черными губами и заполненными кровавыми льдинками глазами.

Наконец уже Норберт затащил орущего от ярости и отчаяния Тайгера в «Возмездие», так как черные скачущие фракталы вдруг ни с того ни с сего исчезли — словно самоубийство Кролика отправило их назад в ад или вглубь черной дыры. Все, что происходило, выглядело совершенно нелепо, напоминая некое помешательство, — и потому представляло интерес. Норберт продолжал снимать.

Они сидели, оцепенев от ужаса и не открывая шлемы.

А потом они услышали, как выравнивается давление в шлюзе и раздается стук по внутреннему люку.

— Открой, это я, Николета, — послышался приглушенный голос.

Норберт встал и открыл, поскольку помешательство уже переходило все границы. Она стояла на пороге, выглядя неземной красавицей даже в повседневном шерстяном комбинезоне и матерчатых тапочках; кожа ее не лопалась, глаза не превращались в лед, а кровь не кипела в жилах.

Она вошла в десантный отсек, а за ней вошел мертвый Кролик с кровавым льдом в глазах и черными губами. Подняв пистолет, он трижды выстрелил. Тайгер развернулся кругом с маленькой дырочкой в забрызганном кровью забрале и рухнул на пол. Султан и Нырок ударились лицами об окровавленные панели управления. Кролик взглянул на Норберта своими страшными, заполненными кровавыми кристаллами глазами, и тогда Николета издала звук, похожий на хруст выламываемых пальцев. Ответив ей скрежетом трескающегося льда, Кролик поднял панель на полу и всадил три пули в кислородную установку, затем повернулся, вышел через шлюз, а потом как будто вывернулся наизнанку, превратившись в черный силуэт конькобежца, прошел через сверкающие, словно электрическая дуга, ворота и исчез.

Норберт судорожно сглотнул.

— Зачем?

— Такова была цель, — ответила она. — Не борись. Кислородное голодание — это не больно. Просто заснешь тяжелым сном без сновидений. У тебя кислород только в ранце, и ты никуда не сумеешь дойти.

— Но зачем?

— Ваша раса никогда не должна покинуть Землю. Вам придется удовольствоваться орбитой. Вы должны понять, что Луна — не для вас. Нельзя допустить, чтобы вы вернулись в космос. Так же, как одним странам предназначена одна роль, а другим — другая, так и вы должны навсегда остаться на Земле. Некоторые из вас уже это понимают, но другие пытаются изменить будущее. На этот раз ваши действия в самом деле могли многое поменять, сведя на нет многолетние усилия. Пришлось положить этому конец.

— Все дело в том, что мы слишком агрессивны?

— Агрессия — лишь интенсивность тех или иных действий. Дело не в ней. Речь идет об индивидуальном сознании. Это отталкивающая аномалия. Нельзя допустить, чтобы некие существа принесли в космос веру в исключительность каждого индивидуума, в мечты, чувства, суждения, право на бунт. Допустимо лишь отсутствие сознания, деятельность во имя общности. Только те, кто чувствует и мыслит одинаково, способны поступать рационально.

— Кто ты?

— Этот ассемблер был спроектирован специально для тебя. Чтобы на тебя воздействовать, пока не стало ясно, какова твоя роль. Симуляции подтвердили, что она имеет ключевое значение, но у нас не было информации, какое именно. Среди вас множество ассемблеров. Они словно пастухи, которые выращивают вас, ведя в нужном направлении — единых мыслей, единых чувств, единых суждений. И тем не менее, иногда требуется коррекция.

— Николета… у тебя в самом деле нет сознания?

— Этот ассемблер снабжен симуляцией сознания. Она написана специально для тебя, так что ты вносил в него изменения, порой непредвиденные — ошибки, иррациональности. Поэтому он изменил метод твоей коррекции, поэтому он с тобой разговаривает. Ты создал такую необходимость в матрице симуляции. К счастью, этот ассемблер будет немедленно деконструирован.

— А те черные… создания?..

— Это только… — она издала звук электрического разряда. — После их вмешательства не остается никаких следов. Ты не мог исчезнуть бесследно, поскольку вызываешь любопытство у других индивидуумов. Тебя должны здесь найти — как очевидное доказательство, что Луна смертоносна для людей.

Он смотрел на нее с тоской — не потому, что ему было страшно умирать, а потому, что красота ее оказалась обманом.

У него на глазах ее лицо затуманилось, она словно свернулась внутрь, и перед ним вдруг возник очередной блестящий манекен в черном, с едва обозначенными чертами, отчего-то напомнивший Механика. Она повернулась и вышла.