Наталья Точильникова - Пасынок империи (Записки Артура Вальдо-Бронте)

Вставать и куда-то идти совершенно не хотелось. Я чувствовал себя так, словно лес валил.

— Илья, — слабо сказал я, язык по-прежнему чуть заплетался, — давайте на «ты». Выпьем за ужином на брудершафт апельсинового сока.

Он подошел ко мне и сел рядом.

— Хорошо, на «ты». Под КТА был сеанс?

— Да.

— Заметно. Ничего где-то через полчаса пройдет.

— Тебя тоже им пичкали?

— А как же! Полтора месяца курс.

— Что каждый день?

— Сеансы каждый день, а таблетки на неделю хватает.

— Обрадовал.

— Там вообще-то разная дозировка. У тебя какая таблетка была?

Я отставил большой и указательный палец где-то на сантиметр друг от друга.

— Она, — сказал Илья. — Недельная доза.

— Понятно.

— Серьезно они за тебя взялись, совершенно без дураков. Я, признаться, думал, что в связи с незначительностью причины, обойдутся разговорами.

Я развел руками.

— Как бы ни так.

— Вот, это началась психокоррекция, — заметил он, — а до этого были предварительные беседы.

— Чувствуешь себя крысой в лабиринте, — сказал я. — Сюда крыса иди, здесь хорошо, здесь вкусный сыр, а сюда не ходи, здесь током бьет. Больно. Очень больно.

— В точку. Хотя у меня была другая метафора. Словно тебе делают операцию под местным наркозом. Ты можешь даже с хирургом поболтать, если сил хватит, но сделать ничего не можешь. И не то, чтобы слишком больно, но понимаешь, что тебя режут по живому, и все чувствуешь. Один раз вытерпеть можно. Но если это каждый день по два раза… На вторую неделю, мой психолог еще уговорил меня выпить эту дрянь, воззвав к моей совести: «Из-за вас, Илья, человек погиб, а вы лекарства пропить не можете». А на третий раз я уперся: «Хоть режьте, не буду!» Ну, ввели внутривенно. Действует в десять раз быстрее и в два раза сильнее. Так что я решил, что уж лучше буду таблетки пить.

Вскоре мне действительно стало легче, и мы с Ильей пошли к теннисному столу. И я даже попадал по шарику.

— Артур, а ты точно больше ничего не натворил, кроме той пощечины? — спросил Илья. — А то что-то очень круто. Неделя под КТА!

— Видимо, две.

— Тем более.

— Точно. Ей-богу, больше ничего. Правда, они у меня нашли психологическую травму.

— Ну, это у каждого второго.

— И дурную наследственность.

— А! Боятся воскрешения в тебе Анри Вальдо.

— Я вроде бы не давал повода.

— А как объясняют?

— Говорят, число дофаминовых рецепторов меньше нормы.

— Угу. Тоже частое явление.

На ужин мы пошли вместе и даже заказали апельсиновый сок.

— А на завтрак я не приду, — сказал Илья.

— Выпускают?

— Не совсем. Здесь есть ранний завтрак в семь часов. Для тех, кто уезжает на работу или учебу. Мы с моим психологом едем на работу устраиваться. То есть устраиваюсь естественно я, а он будет убеждать мое потенциальное начальство, что тот факт, что я был в Психологическом Центре — это не клеймо, а знак качества. Но если даже получиться, возвращаться мне надо будет все равно сюда. Так что за ужином встретимся.

— Хорошо, тогда расскажешь.

После ужина Олег Яковлевич вернул мне кольцо, и весь вечер мы проговорили с Маринкой. Было без пяти одиннадцать, когда она дисциплинированно попрощалась. Я только успел раздеться и лечь. Биопрограммер вырубил меня так же быстро, как накануне.

Утром даже не болела голова. И все было совершенно нормально. Ночью мне кажется что-то снилось. И видимо не очень приятное. Вспомнить не получалось да и не хотелось.

Ильи в столовой действительно не оказалось. Тот факт, что в десять мне предстоит очередной сеанс под КТА, ввергал меня в некоторую депрессию. Не слишком суровую, но было неприятно. И возможность поболтать с человеком близким по уровню образования и уже прошедшим через это была бы очень нелишней.

Возможность представилась, хотя и не та, которой бы мне хотелось.

— Доброе утро, Артур!

Возле моего стола с подносом стоял Старицын.

— Можно?

— Конечно, Олег Яковлевич.

— Илья будет сегодня только вечером, — сказал он, садясь.

— Я знаю. Он мне сказал. Вроде неплохой парень, никогда бы не подумал, что он убийца.

— А он и не убийца. Он шалопай. И таких шалопаев к нам попадает по несколько человек в год. А это значит, что из-за них каждый год погибает тоже несколько человек. Зла на них не хватает. И все вроде милые ребята, даже те, кого привозят по приговору. Илья хоть согласие подписал, значит, совесть в некоторой степени присутствует. У него курс окончен, начата реабилитация, и мы за него спокойны. По крайней мере, куда более спокойны, чем за тех, кто к нам не попадал. Он ничего такого больше не сделает. Но человек погиб, его не вернешь. А виновный испортил себе репутацию. И исправить ее будет трудно. И это долгий процесс. Между тем справиться с этим злом легко и просто. Ну, почему у нас никто не умер?

— Ну, к вам же не попадают смертельно больные.

— К нам попадают смертельно опасные. Одно другого стоит. И у нас очень опасные препараты. Я не КТА имею в виду. Есть куда более сильные вещества. Хотя и КТА не все хорошо переносят.

— Я, по-моему, плохо его переношу.

— Вы его просто отлично переносите. Вообще никаких побочных явлений: ни тошноты, ни галлюцинаций, ни судорог. Мы его начали аккуратненько перорально давать, но на следующей неделе прокапаем — это гораздо эффективнее. В желудке некоторые компоненты расщепляются, так что лучше в кровь и полный комплекс.

Я отпил кофе, поставил чашечку, она громко звякнула о блюдце.

— Ничего страшного, — сказал Старицын. — Илья расписал черными красками внутривенное введение?

— Я не испугался, — соврал я.

— Да? Ну, значит, мне показалось.

— Илью четыре недели из пяти таблетками кормили. У меня что ситуация хуже?

— Илье недели внутривенного введения вполне хватило. Вам хватит трех дней. Но три дня надо будет потерпеть.

Я вздохнул.

— Понятно.

— Так все-таки, почему у нас никто не умер, как вы думаете, Артур? — как ни в чем не бывало, продолжил Старицын.

Я заставил себя улыбнуться.

— Потому что вы не какие-то там докторишки, а высококвалифицированные специалисты с высокой степенью ответственности.

— Врачи ничуть не хуже, — серьезно ответил Олег Яковлевич. — И то, что у них неотложная медицина, а у нас плановая тоже не главное. И у нас бывают неотложные случаи, когда действовать надо быстро. А отличие только одно: нас гоняют через ПЦ прежде, чем допустить к пациентам, а их — нет. Хотя степень ответственности примерно одинаковая.

— Вы предлагаете гонять врачей через ПЦ в превентивном порядке?

— Конечно. Мы десятки людей спасем, а то и сотни. Мы наняли юриста, законопроект подготовили, я выступал в Народном Собрании, Ройтман выступал. Была дискуссия. И Леонид Аркадьевич был на нашей стороне. Но как бы ни так! Зарубили. Знаете, на каком основании?