Виктор Алдышев - Возвращение-2

Если БПУ снимали, что случалось редко, то хранили как линзы — в контейнерах с субстанцией. Пока устройства находились на теле, шёл физический обмен жидкостью через кожу, но после отсоединения живая ткань быстро засыхала.

Электронные аналоги БПУ тоже собрали, и почти не использовали. Разве что для начальства. Королёв регулярно приезжал в улей, проверить как дела, пообщаться с Анной. И категорически отказывался подставить шею под живое БПУ. Да и вообще откровенно поёживался, видя как люди «это» на себя надевают. Когда сверкающие отростки устройства заползали в уши, даже отворачивался со словами:

— Господи, гадость-то…

Не дав делегации рассмотреть искусственные БПУ, Лазарева перешла к делу.

— Наши выводы сделаны в связи с проведёнными обратными мутациями, — сказала она. — Возвращено десять военнослужащих российской армии и трое гражданских. Последствия возвращения последних трёх катастрофические.

— Мы читали, — кивнул генерал. — Они были застрелены вашим спецназом.

— Да, — Анна вздохнула.

Воспоминание об этом до сих пор стояло перед глазами.

— Чтобы вы правильно понимали, — продолжила она, — сам возврат проходит нормально. Программа обратной мутации работает. Но первичная адаптация нереально сложна. Успех десяти обратных мутаций обусловлен тем, кого именно мы вернули, и рядом специфических факторов. Мы вернули военнослужащих — офицеров и солдат.

— И? — Алтынов хмурился, пока не понимая, как это обстоятельство влияет на адаптацию после возвращения.

— Я определю вам состав наших мегов, — сказала Лазарева. — Всего пятьдесят пять тысяч. Из них примерно десять тысяч — солдаты армии Казахстана. Это полки, которые были направлены на защиту населённых пунктов. Далее, примерно, пять тысяч — это солдаты российской армии, отправленные на помощь. Остальные сорок тысяч — это население, пережившее мутацию, — гражданское.

Анна, говоря это, вспомнила Омаровых. Семья, которая уцелела. Одна из немногих. Они держались друг за друга до последнего, без надежды, но всё равно держались.

— Сорок тысяч — это семьи, — Лазарева тяжело вздохнула. — Когда человек просыпается, первое о чём он вспоминает, это пережитый ужас последних часов после инфицирования, и поскольку это семьи, многие были свидетелями того, что происходило не только с ними самими, но и с их близкими.

— А это?.. — произнёс генерал, но сам понял.

Лазарева вздохнула, помолчала, но надо было продолжать:

— Люди в облике мегистотерия не способны принять своё тело. Они просыпаются чудовищами, и осознают себя чудовищами, и действуют так же. Но будучи с собственной волей, они уже не подконтрольны мне. Ни мне, ни вам, ни кому бы то ни было ещё.

— Простите, майор, — Алтынов всё-таки уточнил. — Вы упомянули о каких-то факторах? Что имелось в виду?

Анна бросила взгляд на Матвея.

— Факторы адаптации, — кивнула она. — Успешные обратные мутации обусловлены тем, что у обращённых солдат не было такого слома, как у гражданских. Они помнили, что сражались, помнили свой долг. И при поддержке товарищей, оказавшись в своей среде военнослужащих, справились с эмоциями. Самый успешный пример — братья Спецовы.

Лазарева показала кивком головы на Матвея и вставшего рядом с ним зета-мегистотерия.

— Вот как, — Алтынов удивлённо оглядел обоих. — Лейтенант Спецов не упомянул, что у него брат мегистотерий.

Матвей усмехнулся:

— До начала беседы было не существенно.

— Сейчас существенно, — заметил генерал, — с учётом факторов адаптации, вы что скажете? Насколько они помогут избежать трагедий в будущем? Если мы их учтём.

Серый мегистотерий по-человечески покачал головой. Жест был понятен чётко — отрицание.

— Что?.. — нахмурился Алтынов.

— Брат сказал: ни на сколько, — ответил Матвей.

Именно это Егор и сказал.

— Мы присутствовали при обратных обращениях, — объяснил Матвей. — И видели весь процесс. Поверьте нам, ничего не выйдет.

Он взглянул на Лазареву:

— Анна Викторовна, мы расскажем?

Егор тоже посмотрел на Анну:

— Альфа, давай мы.

Лазарева улыбнулась. Это был добрый жест со стороны парней. Они знали, насколько ей тяжело говорить обо всём, что случилось. Но выжимать все соки из нервов — не их работа, а её.

— Всё в порядке, — кивнула она. — Я сама.

Анне было что рассказать. Она вернула в человеческое сознание ещё девятерых мегистотериев. С каждым разом становилось сложнее.

Все они помнили лужи собственной крови и чувство удушья, от того что в горле сокращалась адская трубка, ворочая иглами в голове. Помнили монстров рядом, их глаза и раскрытые пасти. Кому-то повезло не увидеть смерть товарищей, но большинство видели, как погибают люди рядом. Поорав во всю глотку на поле, они приходили в себя, но ещё долго не понимали то, что говорила им Лазарева.

Она всё-таки в итоге находила слова. Спрашивала, кто выжил из семей? Кто из друзей? Говорила, что сейчас, когда успокоишься, мы узнаем где все твои. Каждое обещание исполняла. Потому что если у человека остались ребёнок, жена, или родители, хоть кто-нибудь — это работало. Такие приходили в себя быстрее.

Последних двух военных возвращали одновременно. По месту и времени обращения, записанным в БПУ, было понятно, что они обращены с разницей в пару минут и находились рядом. Возможно из одного взвода. Возможно дружили. Так и оказалось. Увидев друг друга на поле, оба обрадовались. Да, покричали сначала, но потом, поняли, что рядом тот, кого знаешь. Видел, как его схватил монстр, а он жив! И ты сам… жив! Работало на все сто.

А потом Анна совершила ошибку. Они решили провести тройное возвращение из числа гражданских. Вычленить их из общей массы можно было легко. По датам подключения в систему и координатам было понятно из какого населённого пункта особь, и когда она присоединилась к коммуникационной сети. Гражданское население почти полностью было обращено до того, как завязался бой с военными. Раньше на три, четыре часа.

Возвращение не получилось. Анна поняла это за секунду до трагедии, видя в просыпающемся сознании собственные, изуродованные мутацией, растрескавшиеся в кровавые трещины руки, уже с когтями, протыкающие ими лицо собственного годовалого плачущего дитя.

Всплеск ужаса был настолько сильный, что Лазареву просто выбросило из сознания первого мегистотерия. А та женщина уже осознала себя в теле монстра, и бросилась на Анну — первого, кого увидела перед собой.

Егор тогда ринулся наперерез. Если бы не он, тот мегистотерий убил бы майора Лазареву на месте. Но тогда только ранил, успев рассечь когтями живот Анны и всю ногу до стопы.

И Лазарева, реагируя на собственную боль, останавливая руками хлещущую кровь, ослабила контроль над двумя другими мегами… а их воспоминания были ещё страшнее. В одно мгновение оба, озверев от собственного ужаса, бросились на людей. Никаких мер уже принять не успели. Спецназ просто стрелял.