Василий Криптонов - Гамбит

— Господин… — прошептал ниндзя.

— Слабые слуги мне не нужны, — резко ответил Кианг. — Слишком много было ошибок. Слишком много поражений. Считай, что твоя служба закончена, Дэйю. Прощай.

— А ты ничего не забыл, придурок? — спросил я. — Ты ведь тоже здесь. Меня такой исход вполне устраивает. Что бы ты ни задумал — ты уже облажался. Потому что я готов умереть, а вот ты…

— А вот я… — улыбнулся Кианг и покачал головой. — А я никогда не бывал на этом заводе, Лей. И сейчас меня здесь — нет.

Я моргнул. Кианга не было.

Стулья и стол были. Графин, стаканы, один из которых полон. Ниндзя в красном, с опущенной головой и поникшими плечами. Коробки с нитроглицерином. Всё осталось, только Кианга не было. А на его стуле расплылась лужица коньяка, который теперь тонкой струйкой стекал на пол.

Холод я осознал лишь после того, как исчез Кианг. Температура опускалась стремительно. Меня начала бить дрожь. Пока это вряд ли была реакция на холод, моему разгорячённому телу он был приятен. Но нервы, напряжённые до предела, давали о себе знать.

— Это был Кианг? — спросил я.

Ниндзя покачал опущенной головой. Он вообще выглядел, как марионетка, которую бросил кукловод. Что, собственно, было недалеко от истины.

— Что значит, «нет»? — Я повысил голос. — А кто это был? С кем я, чёрт побери, разговаривал?

— Тульпа, — прошептал ниндзя.

— Что?!

— Техника называется Тульпа.

Ниндзя отвернулся, подошёл к двери и сел на пол, прислонившись к ней спиной. Я ходил взад-вперёд по морозильной камере. Тульпа… Что ещё за «тульпа»?

— Так. Достало. — Я подошёл к ниндзя и сорвал у него с головы маску. — Хватит уже играть в секретность, мы…

Я осекся. Стоял, держа в руке красную тряпицу, и действительно не знал, что сказать. Даже мысли о Кианге каким-то образом съехали на задний план.

— А-а-а… — протянул я.

Короткие спутанные волосы, засаленные — ведь она несколько дней не снимала маску. Да, она. Девушка. Более того, я её знал. Не очень хорошо, но достаточно близко.

— Зачем? — Таким был первый вопрос, который я задал.

Я этого действительно не понимал. При всей своей сдвинутости, не мог понять, для чего спать с человеком, которого собираешься убить. А если уж спишь, то почему не используешь именно этот момент, эту абсолютную уязвимость?

— Отвали! — всхлипнула проводница из поезда и, подтянув колени к груди, обняла их руками.

Грудь… Ну да, при всех своих достоинствах, проводница тут ничем не могла похвастаться. Впрочем, для китаянок это скорее норма. Незабвенная медсестра Яню из Цюаня была скорее исключением из правила. И всё же…

— Тугая бинтовка, — буркнула проводница.

— А?

— Ты ведь думаешь про мою грудь? Не пытайся сделать вид, будто это не так.

Я сглотнул. Я моргнул. Так… Ладно, информация принята к сведению. Оказывается, я трижды не на жизнь, а на смерть дрался с девчонкой. Мощный плюс к самолюбию. И, собственно, ответ на вопрос, почему маска и для чего изменять голос.

В глазах представителей кланов Кианг мог быть каким угодно героем — но тот факт, что он прячется за спину женщины, присылает её для проведения переговоров, эти люди не смогли бы принять. Это было бы слишком большим ударом по их самолюбию, прямым указанием на то, что Кианг их в грош не ставит. Вероятнее всего, так оно и было, но допустить возникновения у этих людей подобной мысли Кианг не мог. Пока — не мог. Кстати, вот ещё одно доказательство того, что мнимый Кианг — европеец. Подлинному китайцу самая мысль о том, что его представителем может стать женщина, в голову бы не пришла. Как не пришла мне самому мысль о том, что проводница из поезда и красный ниндзя могут оказаться одним и тем же лицом, н-да… Вот что называется — полностью интегрироваться.

А между тем — дыхание уже паром вырывается изо рта, и пальцы начинают коченеть.

— Что за тульпа? — Я с трудом заставил себя переключиться. — Можешь внятно объяснить, о чём речь?

Я уже был готов сорваться на крик, если эта ниндзя ответит на какой-нибудь позавчерашний вопрос, услышанный ею по телевизору, но — нет. Сорвав маску, я будто открыл совершенно другого человека.

— Совсем ничего не знаешь? — огрызнулась девушка. — Тульпа — существо, порождённое мыслью. Управляемое, или живущее собственной жизнью — зависит от задач и способностей создавшего. Это одна из высших техник.

— Ладно, хрен с ней, с тульпой. — Я прошёлся по холодильнику, теперь не только потому, что на ходу мне лучше думалось, но и для того, чтобы не замёрзнуть. — Я понял, что это был какой-то призрак, или типа того.

Проводница выразительно застонала, мол, какой же я тупой. А я вспомнил её имя — Дэйю. Во всяком случае, так её назвал мнимый Кианг.

— Меня другое интересует, — повысил я голос. — Эта хрень выглядела как Кианг? Я видел его лицо? Слышал его голос?

Дэйю посмотрела на меня с удивлением. Да что я опять не так сказал?! Как же задолбали все эти тонкости.

— Я не знаю, — отозвалась, наконец, Дэйю.

— Что значит, не знаешь? Ты никогда не видела Кианга?

— Только… его тульпу. Всегда — только её.

Меня накрыло. С головой. Жёлтый дракон стремительно взлетел, изрыгая пламя в безответную тьму. Я взревел и, подбежав к двери, врезал по ней кулаком. Боль взорвалась в руке. Где-то на задворках памяти мелькнул учитель Делун, который говорил, что я создал очень нехорошую петлю обратной связи между своим духом и болью, что её, петлю эту, надо разрывать. Мелькнул — и исчез. Плевать уже. Не до здорового образа жизни.

На двери осталась вмятина. Сталь вогнулась, но это было всё. Единственный выплеск.

— Ты всё-таки решил умереть от взрыва нитроглицерина внутри? — равнодушно спросила Дэйю.

Она так и сидела перед дверью, бил я над её головой.

— Не собираюсь я тут умирать, — скрипнул я зубами. — Слишком роскошный подарок ублюдку. Дерьмо! — снова заорал, не в силах обуздать гнев. — После всего — снова ноль. Снова ни с чем! Трусливый выродок!

— Он не трусливый, — сказала Дэйю. — Он такой же, как ты. Целеустремлённый. На всё, кроме цели, ему плевать.

— Как я? — Я уставился на неё. — Я, по-твоему, такой? Мне плевать на всё, кроме цели?

— Угу. Только не рассказывай мне про свою большую любовь — которой ты не можешь сохранить верность даже в течение суток. И про друзей, за которых готов отдать жизнь, рассказывать не надо. Себе можешь врать, сколько угодно. Однако наступит момент, когда ты столкнёшься с собой лицом к лицу, и увиденное тебе не понравится.

Я молча швырнул в неё маской, отвернулся.

— Хотя уже не наступит, — вздохнула Дэйю.

Теперь меня уже колотило, как в лихорадке. Температура упала градусов до двадцати пяти. Воздух сделался словно колючим, дышать им было больно. Челюсти двигались с трудом, мне пришлось говорить медленно, чтобы речь сохраняла внятность.