Дин Кунц - Избранные произведения. V том [Компиляция]

Но рыбки в банках не плавали: в них, в формальдегиде, хранились воспоминания об убийствах, в маленьких — руки жертв, в больших — лица.

Каждое лицо напоминало бледного богомола, отправленного в вечное плавание, черты одного практически не отличались от другого.

Руки, наоборот, разнились, говорили о жертве больше, чем лица, не вызывали такого отвращения, просто казались нереальными, инородными.

— Разве они не прекрасны? — голос Валиса звучал совсем как у ХАЛ-9000 в фильме «2001 год: Космическая одиссея».

— Они грустные, — ответил Билли.

— Странное ты выбрал слово. Меня они веселят.

— Меня они наполняют отчаянием.

Билли не отвернулся от коллекции в страхе или отвращении. Он предположил, что скрытые камеры нацелены на него. Потому что его реакция, по КАКИМ-ТО, ведомым только Валису, соображениям, была тому крайне важна.

А кроме того, при всей отвратительности экспонатов коллекция завораживала.

По крайней мере, коллекционеру хватило вкуса, чтобы не включать в неё груди и половые органы.

Билли подозревал, что Валис не убивал ради получения сексуального удовлетворения, не насиловал свои жертвы, потому что тем самым у него возникало бы с ними что-то общее. Он видел себя существом, стоящим вне человечества, над ним.

Не включал он в свою коллекцию и ничего безвкусного, гротескного. Ни глаз, ни внутренних органов.

Лица и руки, лица и руки.

Глядя на подсвеченные банки, Билли думал о мимах, одетых во все чёрное, с белыми напудренными лицами, в белых перчатках.

Да, коллекционер был извращенцем, но при этом оставался эстетом.

— Чувство равновесия, — Билли начал делиться впечатлениями, — гармония линии, чувственность формы. А самое важное, ограничения жёсткие, но понятные.

Валис молчал.

Ирония ситуации: столкнувшись лицом к лицу со смертью и не позволяя страху взять верх, Билли уже ни в коей степени не уходил от жизни, наоборот, широко раскрыл ей объятия.

— Я прочитал твою книгу коротких рассказов, — наконец заговорил Валис.

— Критикуя твою работу, я не напрашивался на критику моей.

Валис рассмеялся, похоже, от неожиданности.

— Между прочим, я нашёл твою прозу зачаровывающей и очень сильной.

Билли молчал.

— Это истории человека, который ищет, — продолжил Валис. — Ты знаешь правду жизни, но кружишь вокруг этого плода снова и снова, не желая взять его в руки, попробовать на вкус.

Отвернувшись от коллекции, Билли подошёл к ближайшей бронзовой статуэтке эпохи Мейдзи, двум рыбкам, вроде бы простенькой, но отлитой с мельчайшими подробностями, с поверхностью, обработанной под цвет ржавеющей стали.

— Власть, — изрёк Билли. — Власть — часть правды жизни.

Валис ждал за закрытой дверью.

— И пустота, — продолжил Билли. — Пропасть. Бездна.

Он перешёл к другой статуэтке: учёный и олень, сидящие бок о бок, бородатый учёный улыбался, его одежды сияли золотом.

— Выбор — хаос или контроль, — развивал свою мысль Билли. — Имея власть, мы можем творить. Имея власть и с благими намерениями, мы создаём искусство. Искусство — единственный ответ хаосу и пустоте.

Валис заговорил после паузы:

— Только одно связывает тебя с прошлым. Я могу тебя от этого освободить.

— Ещё одним убийством? — спросил Билли.

— Нет. Она может жить, и ты сможешь начать новую жизнь… когда узнаешь.

— И что ты знаешь такого, чего не знаю я?

— Барбара живёт в Диккенсе.

Билли услышал свой шумный вдох, на его лице отразилось изумление и признание правоты Валиса.

— Будучи в твоём доме, я просмотрел записные книжки, которые ты заполнял обрывками фраз, произнесёнными ею в коме.

— Правда?

— Некоторые словосочетания показались мне знакомыми. На полке в твоей гостиной стоит полное собрание сочинений Диккенса… Оно принадлежало ей?

— Да.

— Она обожала Диккенса.

— Прочитала все романы, по нескольку раз.

— Но не ты.

— Два или три. Диккенс никогда меня не впечатлял.

— Подозреваю, он был слишком полон жизнью. Слишком полон верой в неё и её буйством.

— Возможно.

— Она так хорошо знает эти истории, что живёт в них в своих снах. Последовательность обрывков фраз, которые она произносит в коме, соотносится с определёнными главами.

— Миссис Джо, — Билли вспомнил своё последнее посещение Барбары. — Этот роман я читал. Жена Джо Гаргери, сестра Пипа, властная мегера. Пип зовёт её «миссис Джо».

— «Большие надежды», — подтвердил Валис. — Барбара живёт во всех книгах, но чаще в лёгких приключениях, реже в ужасах «Истории двух городов».

— Я не понимал…

— «Рождественская песнь» снится ей гораздо чаще кошмара Французской революции, — заверил его Валис.

— Я этого не понимал, а ты понял.

— В любом случае она не знает ни страха, ни боли, потому что каждое приключение — хорошо известная дорога, то есть радость и утешение.

Билли прошёл к ещё одной бронзовой статуэтке, мимо неё.

— Ей не нужно ничего такого, что ты можешь ей дать, — добавил Валис, — и больше того, что у неё уже есть. Она живёт в Диккенсе и не знает страха.

Догадавшись, что может заставить художника выйти из спальни, Билли положил револьвер на алтарный столик слева от двери в спальню. Сам же отошёл к середине гостиной и сел в кресло.

Вошедший Валис выглядел куда более красивым, чем на карандашном портрете на своём сайте в Интернете.

Улыбаясь, он взял револьвер с алтарного столика и осмотрел его.

Рядом с креслом, в которое сел Билли, на маленьком столике стояла ещё одна японская бронзовая статуэтка эпохи Мейдзи: толстая улыбающаяся собака вела на поводке черепаху.

Валис приближался с оружием в руках. Как и Айви Элгин, двигался он с грацией танцора, словно гравитация на него не действовала и ему не было необходимости касаться подошвами пола.

Его густые, чёрные, как сажа, волосы чуть серебрились на висках. Улыбка располагала к себе. Серые глаза сверкали, ясные и честные.

Его отличала внешность кинозвезды. Королевская уверенность в себе. Спокойствие монаха.

Встав перед креслом, он нацелил револьвер в лицо Билли.

— Это тот самый револьвер.

— Да, — ответил Билли.

— Из него ты застрелил отца.

— Да.

— И что ты при этом чувствовал?

Билли ответил, глядя в чёрное отверстие ствола:

— Ужас.

— И свою мать. Билли?

— Да.

— Ты считал, что поступаешь правильно, убивая её?

— В тот момент да.

— А потом?

— Уверенности у меня нет.

— Неправильное правильно. Правильное неправильно. Вопрос перспективы, Билли.

Билли промолчал.

«Для того чтобы стать не таким, как ты есть, ты должен пройти путь, которым не пошёл бы никогда».

Вглядываясь в Билли поверх револьвера, Валис спросил: