Дин Кунц - Избранные произведения. IV том [Компиляция]

Едва заметная улыбка изогнула его губы, но тут же исчезла.

— Лед.

— Холод.

Шеперд перехватился за следующую перекладину правой рукой, потом левой.

— Лед.

— Пузырь со льдом.

Шеперд сам передвинул ногу, без помощи Дилана.

Внизу звякнул дверной звонок. Шутники встречались даже среди профессиональных киллеров.

— Лед.

— Холодильник.

Шеперд поднимался по лестнице, поднимался.

— Лед.

— Ледовое шоу.

— Лед.

— Ледовая буря.

— Лед.

— Чай, топор, дробилка, человек, сумка для пикника, вода, — говорила Джилли, пока он преодолевал оставшуюся часть лестницы.

Помогла выбраться из люка, поставила на ноги, увела подальше, обняла, сказала, что он — молодец, и Шеп не сопротивлялся, только спросил: «Где один только лед?»

Внизу, в гардеробной, Дилан выключил свет, быстренько забрался в сумрак чердака.

— Отличная работа, Джексон.

— Пустяки, О'Коннер.

Опустившись на колени, Дилан сложил лестницу, закрепил ее на крышке, поднял последнюю.

— Если они еще не наверху, то поднимаются, — прошептал он. — Уведи Шепа вот туда, в юго-западный угол, за коробки.

— Где один только лед? — громко спросил Шеп.

Джилли шикнула на него, а потом повела по темному чердаку. Он не доставал головой до стропил, но его более высокому брату приходилось пригибаться.

Внизу киллеры ворвались еще в одну комнату.

Мужчина прокричал что-то непонятное. Другой ответил ругательством, кто-то нервно рассмеялся.

Грубость, жестокость, самодовольство звучали в этих голосах, и Джилли подумала, что принадлежат они скорее не людям, а тварям из кошмарных снов, которые иногда преследовали ее, когда на двух ногах, когда на четырех, завывая, как звери, вопя, как люди.

Она задалась вопросом, а когда появятся копы. Если, конечно, появятся. Дилан говорил, что до ближайшего города несколько километров. А ближайший сосед жил в полумиле к югу. Но кто-то наверняка услыхал грохот выстрелов.

Разумеется, штурм начался лишь пять минут тому назад, может, шесть, и нигде в сельской местности полиция не могла бы приехать еще минут через пять, может, даже через десять.

— Где один только лед? — так же громко спросил Шеп.

Вместо того чтобы шикнуть на него, Джилли ответила мягко, надеясь добавить в голову Шепа еще больше слов:

— В морозилке, сладенький. Там один только лед.

Когда они оказались в юго-западном углу, за картонными коробками, Джилли усадила Шепа рядом с собой на пыльный пол.

В свете, проникавшем на чердак через вентиляционные каналы под карнизами, она увидела мертвую птичку, возможно, воробья, от которого остались только тонюсенькие косточки да несколько придавленных ими перьев. Остальные разнесло легким ветерком.

Птичка, должно быть, залетела на чердак в холодный день и не смогла найти выхода. Может, сломала крыло, ударившись о стропила, и потом умерла от голода, подобравшись к вентиляционному каналу, в котором могла видеть дневной свет.

— Где один только лед? — спросил Шеперд, понизив голос до шепота.

Тревожась, что Шеп не так далеко отошел от своего ледяного угла, как ей хотелось, Джилли продолжила свою игру, по-прежнему пытаясь превратить монолог в диалог.

— Лед есть в «Маргарите», не так ли, сладенький? Вкусном таком, холодном коктейле. Я бы сейчас с удовольствием выпила один, а то и парочку.

— Где один только лед?

— В сумке для пикника, туда обязательно кладут лед.

— Где один только лед?

— На Рождество в Новой Англии. Вот уж где много льда. И снега.

Двигаясь на удивление быстро и бесшумно для такого здоровяка, Дилан присоединился к ним, сел по другую сторону брата.

— Все тот же лед? — озабоченно спросил он.

— Мы куда-то двигаемся. — Уверенности, которая прозвучала в голосе Джилли, сама она не испытывала.

— Где один только лед? — прошептал Шеп.

— Много льда на катке.

— Где один только лед?

— Нет ничего, кроме льда, в машине, которая его делает.

Сапоги принялись за двери на втором этаже. Комнаты наполнились грохотом.

— Где один только лед? — еще тише прошептал Шеперд.

— Я вижу бутылку шампанского в серебряном ведерке, — так же тихо ответила Джилли, — а вокруг бутылки полным-полно льда.

— Где один только лед?

— Очень много льда на Северном полюсе.

— Ага, — вырвалось у Шепа, и он на какое-то время замолчал.

Джилли прислушивалась к голосам, которые пришли на смену грохоту. С тем же успехом она могла бы прислушиваться к мумиям, разговаривающим сквозь укутывающие их ткани. Ни одного слова ей разобрать не удалось.

— Ага, — повторил Шеп.

— Нам пора выметаться отсюда, дружище, — сказал брату Дилан. — Собственно, давно пора.

Под ними затих разгромленный дом, и по прошествии полуминуты тишина эта стала более зловещей, чем грохот выстрелов.

— Дружище, — повторил Дилан, но просить больше ни о чем не стал, словно почувствовал, что на тишину Шеп реагирует лучше, чем на слова.

Мысленным взором Джилли увидела кухонные часы, керамическую свинью, под улыбающейся мордочкой которой секундная стрелка резво бежала по кругу.

Улыбка эта тревожила ее даже теперь, когда она не видела часы, а лишь вызвала из памяти их образ. Вот она и изгнала его из головы, но ему на смену пришел образ таймера, которым пользовался Шеп, принимая душ. И таймер этот потряс Джилли еще сильнее, потому что очень уж напоминал часовой механизм бомбы.

Снизу киллеры открыли огонь по потолку, и фонтаны пуль взлетели над полом чердака.

Начав от противоположных стен дома, стрелки двинулись навстречу друг другу, посылая крупнокалиберные пули в потолок коридора. Пули пробивали толстые половицы чердака, в воздух взлетали фонтанчики щепок и пыли, узкие колонны бледного света разгоняли полумрак. На чердаке формировалась зона смерти шириной в шесть футов. Одни пули попадали в стропила. Другие пробивали крышу, высвечивая чердак синими звездами неба.

Джилли поняла, почему Дилан направил их в самый угол, спиной к стене: и подобраться туда труднее, и под задом — опорные элементы каркаса, которые могли защитить лучше половиц.

Если сначала она сидела, вытянув ноги перед собой, то теперь подобрала колени к груди, максимально уменьшив зону поражения, которая тем не менее все равно оставалась достаточно большой.

Мерзавцы внизу продолжали вести непрерывный огонь, по очереди меняя магазины, так что грохот и вой пуль не прекращались ни на мгновение. От этого грохота цепенел мозг, из всех чувств оставался только ужас, из всех мыслей — только одна, о неминуемости смерти.

Патронов у киллеров хватало. Аморальность хладнокровного убийства нисколько их не смущала. Если они о чем-то и думали, так только о скрупулезном выполнении поставленной перед ними задачи.