Дин Кунц - Избранные произведения. IV том [Компиляция]

Завезенный из Англии несколько лет тому назад феномен «рэйва» особенно привлекал к себе подростков и молодых людей постарше, которым очень хотелось бы веселиться всю ночь напролет где-нибудь подальше от недремлющего ока власть предержащих.

— Надо же, местечко-то какое отличное выбрали! — полувосхитилась, полуудивилась Конни.

— Место как место, не намного лучше, чем другие, хотя, в общем, неплохое.

Организаторы «рэйвов» обычно снимали большие складские помещения или производственные цеха всего на одну или две ночи, не больше, часто меняя место проведения мероприятия, чтобы реже мозолить глаза полиции. О времени и месте проведения следующего «рэйва» сообщалось в подпольно печатаемых газетах и рекламках-листовках, раздаваемых прямо в магазинах грампластинок, ночных клубах и школах; сообщения эти были написаны на тайном языке субкультуры с использованием фраз типа «The Mickey-Mouse X-press», «American X-press», «DoubIe-Нit Mickey», «Get X-rауеd», «Dental Surgery Х — plained» и «Free Balloons for Kiddies».

«Mickey Mouse» и «Х» были кодовыми названиями сильнодействующего наркотика, более известного как «Экстаз», а ссылки на надувные шарики означали, что в продаже имеется закись азота — веселящий газ.

Жизненно важным было сохранить все это в тайне от полиции. Лейтмотивом любого нелегального «рэйва» — в отличие от их значительно «окультуренных» имитаций в официальных ночных рэйв-клубах — были секс, наркотики и полная анархия.

Гарри и Конни, прошагав мимо окаменевших вышибал и пройдя через двери, сразу попали в самое сердце хаоса, но хаоса, которому Пауза придала неожиданную и неестественную видимость порядка.

Пещероподобное помещение было освещено полдюжиной красных и зеленых лазеров, дюжиной желтых и красных прожекторов и стробоскопами — и все они мигали, пульсировали и метались по залу, пока Пауза не положила этому конец. Разноцветные полосы застывшего света, выхватив из веселящейся толпы одних, оставили других в тени.

Примерно с полтысячи людей, в основном в возрасте от восемнадцати до двадцати пяти лет, а некоторые и того моложе, лет по пятнадцати-шестнадцати, застыли в различных танцевальных и нетанцевальных позах. Так как на «рэйвах» диск-жокеи в основном гоняли сверхвозбуждающие ритмы техно-музыки с преобладанием мощных, сотрясающих стены, быстро сменяющих друг друга соло-партий ударных инструментов, большинство из «священнодействующих» молодых людей были застигнуты Паузой в момент дикой, безудержной, неистовой пляски, с широко раскинутыми руками, развевающимися волосами, с нелепо вывернутыми ногами и скрюченными телами. Молодые люди в большинстве своем были одеты в джинсы или брюки из плащевой ткани, фланелевые рубашки и бейсбольные шапочки, лихо сдвинутые козырьками назад, или в яркие спортивные куртки, натянутые прямо на футболки. Однако некоторые из них были во всем черном. Женская половина молодежи была одета более разнообразно, но, какой бы ни была экипировка, в первую очередь она выглядела возбуждающе-соблазнительной — туго обтягивающей, сверхкороткой, с низким вырезом, больше открывающей, чем скрывающей; «рэйв» — это прежде всего, и в основном, торжество плотских наслаждений. Могильная тишина, сменившая бухающую музыку, как ножом, вырезала вопли и крики танцующих; неестественно застывший свет вкупе с царящим безмолвием придали соблазнительно обнаженным линиям икр, бедер и грудей некий антиэротический, мертвенный облик.

Проходя вместе с конни через окаменевшую толпу танцующих, Гарри заметил, что лица их были растянуты в какие-то странные, уродливо-карикатурные гримасы, несомненно, призванные, до того как сделались неодушевленными, выражать опьянение танцем и безудержное веселье. В оцепенелом своем состоянии они причудливым образом превратились в маски гнева, ненависти и страдания.

В огненных проблесках лазеров, мощных прожекторов и часто сменяющих друг друга возбуждающих кадров, направляемых кинопроекторами на две огромные стены, это была не танцплощадка, а диорама преисподней, где, терзаемые муками грешники, корчась от невыносимой боли, молили Всевышнего избавить их от этих тяжких страданий.

Лишив «рэйв» грохота и движения, Пауза обнажила истинную подноготную этого необузданного веселья. Неприглядной тайной, скрытой под внешним блеском и громом, было то, что все эти бражники и кутилы, одержимые поиском сверхощущений и чувств, на самом деле не получали никакого истинного наслаждения, ибо каждый, мучаясь в одиночку, в одиночку же неистово искал выхода своим страданиям.

Гарри потащил Конни прочь от танцующих к зрителям, расположившимся по периметру громадного сводчатого помещения. Некоторые из них стояли небольшими группами, остановленные Паузой в момент надрывного обмена репликами и громкого смеха, с искаженными и напряженными лицами, со вздутыми на шеях жилами, стремясь перекричать грохочущую музыку.

Но большинство из них стояли в одиночку, отрешенные от общей массы, замкнутые на самих себя. Лица некоторых ничего не выражали, а глаза бессмысленно и тупо озирали толпу. Лица других были напряжены, с лихорадочно-возбужденными, блуждающими взглядами. Скорее всего, этот эффект был результатом резкого перехода от ослепительного света к мрачной тени, но, какими бы ни были эти взгляды, пустыми или наполненными страстью, окаменевшие зрители-рэйверы напоминали Гарри киноэкранных зомби, остановленных в момент совершения какого-то чудовищного злодейства.

— Тут от одного страха рехнуться можно, — с тревогой заметила Конни, тоже, видимо, ощутив в этом диком зрелище нечто неуловимо угрожающее, которое, попади они сюда до Паузы, не столь явно бросилось бы им в глаза.

— Добро пожаловать в девяностые!

Многие из зомби на периферии танцплощадки держали в руках надувные, ярко раскрашенные шары, хотя и не прикрепленные к ниточкам. Вот какой-то рыжий, веснушчатый парень лет семнадцати-восемнадцати растянул отверстие своего канареечно-желтого шара, прижав его указательным пальцем, чтобы содержимое шара не улетучилось. А вот молодой человек с усиками крепко зажал отверстие своего шара между большим и указательным пальцами, и то же самое сделала стоящая рядом с ним блондиночка с пустыми голубыми глазами. Те, кто не зажимал отверстие шара пальцами, пользовались переплетными прищепками, которые можно было приобрести в любом магазине канцтоваров. Некоторые рэйверы зажимали отверстия своих шаров губами, периодически втягивая в себя большие порции закиси азота. И все они, с отсутствующими или напряженными глазами, блестевшими поверх ярко раскрашенных шаров, напоминали собой сборище восставших из могил мертвецов, вломившихся в детскую в самый разгар веселого рождественского праздника.