Дин Кунц - Избранные произведения. II том [Компиляция]

Тина не могла произнести ни слова, не могла сдвинуться с места.

Температура воздуха существенно понизилась. По телу Тины пробежала дрожь. Разговоры стихли, другие посетители тоже начали поворачиваться к музыкальному автомату.

не умер… не умер… не умер… не умер…

Перед мысленным взором Тины возник образ гниющего лица Мистера Смерти.

— Прекратите это! — взмолилась она.

— Застрелите этого гребаного пианиста! — добавил кто-то.

— Пните эту железяку! — крикнул кто-то еще. Элиот подошел к музыкальному автомату и легонько его потряс. Два слова перестали повторяться. Вновь зазвучала песня, во всяком случае, одна строка прозвучала точно, но едва Элиот отвернулся от автомата, все тут же вернулось на круги своя:

не умер… не умер… не умер… не умер…

Тине хотелось метаться по ресторану, хватать за горло каждого посетителя, трясти и угрожать, пока не удалось бы выяснить, кто и как проделал такое с музыкальным автоматом. При этом она понимала — мысль эта, мягко говоря, иррациональна. Никто из этих людей к автомату не прикасался. Несколькими мгновениями раньше она завидовала им всем из-за обыденности их жизни. И было бы нелепо подозревать кого-то из них в принадлежности к секретной организации, которая взорвала ее дом. Нелепо? Да это чистая паранойя. Она видела перед собой обычных людей, обедавших в придорожном ресторане.

не умершие умер… не умер… не умер…

Элиот вновь потряс музыкальный автомат, но на этот раз прежнего результата не получил.

Воздух становился все холоднее. Тина услышала, как кто-то из посетителей сказал об этом.

Элиот тряхнул автомат сильнее, потом еще сильнее, но тот продолжал повторять эти два слова голосом известного певца кантри, словно невидимая рука удерживала иглу или считывающее устройство лазерного диска на одном месте.

Седоволосый кассир поднялся со стула.

— Сейчас я с этим разберусь. — И добавил, обращаясь к одной из официанток: — Дженни, проверь термостат. Вроде бы сегодня мы собирались согревать воздух, а не охлаждать.

Элиот отступил от музыкального автомата, пропуская к нему старика.

И хотя никто к автомату не прикасался, громкость прибавилась, два слова гремели, грохотали, от них вибрировали стекла, подпрыгивали на столах вилки и ножи,

НЕ УМЕР…

НЕ УМЕР…

НЕ УМЕР…

НЕ УМЕР…

Некоторых посетителей передергивало, другие зажимали уши руками.

Старику пришлось кричать, чтобы его не заглушили рвущиеся из автомата слова.

— На обратной стороне есть кнопка, которая меняет пластинку.

Тина не могла прикрыть уши, руки болтались по бокам, как плети, пальцы сжались в кулаки, у нее не было ни желания, ни сил, чтобы поднять их. Ей хотелось кричать, но она не могла издать ни звука.

Становилось все холоднее, холоднее.

И она ощущала знакомое присутствие неведомо кого, совсем как в приемной своего кабинета, когда компьютер включился сам по себе. И опять же ей казалось, что за нею наблюдают, как недавно наблюдали на автомобильной стоянке.

Старик присел рядом с музыкальным автоматом, протянул за него руку, нащупал кнопку, нажал несколько раз.

НЕ УМЕР…

НЕ УМЕР…

НЕ УМЕР…

НЕ УМЕР…

— Придется отключать от сети, — решил старик.

Громкость еще увеличилась. Два слова вырывались из развешанных по углам динамиков с такой силой, что с трудом верилось, будто конструкторы заложили в свое детище такую невероятную мощность.

Элиот отодвинул музыкальный автомат от стены, чтобы старик смог вытащить штепсель из розетки.

И в этот момент Тина внезапно осознала, что ей нет нужды бояться этого неведомого присутствия, чьими стараниями музыкальный автомат изрыгал и изрыгал из себя эти два слова. Оно не собиралось причинять ей вреда. Если на то пошло, совсем наоборот. В мгновение ока ей открылась истина. Пальцы, только что крепко сжатые в кулаки, разжались. Мышцы шеи и плеч расслабились. Сердце более не стучало, как паровой молот, пусть и билось чаще положенного. Теперь уже от радостного волнения, а не от ужаса. Если б она попыталась закричать, у нее бы получилось, но ей больше не хотелось кричать.

И когда седовласый кассир схватился-таки за штепсель и начал раскачивать его из стороны в сторону, пытаясь вытащить, Тина уже собралась сказать ему: «А может, не надо?» Ей хотелось посмотреть, что произойдет, если не мешать этому неведомо чему держать под контролем музыкальный автомат.

Но, прежде чем она успела раскрыть рот, старик вытащил штепсель из розетки.

Тишина, сменившая монотонный, разрывающий барабанные перепонки повтор двух слов, оглушила.

После короткой паузы, вызванной всеобщим облегчением, посетители ресторана зааплодировали старику.

А тут и Дженни, официантка, крикнула из-за стойки:

— Эл, я не трогала термостат! Он настроен на двадцать градусов!

— Должно быть, ты с ним что-то сделала, — не согласился Эл. — Воздух нагревается.

— Я его не трогала, — стояла на своем Дженни.

Эл ей не поверил, в отличие от Тины.

Элиот отвернулся от музыкального автомата, озабоченно посмотрел на Тину.

— Как ты?

— Все хорошо. Лучше, чем раньше. Гораздо лучше.

Он нахмурился, удивленный ее ослепительной улыбкой.

— Я знаю, что это, Элиот. Я точно знаю, что это. Пошли! Не будем терять времени.

Такая перемена настроения поставила его в тупик, но она ничего не хотела объяснять в ресторане, при посторонних. Открыла дверь и вышла в ночь.

Пыльная буря продолжалась, но уже чуть поутихла. Ветер дул с востока. Нес с собой из пустыни пыль и белый песок, терся о кожу, оставлял на губах неприятный привкус.

Опустив головы, они обогнули ресторан, миновали круг света под фонарем, нырнули в глубокие тени за зданием.

Уже в «Мерседесе», за закрытыми дверцами, Тина воскликнула:

— Ничего удивительного, что мы не могли понять, в чем дело!

— О чем…

— Мы все представляли неправильно, ставили с ног на голову. И само собой, не могли найти верного объяснения.

— Что ты такое говоришь? Ты видела то же, что и я? Ты слышала музыкальный автомат? Я не понимаю, почему тебя все это так обрадовало. У меня просто кровь стыла в жилах. Все было так странно!

— Послушай, мы думали, кто-то направляет нам послания о том, что Дэнни жив, чтобы помучить меня, лишний раз напомнить, что он мертв, или дать понять, что умер он не так, как мне говорили. Но эти послания отправлял не садист. И они шли не от человека, который хочет, чтобы общественность узнала правду о случившемся в горах. Их направлял не полный незнакомец и не Майкл. И принимать их надо за чистую монету.

— И как же их надо принимать? — в недоумении спросил Элиот.

— Эти послания — крики о помощи.

— Что?