Дин Кунц - Избранные произведения. II том [Компиляция]

Хьюланн резко увеличил скорость. И из-под гусениц вездехода в Охотника полетели комья снега и грязи.

Однако, чтобы набрать нужную скорость, машине требовалось какое-то время, тогда как специально выращенные, должным образом сконструированные мышцы Охотника превратились в мощный двигатель за долю секунды. И уже нельзя было определить, кто первый достигнет конца стены гостиницы.

Баналог был в ярости оттого, что ничего не может сделать. Но если бы он обладал властью решить судьбу этого состязания, кому бы он отдал победу? Кого бы выбрал? Хьюланна и мальчика? Чтобы пойти наперекор интересам своего народа? Или Охотника, чтобы до конца дней своих нести ответственность за еще две смерти? Две смерти? Но ведь смерть человека — это всего лишь запланированное истребление расы землян. У него закружилась голова…

Тем временем стало очевидно, что Доканил, несмотря на все свои яростные попытки настичь беглецов, проиграл забег. С каждой секундой вездеход все больше и больше отдалялся, оставляя Доканила позади.

Охотник остановился, даже не изменив дыхания, и поднял ничем не прикрытые руки. Машина была уже рядом с углом гостиницы. Доканил резко выбросил пальцы вперед. Вокруг вездехода вспыхнуло пламя, загорелся снег. Доканил повторил движение пальцами. Заднее левое крыло машины лопнуло, как воздушный шар; обломки искореженной стали упали в снег, несколько кусков поменьше отлетели на площадку перед гостиницей.

Хьюланн вжал педаль акселератора до отказа. Машина на полном ходу завернула за угол и скрылась из глаз.

Охотник Доканил добежал до угла гостиницы, пытаясь не упустить вездеход из виду. Он еще раз резко выбросил пальцы, надеясь достать-таки его. Но машина была уже вне пределов досягаемости Охотника.

Доканил несколько минут смотрел ей вслед. Белая пелена скрыла все следы.

Продолжая всматриваться в снежную даль, где скрылся вездеход, он вытащил из карманов перчатки и медленно натянул их на замерзшие руки.

— И что теперь? — спросил подбежавший Баналог.

Доканил ничего не ответил.

Гильдия Охотников из века в век следовала особой концепции сотворения своих воинов. На ранних стадиях развития зародыша у них делается все возможное, чтобы ограничить некоторые эмоции, которые могут возникнуть в его сознании. Понятия любви и привязанности исключаются в любом случае. Остается лишь понятие долга. У Охотника должно присутствовать чувство долга. А также Ненависть. Это всегда помогает. Но возможно, самое главное в этой корректировке чувств — то, что Охотнику разрешается испытать унижение. Почувствовав это хоть раз. Охотник становится совершенно безжалостным. Он преследует свою жертву с упрямой настойчивостью, которая не оставляет той ни малейшего шанса избежать своей участи.

Только что Охотника Доканила унизили первый раз в его жизни…

Только в три часа ночи Охотник Доканил обнаружил брошенный вездеход, на котором скрылись Хьюланн и человеческий детеныш. Он бы и раньше нашел его (беглецы проехали всего лишь двадцать миль, перед тем как покинуть машину), но Доканил был вынужден подождать, пока ему пришлют новый вертолет после его запроса по фазисной системе. Несмотря на то что было самое время поспать и восстановить силы, он еще более рьяно приступил к своим обязанностям. Обычно наоли предпочитали уделять сну больше времени, чем люди, тем не менее они могли совсем не спать и пять дней подряд, не отдыхая и не выбиваясь из сил. Поговаривали, что Охотник прекрасно справляется со своей работой даже в течение двух бессонных недель.

Баналог, напротив, начал постепенно выдыхаться. Он брел за Доканилом, пока тот исследовал вездеход и малейшие улики, оставленные беглецами. Затем Охотник расширил диапазон своих поисков и осмотрел ближайшие дома городка Леймас у подножия горы, напротив гостиницы.

Неподалеку от ничем не примечательного одноэтажного дома Доканил остановился и начал осторожно приближаться к нему. Охотник даже принялся было снимать перчатки, но не закончил приготовлений, так как уже обработал данные, полученные благодаря своей сверхчувствительной системе.

— Их там нет? — спросил Баналог.

— Нет, но были.

— А-а…

Доканил оторвался от осмотра следов и так пристально посмотрел на травматолога, как это умели делать только Охотники.

— Вы, кажется, радуетесь.

Баналог приложил все усилия, чтобы оставаться безучастным на вид. Охотник, конечно, мог обладать способностью видеть во всем скрытый смысл, но у травматолога был просто талант прятать этот смысл глубоко-глубоко под непробиваемым фасадом невозмутимости.

— Что вы имеете в виду?

— У меня сложилось впечатление, будто вы радуетесь тому, что им удалось бежать.

— Чушь.

Хотя травматолог и старался сохранить на лице выражение самоуверенности и не позволить губам покрыть зубы, удержать кнут хвоста от того, чтобы тот обвил бедро, он был уверен, что Охотник заметил трещину в его броне, заметил тлетворные мысли, ставящие под сомнение ценность, смысл и мораль войны между наоли и людьми. Баналогу казалось, что это никогда не кончится (хотя Охотник смотрел на него не больше одной-двух земных минут). Доканил отвел свой взгляд.

Но он все понял.

Да…

Баналог уже не сомневался, что Охотник обнаружил брешь в его старательно выстроенной лжи, проник внутрь и увидел полную сумятицу в со знании. Он обязательно отошлет сообщение о своих наблюдениях в высшие инстанции. И однажды утром Фазисная система прозондирует его мозг во время психологической настройки. Этого будет достаточно, чтобы отправить его на обследование к травматологу Третьей Дивизии. Если его индекс вины окажется таким высоким, как он думает, его совсем скоро отправят на космическом корабле домой, в родную систему, для прохождения лечения. Возможно, что его зараженный сомнениями мозг промоют и реструктурируют. Сотрут все прошлое. Вполне возможно. Хотел ли он этого? Ну, в любом случае это позволит ему начать все заново. Он больше не хотел постоянно мучиться от чувства презрения к самому себе и испытывать неловкость за то, что делает его народ. Эта мысль не пугала его так сильно, как это было с Хьюланном. Правда, его дети будут лишены его прошлого, и им придется искать свой дом по обрывкам истории. А ведь у него куда больше детей, чем у Хьюланна. Пусть ему сотрут и реконструируют память — ведь он стольким поколениям подарил жизнь. И, осмыслив все это, Баналог почти убедил себя в том, что предстоящие процесс лечения будет даже желаемым и полезным, и не только для общества, но и для него, как индивидуума, в частности.

— Видите? — спросил Охотник Доканил, тем самым прервав размышления другого наоли.