Дин Кунц - Избранные произведения. II том [Компиляция]

— Она разбилась! — воскликнул Лео.

— Изолятор настроил ее на самоуничтожение, — поправил его Хьюланн.

— Но почему?

— Не обольщайся надеждами, — вздохнул наоли, оттягивая губы и обнажая блестящую поверхность зубов; его ноздри расширились, а широко открытые глаза выглядели настороженными. — Если Изолятор разрушил пчелу, это может означать только то, что он уже построил для нас какое-то оружие и ему больше не нужен маленький механический монитор.

— О-о… — только и смог произнести Лео, вжавшись как можно глубже в свое кресло и наблюдая за небом, в котором уже начинал сгущаться вечер, окутывая все серым туманом, подобно отполированному стальному сосуду которым кто-то накрыл мир. Лео разглядывал плоские залежи песка во всех направлениях, всматриваясь сквозь волнообразные пальцы раскаленного воздуха, который хотел ввести его в заблуждение.

— Я ничего не вижу, — сказал он наконец.

— И не увидишь, — отозвался Хьюланн. — Смерть приблизится слишком быстро.

— Что же нам делать?

— Ждать.

— Должен же быть выход.

— Можно попробовать сманеврировать, — задумался Хьюланн. — Мы можем заставить вездеход выложиться на полную катушку. Изолятор закрывает площадь в сто или двести квадратных миль, в зависимости от модели. Если мы полетим достаточно быстро и долго, то, глядишь, и сбежим с его территории… Хотя я никогда не слышал, чтобы кому-то это удавалось.

— Пессимист, — фыркнул Лео.

— Это точно, — согласился наоли.

Затем было черное небо.

Песок.

И что-то еще впереди, чего они не могли ни разобрать, ни представить, пока оно не оказалось прямо перед ними…

Внутри цистерны независимые друг от друга клетки Изолятора действовали, подчиняясь указаниям своего группового сознания. Хьюланн был прав, когда рассказывал мальчику о способности отдельной клетки воспроизводить себе подобных. Но интеллект зверя представлял собой единое целое. И все клетки были запрограммированы инженерами наоли на то, чтобы уважать потребность в групповом действии и ставить это превыше естественной необходимости и способности каждой частицы отделяться и жить в изоляции от других.

Материнская масса довольно бормотала, словно радостный толстый ребенок, растекаясь по дну цистерны и размышляя над имеющимся в ее распоряжении каталогом средств уничтожения. Она задействовала все свое приданное, хотя и ограниченное воображение, чтобы видоизменить некоторые пункты в каталоге для создания чего-то еще более мощного, чем это предусматривалось в начале ее деятельности. Желеобразная масса сейчас была янтарной с изумрудными прожилками, такими же яркими, как свежескошенная трава, а также с серыми пятнами соединений клеток для выполнения различных специализированных функций в этот критический момент, когда использовался каждый ресурс общего организма.

Если бы кто-нибудь сейчас оказался в этой емкости, он испытал бы ни с чем не сравнимое чувство отвращения от запаха, запаха смерти и разложения, несмотря на то что происходил процесс рождения, а не смерти. Все новые образования появлялись из плоти Изолятора и льнули к теплым металлическим стенам, как в древнем фильме ужасов. Процесс рождения генерировался теплом, которое в свою очередь появлялось в сложном изощренном процессе творения, который материнская масса задействовала для развития своего вооружения.

Глубоко в механических сооружениях комплекса, вокруг цистерны Изолятора, пищевые и распределительные устройства увеличили подачу жидкого протеина, который поступал через дно емкости. Материнская масса жадно поглощала его, тщательно распределяя так, чтобы каждая клетка получила все, что ей было необходимо, и пропустила к кормушке следующую клетку, столь чрезвычайно быстрый осмос не имел себе равных даже среди земных растений. Обслуживающие машины, чтобы удовлетворить резко возросшую потребность в пище со стороны Изолятора, открыли рецепторы поглощающих установок на поверхности и собирали песок, камни, сорняки и кактусы для преобразования их в жидкий протеин, одновременно получая воду из подземных источников при помощи других систем, которые выкачивали ее на поверхность.

Мягкая поверхность амебообразной массы вспенивалась подобно пудингу, взбиваемому изнутри миксером. Затем масса с треском раскололась и выбросила из своего чрева вверх желеобразную пуку, которая лениво подрагивала в темноте и испарениях, исходивших из основного тела Изолятора. Шар сжатой в кулак ладони на конце руки оторвался и воспарил ввысь, как будто был легче воздуха. По мере того как шар, медленно вращаясь, поднимался, он начал вытягиваться из сферической формы в обтекаемую, наподобие ножа, хотя по размерам намного больше. С обеих сторон показались тонкие мембраны, которые раскинулись в стороны, помогая «ножу» передвигаться в парообразной дымке. Крылья по своей природе больше напоминали перепончатые конечности летучей мыши, чем покрытые перьями крылья птицы. Существо взмахнуло влажными крыльями, что вызвало сильный треск внутри огромной емкости.

Процесс рождения свершился.

Медленно-медленно существо приобретало черты, которыми его наделило материнское тело. Лицо было худым и злобным. Особенно на нем выделялись два глубоко посаженных глаза с бело-голубой катарактой, способные воспринимать предметы в любом излучении. Посредством них материнская масса, заключенная в своей емкости, сможет видеть все, что увидит и ее «дитя». Длинный крючкообразный клюв был острым как лезвие бритвы. Маленькие конечности пресмыкающегося заканчивались острыми, впечатляющей длины когтями.

материнская масса снова радостно забормотала.

Подобие дьявольской летучей мыши вспорхнуло к краю цистерны. Его прозрачные ледяные глаза сверкали, несмотря на полное отсутствие света в этом подземелье. Существо прикрепилось к теплой металлической стенке при помощи присосок, выросших из круглого выпуклого брюха. Спокойно и умело оно расплавило форму и снова сгустилось в янтарную с серо-зеленым оттенком желеобразную массу. Спустя несколько мгновений оно просочилось сквозь стенки цистерны. Распавшись на молекулы, оно устремилось, минуя металл, к песчаной поверхности чужого мира. Оно поднялось через рыхлую почву и вырвалось наверх, растекаясь во все стороны, бесформенное и подрагивающее. И когда все молекулы существа покинули станцию и материнскую массу, оно вновь приобрело форму летучей мыши, как кусок наделенного памятью пластилина, который возвращается к своим первоначальным очертаниям после того, как его безжалостно скомкали.

Оно расправило крылья и попробовало взмахнуть ими.

В свете дня существо напоминало и стервятника, и летучую мышь одновременно, хотя размерами превосходило их обоих.