Тим Волков - Город Безликих [litres]

– Вон они! Сейчас! – крикнул я и рванул за лежащей на земле связкой. В это время загрохотал пулемет. Пули прошили останки забора возле сарая. Тот развалился прямо на моих глазах. Наверняка большой калибр, хотя о танках того периода я имел весьма смутное представление. «Пантеры» до этого видел только в военных фильмах. А этот танк еще и выглядел настоящим хищником, образ дополняла камуфляжная пятнистая расцветка, от чего боевая машина стала похожей на ожившего динозавра.

– Да-а, гадина, сдохни-и! – заорал я, поднимаясь со связкой гранат.

Но только сейчас заметил, что танк «встал» вместе со мной, а потом… поднялся еще выше. На фоне солнца я видел огромную фигуру, но не мог разглядеть, что там такое происходит. Почему танк начал вдруг подниматься в воздух?

– Мама-а! – закричал Ожогин. Похоже, он испугался чего-то даже больше, чем немецких танков.

Я прищурился. Стало понятно, что «мама-а» – это наш Лев в образе монстра. Таким его сделал Аид, поставив на нем ряд генетических экспериментов. Бугры мышц перекатывались под аспидно-черной кожей. Монстр зарычал, подняв танк над собой.

– Не хр-р-рен мучить моих др-р-рузей! – заревело существо и отшвырнуло немецкую боевую машину в сторону. Тот упал на деревенскую избу, смяв ее подчистую. – Долбаные фрицы, всегда их ненавидел! И музыка ваша – дерьмо!

Он повернулся к упавшему танку и, потрясая пальцем, добавил:

– Больше не буду собирать вашу форму и награды, слышали? Все, на хрен, завязываю!

– Кто это? – стонал Ожогин, показывая на Льва. Я подбежал к военному и повернул к себе. Глаза его округлились от ужаса.

– Это… это наш гитарист. Он, когда на гитаре долго не играет, всегда сам не свой становится…

– Сам не свой? – переспросил Ожогин.

– Ну да… Ему бы поиграть сейчас, а вишь чо происходит… – я показал на поле боя, типа картинка сама должна была все объяснить за меня.

– У меня тоже гитара есть… в штабе, – промямлил капитан, видимо, приняв все увиденное за галлюцинацию.

– Ты об этом штабе? – я показала на избу с флагом, которую прямо сейчас разнес танк. Еще парочка приближалась с другой стороны.

– Да, там была гитара. Я и тоже сегодня не играл…

– У тебя не получится, не-е! – сказал я, поднимая капитана так, чтобы он оперся на мое плечо. – Это особый дар, даже я так не могу, увы! Хорошие гитаристы, они ведь на дороге не валяются. И не скажешь ведь, что по объявлению нашли, да?!

Лева заревел и бросился на танки. Один он пнул так, что тот влетел в ДК, разворотив половину стены.

– Да, точно, давно не играл, – бросил я, вздохнув. – Слушай, нам надо уходить. Сейчас же. Где самолет?

– Он… – Ожогин посмотрел на меня, словно соображая, а реальный ли я. Мыслей о том, что я шпион, практически не осталось. И то хорошо.

– Да, самолет. Где наш чертов самолет?

– Он там, у опушки леса. Спрятан.

– В смысле «спрятан»?

– Мы его забросали ветками, чтобы с воздуха никто не увидел.

– А, это вы отлично, ребятки, придумали. Тогда нам туда.

– Нет, я не могу, – вдруг встрепенулся капитан. – Это будет дезертирство. Я не могу уйти с поля боя. Бросить своих ребят.

– Понимаю… Но для начала один момент… – уточнил я. – Где Настя?

Ожогин выглядел опустошенным:

– Ты про девушку? Она сама попросилась помогать в лазарете. Мы не стали ее брать под стражу. Свободные руки важнее.

Это, кстати, было вполне в Настином духе – она могла заботиться о совершенно незнакомых людях, забив иногда и на меня. Но, несмотря на это, я любил ее и за это.

За все!

– И где этот ваш лазарет?

– Он там… был… – сказал Ожогин. – Прости, мне жаль.

Я посмотрел в ту сторону, куда показывал военный. Там пылала огромная армейская палатка.

– Он ушел. Ура-а! Он отстал, – закричал Юрка, бросившись к мачехе обниматься.

– Зря радуешься, – остановила его Лена.

– Как? Почему «зря»? Ну, подумаешь, закрыл люк. Это же канализация, тут наверняка есть и другой выход.

– Да, но ты слышал, что он сказал? «Это сделает он» – тут есть кто-то еще, понимаешь?! Еще кто-то в этих сраных катакомбах.

Юрка матюгнулся.

– Не матерись! – осадила его Лена.

– Да ты… вы сами…

– «Сраный» – это не матюг, – ответила она, уже десять раз пожалев, что не сдержалась.

– Да, конечно, «сраный» – не матюг. Ну, уж простите, что меня так воспитали… Вас с Ожогиным не было рядом. Только улица…

Парень неожиданно заплакал. Громко, навзрыд. Лена поняла, что перегнула палку:

– Послушай, не стоит так убиваться, не надо. Прости меня, действительно перебор вышел, наорала на тебя, хотя сама вон… ругаюсь, как сапожник.

Парень глянул на нее – вроде перестал реветь.

– Да, – подтвердила Лена. – Я не права. Из меня, видимо, выйдет плохая мать, ты уж прости.

– Да я не… – Юрка растерялся, не зная, что сказать. Хмыкнул, вытерев слезы и сопли.

– Да, не знаю, смогу ли я… Потяну ли… Я ведь когда познакомилась с Ожогиным, ты знаешь, я была совсем не той, что сейчас. Мне не было дела до семьи, детей и прочего. И только сейчас, увидев тебя, познакомившись ближе, начала об этом задумываться. Только сейчас! Но… да не тяну я на роль матери, прости ты меня, бестолковую!

Парень обнял ее:

– Ничего, мама, ничего! Это ты меня прости. Я буду стараться сдерживаться.

– Да ладно! – Лена хмыкнула. – Матерись, что уж там. Только не часто. И не в моем присутствии. И не в бункере. Выходи на улицу – и там это делай. Причем – тихо! Эм-м, про себя!

В темном коридоре, за их спинами, раздалось низкое и утробное рычание. Аж внутренности затряслись.

Юрка не сдержался – снова матюгнулся.

– Леха, ты куда? – закричал мне вслед Макс.

– Туда! – я показал на горящий лазарет. Он вот-вот обрушится. Мне надо было вытащить мою девушку. – Там Настя, она там!

– Да, понял. Народ, прикроем Леху! – барабанщик крикнул остальным. Вместе с Саней они развернули брошенный пулемет, открыли стрельбу. Админ, упав на колено, не отставал – вместе косили подступающую пехоту. А вот с танками пока разбирался Лев – я видел его громадную фигуру в дыму. Он схватил очередную «Пантеру» прямо за дуло и поднял над головой, как биту.

«Ну все, сейчас фрицам точно хана придет», – подумал я.

Только вот нагрузку гитарист не рассчитал – ствол переломился, и танк упал ему на ногу. Монстр заревел и отфутболил военную технику в пехотинцев. По пути груда железа переломала кости сразу десятку человек. Остальные залегли, будто это могло помочь против разбушевавшегося монстра.

– Ну, чисто Халк, я же говорю! – бросил Макс. – Давай, Леха, беги! Мы будем прикрывать.

– Нет, ребят, их много! – я показал на улицу, откуда выруливал еще десяток танков. – Отходите! К опушке. Заводите самолет. Если через полчаса меня не будет – взлетайте. Если фрицы поднажмут – тоже взлетайте. Не ждите!