Тим Волков - Город Безликих [litres]

«Я еще и на гитаре умею! И крестиком вышивать!» – подумал Лева, прыгая в воронку – там его ждали остальные.

– Живые! – выдохнул Лева, не сдерживая чувств.

– Да что нам сделается? – улыбнулся Алексей. Настя тоже кивнула – мол, такие и в воде не тонут, и в огне не горят.

– Какой план? – спросил Саня, опасливо поглядывая в сторону леса – оттуда раздавался рев моторов, фашисты готовили второй удар.

– Самолет наш во-о-он там стоит, – сказал Админ, показывая на небольшой участок земли, испещренный воронками и ямами. Как не было при этом задето само летательное средство, для всех оставалось загадкой. – Надо рвать туда…

– Тогда чего же мы ждем? – вскочил Лева.

Но Леха его остановил:

– Подожди! Вон там танк фашистский, видишь?

– Ну-у.

– Баранки гну! – не сдержался Админ. – Там немцы засели. Отстреливаются. Только высунешься – сразу пулю в лоб получишь.

– Не получу! – уверенно заявил Лева, вновь превращаясь в монстра. – Я им сейчас устрою! Идите к самолету, я прикрою!

Среди сталкеров давно ходили легенды, что Зона – это не просто участок или территория, на которой обитают мутанты и раскиданы аномалии. Зона – живой организм, обладающий разумом. Но будь Ожогин проклят, если до конца верил этим россказням. Конечно, толика правды здесь была – иначе как объяснить те загадочные и странные обстоятельства, которые с ним порой случались? Не иначе как провидением. А провидение – это другое имя Зоны. Но вот чтобы так, напрямую, пытаться просить у нее помощи?

«А что я теряю? – вдруг подумал Ожогин. – Я и так уже при смерти – одной ногой в могиле. Так чего же мне бояться? А шанс, пусть даже самый крохотный, я должен использовать, чтобы помочь моим друзьям».

Но вот только как обратиться к тому, чего капитан никогда не видел? Нет, конечно, Зону он видел, прошел ее вдоль и поперек, но это было совсем другое. Как если бы попытаться заговорить, скажем, с футбольным полем.

«Где наша не пропадала!» – приободрил себя капитан и сконцентрировался, попытался откинуть все мысли прочь, очистить сознание.

Усталый, ослабленный отравой разум медленно наполнялся тишиной. Капитан смотрел на переливающийся свет, через который ему удалось проникнуть в головы своих друзей, и мысленно взывал к Зоне, надеясь, что она откликнется.

Но ничего не происходило. Лишь навалилась еще большая усталость, заставляя Ожогина буквально падать. Он поддался искушению, лег и расслабился, давая себе немного отдыха.

«Зона, помоги! Не мне, моим друзьям!» – мысленно продолжал повторять капитан, проваливаясь в какую-то темноту.

Нет. Не получится. Ничего не получится. Друзья навсегда сгинули в неизвестности, и теперь ничто им не поможет. Как же посмотрю им в глаза на том свете? Что скажу? Позор тебе, капитан Ожогин, на твою седую голову. Не смог помочь друзьям. Оправдания придумал? Отравили тебя? Без сознания лежишь? Ну-ну. Да только забыл ты главное в жизни: землю зубами рой, голову сверни, а братьям помоги!

«Зона, помоги! Зона, помоги! Зона, помоги!» – из последних сил шептал капитан, чувствуя, как начинают холодеть ноги, а сердце, до того мерно бьющееся, вдруг стало затихать.

Смерть приходит.

«Зона, помоги! Помоги-и…» – говорить уже не было сил. Ни на что уже не было сил. Ожогин лишь чувствовал, как мрак поглощает его.

Свет, что исходил из блеклого тумана, вдруг начал дрожать, и капитан явственно почувствовал легкий укол. Последнее, что понял сталкер, прежде чем отключился, было осознание того, что свет, в который он нырял, и был Зоной – одним из миллионов ее проявлений. И Зона откликнулась на его зов.

Танк был раздавлен в лепешку. Остервенело вдавливая в грязь металлолом, Лева кивнул нам:

– Проход свободен!

Отлично! Я схватил Настю за руку, и мы рванули в сторону самолета. Остальные последовали за нами.

Бежать по открытой территории, где не было даже кустика, за которым можно спрятаться, было страшно. Атака врага на некоторое время заглохла, но от этого легче не становилось. Были еще воронки, в которых в случае чего можно пересидеть, но и они уверенности не добавляли.

Наконец мы добрались до нашего «кукурузника». Никогда я еще не был так счастлив, увидев груду металлолома, гордо называемую «Ан-2».

– Не подведи, «Аннушка»! – похлопал по крылу Админ и юркнул в кабину.

Макс вызвался помочь с запуском двигателя, а мы принялись загружаться на борт. Мотор воздушного «динозавра» заурчал, металлическое тело прошибла мелкая дрожь.

– Все нормально? Так и должно быть? – пытаясь не выказать страха, спросил Саня.

– Прорвемся!

Самолет тронулся, начал разворачиваться. Я покрепче обнял Настю и вдруг почувствовал, что она тоже боится и трясется, как новорожденный котенок. Да я и сам был напуган, только в порыве ярости не замечал этого. И вот сейчас, когда эмоции немного улеглись, вдруг осознал, что боюсь. Локальные войнушки в Зоне, в которых хоть и можно было не иллюзорно умереть, были несравнимы с тем, что происходило здесь. Война. Как огромный черный ворон, она накрыла мир крылом. Я вспомнил глаза солдат – совсем еще юнцов – холодный взгляд человека, готового умереть в любую минуту. Сейчас ты стоишь и разговариваешь с другом, а через секунду осколок гранаты пробивает тебе голову. Или вражеская пуля рвет гимнастерку в области сердца. Или бомба буравит землю под ногами. Или нож вонзается в сонную артерию. Или автоматная очередь ставит в твоей жизни красное многоточие, переходящее в черную точку. И нет от этого спасения. Кто мы в сравнении с этими людьми, на чьей крови была замешена победа?

Страх бил меня по голове, душил и не давал возможности трезво мыслить. Я глянул на остальных и понял, что и они испытывают то же гадкое чувство. Нет, с таким настроем мы далеко не улетим! Надо гнать черные мысли прочь!

Я прочистил горло и запел уже знакомую «Катюшу». Парни покосились на меня, не сошел ли ненароком с ума? А я не обращал внимания. Пел. Потому что где-то в подсознании чувствовал, что так надо. Дмитрий Ревякин говорил об этом: «Говорят – когда плачешь, то легче терпеть. Ну, а коли нет слез, путь один – надо петь» [3]. Именно это я сейчас и делал.

Первым начал подпевать Админ. Он тоже был на грани нервного срыва, и пение – а точнее, оглушительное подкрикивание – помогло ему справиться с переизбытком чувств. Потом подхватили Настя, Макс, Саня и Лева.

Самолет взлетел и начал набирать высоту, а мы орали песню, и в тот момент не было нас счастливее, пока Саня вдруг не спросил:

– А куда мы летим?

Этот вопрос застал нас врасплох. Такой простой, но ответа на него ни у кого не было.

Макс буркнул под нос:

– Домой, – и сразу же замолчал, поняв глупость, которую сморозил.