Василий Криптонов - Турнир [СИ]

— Фу Чжао! — продолжил человек.

Меня придавило к полу не осознание того, что свою фамилию узнал через полгода после того, как оказался здесь. Надо бы, кстати, на всякий случай еще и дату рождения узнать. Хотя бы выяснить, сколько мне лет — лишней информация точно не будет. Меня прибило узнавание фамилии. Моего лучшего друга — того, что погиб в перестрелке, — звали Джен Ченг. Фамилия не редкая, но и не самая распространённая. Теперь, как выяснилось, её носил я.

После того, как нас выстроили в коридоре, человек с папкой задумчиво прошёлся вдоль ряда. И вдруг гаркнул:

— Совсем страх потеряли, подонки?!

Я покосился на него с удивлением — не сразу понял, что обращается он не к нам. А к тем, кто сидит в соседней камере.

«Подонки» жалобно, вразнобой заголосили — в том духе, что ни в чём не виноваты, шли по своим делам и никого не трогали, мопед не мой, я просто объяву разместил.

— Молчать! — рявкнул человек с папкой. — К вашей кодле и без того накопилось немало вопросов. А уж то, что вы совершили сегодня — это последняя капля. Жаль, что вашему вожаку вышибли мозги без меня. Я с удовольствием сделал бы это сам.

«Кодла» испуганно притихла.

— В день, когда нас постигла такая утрата, — горько проговорил человек. — В день, когда весь наш клан замер от горя, вы… У меня просто слов нет. — Бросил нам: — На выход.

— А с этими — что? — спросил кто-то из надзирателей. Имея в виду, очевидно, уличных.

— Я бы перестрелял их, как собак, — презрительно бросил человек. — Но решать, к сожалению, не мне. Пока пусть сидят и молятся на милосердие клана; что с ними делать, решат позже. Сейчас не до них.

Нас, по одному, вывели из изолятора на улицу. На парковке стоял знакомый автобус. По тому, как подобострастно кланялись воспитатели человеку с папкой, я понял, что наконец-то увидел настоящего представителя могущественного клана. Это была не нанятая марионетка, как господин директор Ган, а человек, обладающий реальной властью. Он явно имел право карать и миловать любого из нас или уличных, по своему усмотрению.

Но гораздо больше, чем сам представитель клана, меня почему-то обеспокоили его слова о тяжёлой утрате. Интересно, что он имел в виду?..

Воспитатели, помахивая дубинками и грозя всеми карами небесными, погрузили нас в автобус. Двери закрылись, водитель выехал с парковки на улицу.

Радио в салоне автобуса работало постоянно, но обычно его не было слышно — перекрывали голоса борцов.

Сейчас в салоне стояла виноватая тишина. И в этой тишине я с удивлением расслышал, что вместо попсовых песенок и спортивных новостей по радио транслируют печальную, трагическую музыку. Музыка крайне удачно попала в настроение — ожидание по прибытию в школу неминуемой расплаты. Разговоры в автобусе смолкли окончательно.

А вскоре прервалась и музыка. Для того, чтобы диктор — вероятно, уже не в первый раз, — зачитал сообщение о тяжёлой утрате, постигшей сегодня клан Чжоу.

Оказывается, его глава скоропостижно скончался.

Обычно мы возвращались в школу засветло. В этот раз половину дня провели в обезьяннике и приехали только к вечернему построению.

Ученики, закончив работу, выстроились во дворе, ожидая развода в душевые. Мы, как правило, заканчивали тренировки в то же время и в душевые отправлялись первыми — ещё одна привилегия борцов. Я думал, что нас погонят на помывку сразу, как только выйдем из автобуса, но воспитатели приказали встать в строй.

На нас с нескрываемым интересом таращились восемьдесят пар любопытных глаз. По строю шелестел осторожный шёпот. Объяснимо, в общем-то — по нашему облику было заметно, что в городе не на массаж ступней ходили. Многие несли на лицах боевые отметины, да и в целом помятость от сидения в обезьяннике присутствовала. Хотя ученики, судя по восхищённым лицам, успели приписать нам как минимум победу над мировым злом. Напрямую вопросов никто не задавал, разговоры во время построения были запрещены.

Я разглядел в толпе встревоженное лицо Ниу и изнывающее от любопытства — Тао. Постарался изобразить мимикой, что со мной всё в порядке.

А едва мы успели встать в строй, как стало ясно, для чего в нём оказались — из административного корпуса вышел директор. Без пальто, с непокрытой головой. Под костюмом, вместо белоснежной рубашки — траурная чёрная.

Директор встал перед строем. Шепотки стихли, едва он успел отойти от корпуса. Мы встречали господина Гана мёртвой тишиной.

Директор немного постоял, покачиваясь с носков на пятки. И заговорил — как обычно, ни к кому конкретно не обращаясь, глядя как будто мимо нас:

— Как все вы уже знаете, клан Чжоу, давший вам пропитание и крышу над головой, сегодня постигла тяжёлая утрата. У меня не хватает слов для того, чтобы описать горечь этой трагедии и скорбь, которую испытывают сегодня все представители клана. — Я подумал, что «не хватает слов» сегодня уже слышал. Траурные речи власть имущих разнообразием не отличались. — Уверен, что каждый из вас сейчас задаёт себе вопрос: что можем сделать мы для того, чтобы поддержать клан в это тяжёлое для него время? — Директор снова ни к кому конкретно не обращался. В этом не было необходимости, ответ он уже придумал. — В это тяжёлое время наш святой долг — работать! Работать на благо клана, беззаветно и с полной отдачей.

— Ясно. Хрен нам, а не праздник, — услышал я чуть слышный шёпот позади себя.

Первое число месяца — через три дня. Праздника ждали все, не только борцы.

Директор тут же подтвердил предположение:

— Праздник отменяется. Работа! Работа во имя клана Чжоу. И пусть каждый из нас сделает всё, что от него зависит. Я скорблю вместе с вами. — Директор трагично опустил голову.

Ученики угрюмо молчали. Теперь их лица тоже выражали неподдельную скорбь. Так, скорбя, мы простояли с минуту. После этого директор обвёл нас глазами, словно впервые увидел. Задержал взгляд на мне. Приказал:

— Зачинщики безобразной драки на парковке — ко мне в кабинет. Остальные — на помывку. — Развернулся и пошёл к себе в корпус.

Джиану директор не сказал во дворе ни слова, однако он угрюмо потопал вместе со мной. Видимо, рассудил, что прикинуться не имеющим отношения к «безобразной драке» у него не получится. В какой момент к нам присоединился Вейж, я не разглядел. Просто вдруг обнаружил, что учитель идёт по коридору вместе с нами. Джиан, заметив учителя, втянул голову в плечи. Я поймал себя на желании сделать то же самое — палкой по хребту могло прилететь в любой момент. За четыре месяца тренировок я успел запомнить, что либеральностью педагогика Вейжа не отличается. Вопросов учитель не задавал, мы с Джианом тоже помалкивали.