Василий Криптонов - Гром гремит дважды [СИ]

Грохот стал ближе. Пол подо мной накренился, я упёрся руками в стенки.

— Ух, какой тяжёлый!

— Ага. Сюда, наверное, гнилые баклажаны выбросили.

— Наверное. Помоги.

Контейнер подняли на роклу и повезли к грузовику. Снова принялись поднимать.

Подняли. Поставили.

— Уфф!

— Подровняем?

— Да ещё чего! Им надо, пусть они и ровняют. Девушкам вообще нельзя тяжести ворочать, а то детей не будет.

— Откуда ты знаешь?

— Мне мама рассказывала.

— Детей у нас и так не будет. Здесь, в школе — из-за таблеток, а когда нам исполнится восемнадцать, нас отправят на фабрику, которая окрашивает ткани. Там работают только женщины — специально, чтобы не плодить уродов. Так же, как на серебряных рудниках, куда отправляют парней, работают одни мужчины. После школы никто из нас не проживёт дольше трёх лет.

— Я — проживу! — Я вдруг очень ясно представил, как Ниу решительно вскидывает руку к чёлке. — Лей — сильный! И умный. Он обязательно что-нибудь придумает. Он не позволит мне умереть.

— Ха! Ну и где он сейчас, твой Лей?

— Ты прекрасно знаешь, где. Даже духи из легенд иногда отдыхают.

Шан фыркнула, но отвечать не стала.

Девчонки замолчали, продолжили погрузку.

Рядом с моим контейнером встал ещё один. Потом — ещё.

Всё.

— Ох, ну наконец-то! Что б я ещё когда-нибудь…

— Погуляй-ка, девочка.

Звук шагов я услышал издалека. Но думал, что это возвращаются водитель с охранником. Возможно, в сопровождении воспитателей.

Успел удивиться, что они заявились так рано — с тех пор, как ушли в столовую с Куаном, миновало едва ли полчаса, впервые на моей памяти управились так быстро. Но голос, раздавшийся в тишине двора, не принадлежал ни водителю, ни охраннику. Я, похолодев, узнал Джиана.

— Ты слышала? Иди погуляй.

Я не видел, что происходит во дворе. Но почему-то понял, что погулять предлагают не Ниу. А борцов, судя по звуку шагов, было человек пять.

— Сейчас придёт водитель! — пискнула Ниу. — И охранник!

— Не придут. — Я узнал Бохая. — Их мы тоже попросили прогуляться. И на Куана не рассчитывай, он ушёл.

— Зол, что грузовик опоздал, — насмешливо добавил Джиан. — Сегодня — никаких посиделок в столовой… Девочка! Ты меня слышала? Уходи. Мы немного поболтаем с твоей подружкой.

Звук, который ни с чем не спутаю — звук удара. Вскрик Шан.

И мерзкий голос:

— Добавить?

Быстрый перестук подошв.

Шан убежала. Ниу осталась одна.

— Что вам нужно?

Она сумела взять себя в руки. Куда только подевалась весёлая, наивная Ниу? В голосе слышалась с трудом сдерживаемая ярость.

— А ты ещё не поняла? — загоготал Джиан.

— Вероятно, к ней не каждый вечер заходят сразу пять парней, — это Бохай. — Ошалела от счастья, вот и не понимает… Лиу, Бэй! Держите её.

— Рот заткните, — деловито добавил Джиан, — чтобы не пищала.

— И не кусалась, — ухмыльнулся чей-то незнакомый голос.

— Вы… Что вы… Да Лей вас…

Дальше Ниу не позволили говорить, до меня доносилось только яростное мычание.

— Ле-ей, — издевательски протянул Джиан. — Ну вот, и говорить ничего не пришлось. Надеюсь, сумеешь объяснить своему Лею, кто в этой школе главный. Запоминай! Сейчас мы всё очень понятно объясним. Первым будет Бохай.

— Лягается, сучка, — пожаловался всё тот же незнакомый голос.

— А ты держи крепче! И приготовь девочку. Задери на ней одёжки.

У меня потемнело в глазах.

До свободы оставался один шаг.

Мне нужно было всего лишь заткнуть уши. И представить, что я — не здесь, а где-то далеко отсюда.

Физически, если не брать в расчёт психику, групповое изнасилование — не такая уж страшная штука. Даже для девственницы. День, максимум два — очухается и заживёт дальше. Если, конечно, у борцов сейчас не включится фантазия.

А меня отделяет от свободы единственный шаг.

Шужуань. Там всё началось.

Я стиснул кулаки.

Ниу сдавленно вскрикнула.

Да чтоб тебя черти сожрали!

В следующую секунду я распрямился и откинул спиной крышку контейнера.

— Полиция, никому не двигаться!

Заорал я точно не своим голосом. И пятеро ублюдков в разноцветных ифу замерли, уставились на меня широко раскрытыми глазами. Слово «полиция» для бывших уличных беспризорников явно не было пустым звуком.

Я выпрыгнул из контейнера. Ещё раньше, чем ноги коснулись твёрдой поверхности, взгляды борцов изменились. Кто-то что-то сказал…

Не помню, что я делал.

Не помню, кого ударил первым.

Всё, что помню — светлая кожа Ниу на фоне чёрной, разлохмаченной одежды.

Не помню, откуда появилась подмога — в момент, когда я уже задыхался в чьём-то захвате, с заломленными за спину руками, и понимал, что жить мне осталось — пара случайных вздохов, не больше.

В лечебницу меня тащили в полубессознательном состоянии. Я почти не чувствовал своего лица. Но чувствовал, что из угла разбитых губ капает кровь, и просил не ставить мне обезболивающее.

Мне нельзя. Я знаю, что мне нельзя! Доктор запретил, у меня и справка есть. Я покажу. Потом…

— Надо же, какие дурни бывают, — прошуршало у меня над головой справа.

Меня волокли за руки, спиной и сломанной правой ногой по песку. Спина старательно пересчитывала каждую песчинку. Нога устала орать от боли, и больше я её не чувствовал.

— Думает, что на такой шлак, как он, будут обезболивающее переводить.

— Новенький, — солидно пропыхтели слева. — Новенькие и не такое несут. Вот, помню, года три назад был один…

Историю я не дослушал. Ко мне подступал жёлтый дракон.

Перед тем, как зубы-иглы сомкнулись на сломанной ноге, мне показалось, что вижу его улыбку.

— Лей, подожди, давай вызовем подкрепление!

Не хочу я ждать. Я годами гонялся за этим дьяволом, и каждый раз — каждый чёртов раз! — он ускользал у меня из-под носа. Потратить сейчас десять минут — и опять остаться ни с чем?

Я молча пошёл к зданию. Заброшенное аварийное здание торгового центра уже было старым, когда я был ребёнком. На моих глазах оттуда исчезли один за другим все мои соотечественники, многочисленные этажи заполнили бешено гомонящие, неотличимые друг от друга китайцы. К тому времени, как я поступил на службу, в городе их было столько, что в каждой паре патрульных присутствовал один, знающий их язык хотя бы на уровне «моя твоя понимай, документы показать».

Этот район жил и процветал благодаря торговому центру. Когда очередная комиссия побоялась брать очередную взятку, потому что трещины по фасаду были видны невооружённым взглядом, центр опустел, а вместе с ним как будто увял и умер весь район. Превратился в трущобы.

Над входом сохранилась некогда красная, но теперь выцветшая до серости вывеска с иероглифами, зазывающими покупателей набить пакеты дешёвыми товарами.