Василий Криптонов - Гром гремит дважды [СИ]

— Лей! — прошипела Настя и, вынув пистолет из кобуры, догнала меня.

Лей — так меня прозвали ещё в период стажировки в Китае. Лей — значит, «гром». Почему? От попыток вспомнить голова раскалывается.

— Останься здесь, — сказал я.

— Да хрена с два я останусь. Если это он — он там точно не один.

— Поэтому и говорю: останься. Тебе сколько лет? Впереди всяко осталось гораздо больше.

— Ой-ой, а ты прям старик, ага.

Нет смысла продолжать разговор. Она знает, о чём я. Знает, чего стоит мне каждое утро вставать с постели. Делать каждый шаг. Левая нога не сгибается в колене и болит, правая — просто болит. Болит каждая кость в теле, головные боли я зову, как старых друзей: Понедельник, Вторник, Среда, Четверг, Пятница, Суббота и Воскресенье.

После того, что сделал этот ублюдок, которого я уже отчаялся поймать.

На дверях торгового центра нет замков, болтаются обрывки полосатой ленты. Сквозь стекло ничего не видно — столько на нём скопилось пыли.

— Что ты делаешь? — резко повернулся я к Насте.

Она быстро спрятала в карман телефон. Огрызнулась:

— Звук выключила.

— Кому-то сообщила?

— Ну а сам как думаешь? Да нас с тобой там в отбивные превратят в лучшем случае, в худшем — в фарш.

Покачав головой, я потянул на себя дверь. Спасибо, хоть не скрипит…

Нет смысла ждать помощи. Слишком большие деньги, слишком влиятельные люди. Слишком часто мне намекали, что неплохо бы остановить эту погоню, расписывали чудесные перспективы жизни на пенсии. И я ведь уже почти сдался. Если б не этот сумасшедший старик-китаец.

Шужуань.

Всё началось в Шужуане.

Просторный зал, кое-как освещённый лучами заходящего солнца, пробившимися сквозь грязные окна. Унылые грязные витрины. Пусто.

Я шагнул вправо, Настя с пистолетом на вытянутых руках пробежала вперёд, до ближайшей колонны, спряталась за ней.

Такое огромное здание вдвоём под полный контроль не взять. Любой штурм — риск, но это — это даже не штурм, это просто риск.

«Останься», — одними губами произнёс я.

Настя, поджав губы, решительно мотнула головой.

Дерьмо… Когда она будет умирать у меня на руках, захлёбываясь кровью, мне что, будет легче от того, что она меня не бросила? Этот выродок — чернокнижник. Если не попадём под пулю… один бог знает, что он может с нами сделать. Неспроста дан неофициальный приказ этих ребят попросту валить на месте. Потом нам помогали составить отчёт так, чтобы не было никаких сомнений в том, что чернокнижник сопротивлялся аресту.

Я выглянул из-за стены. Вдалеке — покосившаяся деревянная дверь, ведущая на лестницу. Если верить старику — всё должно происходить там. Если можно поверить в этот бред про другие миры. Но бред меня мало интересует, меня интересует он.

Держа перед собой пистолет в опущенных руках, я перебежал к другой колонне, встал за неё. Окинул взглядом зал, поднял пистолет. Наверху — несколько галерей, одна над другой. Если там кто-то затаился, мы для него — как на ладони. Но там тихо, там — пусто. Вряд ли он ждёт штурма, ведь официально его уже никто не ищет.

Кроме меня…

Настя бесшумно выскочила из своего укрытия, пробежала мимо.

— Я что тебе сказал? Что я тебе сказал? Я сказал: следи за входом! Это что, так сложно? У тебя слишком маленькая зарплата, чтобы ты выполнил такое простое задание?

Голос я узнал. Он ударил меня, будто молотом, иглой вонзился в каждую кость. На мгновение я вновь увидел жёлтого дракона, который приходит ко мне каждую ночь, рвёт на части, терзает моё тело. Каждую ночь я сражаюсь с ним, и каждое утро побеждаю, чтобы вновь со стоном свалиться с кровати. Чтобы, включив свет в ванной, увидеть в сто лет немытом зеркале изуродованное шрамами лицо, которым только детей пугать.

Поэтому она в конце концов и ушла.

Поэтому ли?.. Нет, себя не обманешь. Просто я стал плохим мужем и плохим человеком. Предпочёл оставаться отличным полицейским, и уж тут мне равных не было. Каждый человек делает выбор, а потом остаётся лишь жить с последствиями этого выбора.

Нет, не сейчас! Всё это — когда угодно, только не сейчас!

Настя!

Я тряхнул головой, отгоняя морок. Выглянул из-за колонны. Настя не успевала добежать до следующей, шаги и голоса уже близко.

Твою мать…

Я выскочил, быстро пошёл вперёд, поднял пистолет, чуть сместив его вправо относительно белобрысой головы напарницы.

— Да нет там никого, я отошёл в туалет, господи, — произнёс другой голос, незнакомый.

Они появились в дверях. Сначала — парень лет двадцати пяти, с длинными волосами и автоматом на шее. Руки он держал сверху на оружии, небрежно, беспечно.

— Ни с места! Полиция! — закричала Настя, поняв, что уже не успеет спрятаться.

Парень перехватил автомат, его глаза округлились.

Второго я не успел разглядеть. Увидел лишь его руку, край чёрного пальто. Он! Он!

— Брось оружие! — рявкнула Настя.

На слове «оружие» она выстрелила. Потому что парень бросать не собирался.

Первая пуля попала ему между глаз, вторая — в грудь. Он рухнул молча, а тот, второй, скрылся. Я услышал быстрый топот ног.

Бегом!

Я не знал, как умудряюсь бежать. Наверное, потом придётся за это заплатить новыми океанами боли. Плевать. Потом — всё, что угодно. Главное, чтобы сегодня здесь всё закончилось.

Перепрыгнул через труп, ударом плеча распахнул двери. Замер. Шаги удаляются вниз.

— Лей!

Я обернулся. Настя протягивала мне автомат.

— Себе оставь, — мотнул я головой.

Мне сейчас лишние килограммы точно ни к чему.

Вниз по ступенькам. Шаги навстречу. Звук затвора — его ни с чем не спутать.

Я рухнул на ступени за миг до того, как стена надо мной взорвалась от очереди снизу, на меня посыпался град из извёстки, бетона и кирпича.

— Полиция! Здание окружено! Положите руки и выходите с поднятыми руками! — крикнула Настя.

— Выхожу, не стреляйте, — хохотнул кто-то снизу.

Я услышал, как он сменил магазин.

Бедро полыхало болью. Я стиснул зубы, и болью отозвались челюсти. Господи… Хоть бы меня уже пристрелили здесь. Да, плевать уже, я устал, меня всё, чёрт подери, достало!

Злость придала сил, как бывало уже тысячи раз. Я вскочил, метнулся к перилам. На меня уставился ствол автомата. Я дважды нажал на спусковой крючок. Парень выстрелил, но лишь когда автомат уже повело вверх, и пули прострочили скат лестничного пролёта. Мне на руки вновь посыпалось.

Жив…

— Лей, ещё раз так сделаешь — сама тебя грохну, — прошипела Настя, пробегая мимо.

Я поспешил за ней. Труп развалился поперёк пролёта, широко разбросав руки и ноги. Перешагнуть через него я не смог, пришлось наступить на грудь. Из мёртвой глотки вырвался последний воздух, обратившись жутковатым стоном.

Ты сам себе это выбрал, парень. Как и я. Делаем выбор — и живём с его последствиями. От них и умираем.