Михаил Михеев - Рожденные в огне [litres]

– Эт мы удачно зашли, – пробормотал Александров, рассматривая японскую столицу на развернутом в половину рубки экране. – Очень удачно…

То, что творилось сейчас в системе, крохотной частичкой которой являлась планета Большое Токио, можно было описать одной-единственной фразой: грандиозный шухер. Появления уральского флота никто не ожидал и потому, естественно, не успел подготовиться. Судя по реакции японцев, из системы Эллады никто сюда не прорвался. А может, и прорвался, цинично подумал Александров, но вот только не сюда. С Эллады можно было без проблем добраться до трех корейских планет и, если сильно поднапрячься, одной китайской. До Большого Токио же напрямую – никак. Зато если прыгнуть мимо одной никому не интересной, имеющей только номер и не обремененной пригодными для жизни планетами звездочки – запросто.

Этим путем, правда, никто не летал – далеко, а значит, дорого. И еще один момент. Корабли восточников чуть-чуть, но уступали своим конкурентам из флота Конфедерации в дальности прыжка. В среднем процентов на пять-семь, не более. Это было совершенно непринципиально, пока война шла вдоль накатанных космических трасс. Однако здесь пройти обычный корабль восточников не мог – мощности не хватало. Разве что курьер… Соответственно, и стратеги Ассоциации, умом понимая, что теоретически новейшие корабли Конфедерации просочиться через эту систему сумеют, всерьез такой путь даже не рассматривали. Инертность мышления – помешанным на традициях японцам и китайцам сложно было с ней справиться. Возможно, они в чем-то были правы, но девизом Александрова было: «Сложно – значит, возможно», а если воспользоваться бустерами, то бросок через эту систему получался быстрее, чем любой другой вариант. Корабли же у него были лучшими из тех, что стояли на вооружении конфедератов, да и трофейный авианосец уральцы смогли модернизировать. И, спалив в безумной гонке остатки ускорителей, флот адмирала Александрова вломился в самое сердце Ассоциации. Мирно спящее и совсем не готовое к столь масштабному хамству.

Система Большого Токио по праву считалась одной из наиболее развитых в освоенном человечеством космосе. Не Солнечная, конечно, однако по масштабам тому же Уралу до Токио далеко. Два десятка одних только верфей, а сколько плавильных заводов, орбитальных лабораторий, баз на астероидах и прочих продуктов человеческой жизнедеятельности, не знали, наверное, даже сами токийцы.

Когда Александров планировал налет на эту систему, он всерьез рассматривал возможность захватить ее и сделать своей передовой базой, но быстро отказался от этой идеи. Не удержать. Слишком далеко от систем, принадлежащих Конфедерации, чтобы рассчитывать на подкрепления. И от чересчур многих планет восточников сюда можно добраться одним прыжком. С шести, как минимум. Сомнут. Оставалось сжечь все, до чего дотянешься, и бежать, однако здесь и сейчас он вновь пересмотрел свои планы.

К самим восточникам, их традициям, культуре, а также просто нюансам жизни Александров относился крайне отрицательно. Но в одном он им отказать не мог. Поставь рядом с ними надсмотрщика с крепкой палкой – и работать граждане Ассоциации смогут много и продуктивно. После серьезных потерь у Шелленберга, а также сокрушительных разгромов, учиненных им Александровым, Кеннингом, а также еще несколькими не столь известными и продуктивными, но вполне грамотными флотоводцами конфедератов, число надсмотрщиков, похоже, утроилось. Пахали здесь в поте лица, и, по самым скромным подсчетам, на токийских стапелях находилось не менее восьми линкоров в разной степени готовности. Это не считая крейсеров и прочей мелочи, которая, кстати, тоже чего-то стоит.

Однако даже находящийся в девяностопроцентной готовности корабль – это еще не боевая единица. Не потому даже, что он не способен драться – если орудия установлены, то очень даже способен. Проблема в другом. Экипажей на них пока нет, в лучшем случае, перегонные команды. Да и на то, чтобы вывести его в космос, требуется время, часов семь-восемь, не меньше. И давать его восточникам никто не собирался. А боеспособными здесь и сейчас были всего четыре линкора и два десятка кораблей поменьше, которые срочно пытались выстроить какое-то подобие «стены» и трагически не успевали это сделать. Просто даже потому, что кому-то из них предстояло тащиться к месту предстоящего боя часа полтора.

Новый рисунок боя родился в голове Александрова мгновенно. Одни считают подобное божественным наитием, другие – высоким профессионализмом. Адмиралу было все равно, главное, пришедший на ум и наскоро проверенный компьютерным моделированием расклад давал немалые шансы на успех и хорошие отдаленные перспективы. Риск… Ну, он присутствовал, конечно, и многие посчитали бы его запредельным, однако за последнее время адмирал так привык ходить по лезвию бритвы, что возможность умереть, порезавшись, начала восприниматься им как нечто обыденное и не слишком раздражающее. Плевать, куш того стоил.

– Общую связь мне. Быстро!

Приказ адмирала исполнили, как всегда, молниеносно. Александров усмехнулся про себя – пожалуй, несмотря на вошедшую в поговорку раздолбаистость уральцев, его флот сейчас представлял собой наиболее опытное и подготовленное соединение, какое только можно отыскать в Конфедерации. Да вдобавок еще и спаянное жесточайшей дисциплиной, готовностью даже ценой жизни защитить родную планету и верой в таланты своего командира. Не-ет, идиоты в правительстве Конфедерации здорово ошиблись, своими руками отказавшись от ТАКОГО флота. Ну, это их проблемы, сейчас бы со своими справиться. И найти слова, которые будут понятны всем и каждому. Александров еще раз усмехнулся, теперь уже не скрываясь и зная, что за каждой его гримасой наблюдают тысячи глаз, а потом негромко, очень спокойно сказал:

– Парни, меня дома ждет самая красивая женщина в этой деревом ушибленной вселенной, и я намерен к ней вернуться живым. Но сделать это я могу только вместе с вами. Поэтому давайте останемся живыми все вместе. Слушай мою команду!

Реальное космическое сражение похоже на армейский рукопашный бой. В нем нет места изящным пируэтам и красивым прыжкам с размахиванием конечностями, все просто, жестко и утилитарно. И маневры максимально простые, хотя бы потому, что с определенного этапа боя централизованное управление эскадрами и даже отдельными кораблями гарантированно теряется. Александров достаточно изучал историю войн, чтобы понять простую вещь: в схватке равных по силам противников намного чаще побеждал тот, кто использовал комбинацию простых действий, которые можно было тасовать на ходу, чем строящий четкий и логически выверенный план, основанный на тонких и красивых маневрах.