Михаил Михеев - Рожденные в огне [litres]

– Это совершенно неприемлемо, – хорошо поставленным голосом заявил выборный представитель от коалиции дипломатов. – Предложенный вами текст договора фактически лишает нас суверенитета.

Сказал – и замолчал, ожидая ответного хода уральцев, но не услышал в ответ ничего. То есть абсолютно. Хозяева сидели и спокойно, изучающе наблюдали за ним. Ни улыбок, ни ругани, лишь спокойная отстраненность. Потом Александров улыбнулся чуть заметно, пожал плечами:

– Ваша ошибка в том, господа, что никто вам не предлагает обсуждать договор. У вас лишь один выбор: подписать его и получить шанс уцелеть в следующей войне, которая, поверьте, не за горами, или не подписать и гарантированно погибнуть, когда восточники захватят ваши планеты. И да, еще одна ошибка. Он не фактически, а категорически лишает вас суверенитета. Мы создаем нормальное государство, которому не нужны гири на ногах. Ему требуются провинции, вассалы, колонии, но не центры сепаратизма. Так что одна страна, один император, один народ, один язык. Русский язык – и никак иначе.

– Весьма забавно слышать это от… – начал было дипломат и замолчал. Громова, четко сообразившая, что он едва было не ляпнул, выразительно погрозила пальцем:

– Ну что же вы испугались? Договаривайте, не бойтесь.

– От сепаратистов, – буквально выплюнул, набравшись смелости, голландец.

– От имперцев. Тех, кто желает быть центром империи, ее стержневой нацией, а не провинцией неведомо кого. И если в Конфедерации за столько веков не поняли, кого посмели завоевать, то грош цена ее политологам.

– Хелен Валентиновна, – прервал женщину Александров. – Вы правы, конечно, однако давайте расставим точки над ё. Эти люди все равно не смогут нам ничего ответить. Они – высокопоставленные шестерки, не более. Пускай возвращаются на свои планеты. И через, скажем, три месяца прилетают обратно. Если, конечно, готовы подписать договор, не меняя в нем ни единой запятой. Или не прилетают. Мы, я думаю, и без них переживем. И запомните. Если я вам не нравлюсь, то вот не поверите – я это тоже как-нибудь переживу. И если вам будут говорить про меня гадости, верьте каждому слову.

– Зачем ты их так? – спросила потом Громова.

– А чтобы проверить, – без улыбки ответил Александров. – Те, кто достаточно умен и вдобавок ценит свою планету выше собственных амбиций, все равно прилетят. А те, кто не прилетит, и неважно, из-за договора или просто оскорбившись, не столь уж и твердо решили. Ненадежные, да еще и вечно обиженные вассалы нам в нюх не уперлись…

– Злой ты…

– Скорее, усталый. Приперлись, клоуны, и пальцы гнуть пытаются, – со злости Александров перешел на, казалось бы, уже забытый уличный жаргон своей молодости. – Где они были, когда мы воевали, спрашивается?

– Ты еще на ненормативную лексику перейди.

– Не матерится только тот, кто ничего не делает, – махнул рукой Александров и, повернувшись на каблуках, зашагал к выходу. Второй день после свадьбы, третий после коронации – и уже кого-нибудь убить охота. Желательно особо извращенным способом…

Вот так, вопреки всем канонам дипломатии, и прошли тогда переговоры. Но – Александров был в этом уверен – кто-то да прилетит. Хотя бы даже потому, что сейчас, по окончании войны, в Конфедерации начнется стагнация экономики, закручивание гаек и прочие сомнительные радости жизни. При этом угроза, исходящая от Ассоциации, никуда не делась. Так что – прилетят.

Планета Земля. Несколькими часами позже

Комиссар Ян (вообще-то Хуан, но мать-полячка называла его именно Яном, и это имя так и прижилось) Мендоза был настоящим кабальеро. Во всяком случае, ни у кого из подчиненных этого выходца с Санта-Анны, планеты, обнаруженной и колонизированной две сотни лет назад испанцами, сомнений в этом не возникало, да и у многочисленных врагов, в основном из кругов, находящихся по другую сторону закона, тоже. Высокий, гибкий, будто гимнаст, и при этом вполне способный голыми руками согнуть железный лом, он выглядел куда моложе своих шестидесяти двух лет. И женщины при виде этого жгучего брюнета млели не хуже чем в молодости.

Тем не менее помимо внешности у Мендозы имелись и кое-какие иные достоинства. К примеру, он был хорошим копом и добился своего нынешнего положения не добросовестным просиживанием штанов в управлении, где составлялся миллион и один Невероятно Важный и столь же бесполезный циркуляр. Нет, он начинал на тесных улицах родной Картахены, с револьвером в руке борясь с преступностью. Честно борясь – две пули в груди от наркодилера, порезанная бритвой маньяка рука, ну и так, по мелочи. И взяток, что характерно, не брал. Ну почти… В общем, если быть совсем откровенным, во время работы не брал, но от подарков, которые часто буквально впихивали в руки те, кого он тем или иным образом спас, не отказывался. Правда – и это отличало его от большинства коллег – только когда успешно справлялся с работой.

Таким, как он, в принципе не светило сделать хорошую карьеру. Потолок лейтенант, ну максимум, капитан – примеров хватало. Но старушка-удача не обходила Мендозу стороной. Он был не только хорошим копом – он еще и не боялся никого и ничего, и однажды это случайно привело его в самый центр операции, которую проводили коллеги с Земли, из центрального аппарата. Попал, оказался полезным… В общем, его заметили, спустя полгода перевели на материнскую планету, где умный и не боящийся ездить в командировки в самую глушь испанец пришелся ко двору. Словом, к шестидесяти годам Мендоза стал тем, кем он был сейчас – комиссаром и начальником Управления специальных расследований периферийных областей Конфедерации.

Резюмируя, сыщик от бога, неплохой администратор, просто честный и храбрый человек с неплохой когда-то подготовкой… Все так, но флотоводцем он никогда не был. Не его специальность. Мендоза до этого случая в космосе вообще летал исключительно в качестве пассажира. Тем не менее руководить миссией по «наведению конституционного порядка в системах планет Урал и Новый Амстердам» доверили именно ему. Точнее, не доверили, а навязали, ибо дураков лезть в заварившуюся по вине идиотов-политиков кашу не нашлось. Легко как опрофаниться и пустить под откос карьеру, так и заработать впоследствии репутацию палача. Тоже карьере, надо сказать, не способствующую.

Что же, приказ ясен – извольте выполнять. И пришлось комиссару, оставив уютный кабинет и тщательно проинструктировав заместителя, отправляться в космос, где его ждал флагман полицейских сил Конфедерации, тяжелый крейсер «Уиллис». Отнюдь не новая, но все еще крепкая посудина, равно хорошо приспособленная для перехвата как шустрых корабликов из тех, которыми обожали пользоваться контрабандисты, так и отлично вооруженных яхт, что заказывали себе боссы мафии. Впрочем, последние чаще всего ухитрялись от правосудия отвертеться.