Лоис Буджолд - Избранные произведения. II том

— Это было… — подсказала Фаун, когда Даг надолго замолчал.

— Это было творение. Отсутствующие боги… — Даг поднял левую руку и вытер рукавом лоб.

Фаун обхватила его за плечи, пытаясь согреть своим теплом; она не была уверена, что ей это удалось, но Даг благодарно улыбнулся, хоть и чувствовал себя заледеневшим.

— Лучше вернуться на кухню, к очагу. Я приготовлю тебе горячее питье.

— Когда мне удастся встать… Может быть, лучше обойти дом и войти на кухню через заднюю дверь, — добавил Даг.

«Так на них не набросится все семейство». Фаун понимающе кивнула.

— Дар, — начал Даг и замолчал, потом все-таки продолжил: — Понимаешь, Дар Стражей Озера — их магия, если хочешь — заключается в том, что мы берем вещь и делаем ее более самой собой, подкрепляя ее собственный Дар. В лагере Хикори есть женщина, которая работает с кожей — делает ее водоотталкивающей. У нее есть сестра, умеющая заставлять кожу отражать стрелы. Она может сделать две такие куртки за месяц. Когда-то у меня была подобная куртка.

— Она действительно обладала таким свойством?

— У меня так и не было случая проверить это. Однако я однажды видел, как такая куртка спасла от копья, брошенного глиняным человеком. Железный наконечник только оставил царапину на коже… коже куртки, а не дозорного, — уточнил Даг.

— Ты сказал «была». А что случилось с твоей курткой?

— Я отдал ее своему старшему племяннику, когда он сделался дозорным, а он передал сестре, когда и она тоже вступила в отряд. Последнее, что я слышал о куртке, — что ее взял младший сын моего брата, отправляясь в путешествие. Я не так уж уверен в пользе подобных курток: они делают владельца беззаботным и к тому же не защищают лицо и ноги. А все-таки, знаешь… всегда беспокоишься за молодежь. — Даг выглядел уже не таким напряженным, но взгляд его оставался далеким. — Вот и эта чаша сейчас… Я вернул ее Дар к чистой идее чаши, и стекло просто послушалось. Я чувствовал это так ясно! Только вот… — Даг наклонился, прислонился лбом ко лбу Фаун и боязливо прошептал: — Я действовал Даром левой руки, а ведь она Дара не имеет. Что бы это ни было, сейчас оно исчезло. Я никогда ни о чем подобном не слышал. Правда, лучшие мастера не говорят о своем искусстве ни с кем, кроме таких же мастеров. Так что я не знаю… не знаю…

Дверь распахнулась; из темноты выглянул Вит.

— Э-э… Фаун…

— Что тебе, Вит? — нетерпеливо спросила Фаун.

— Э-э… Тетушка Нетти зовет. Она… э-э… говорит, глупости ей надоели, она хочет видеть вас с дозорным у себя, чтобы так или иначе положить глупостям конец, как только дозорный очухается… сэр.

За свесившимися на лицо волосами губы Дага дрогнули в улыбке, и он поднял голову.

— Спасибо, Вит, — сказал он серьезно. — Скажи тетушке Нетти, что мы скоро придем.

Вит сглотнул, кивнул и припустил обратно.

Даг и Фаун поднялись и обошли дом, направляясь к двери, ведущей в кухню. Даг тяжело опирался левой рукой на плечи Фаун, но все же дважды споткнулся. Девушка усадила его у очага, заварила чай с мятой и поднесла кружку к его губам. Выпив горячий напиток, Даг перестал дрожать, и его липкая кожа порозовела и стала теплой. Фаун видела, как ее родители и Флетч осторожно заглядывали в дверь из холла, однако не вошли и ничего не сказали.

Тетушка Нетти появилась на пороге своей рабочей комнаты.

— Ну, дозорный, — сказала она, — ты, как я понимаю, предпочел на некоторое время исчезнуть.

— Да, мэм, — лукаво согласился Даг.

— Фаун, возьми лампу и веди сюда дозорного. — Нетти повернулась и пошаркала, стуча палкой по полу, в темноту, — не потому, что устала, а, как иногда она делала, чтобы слышать хоть какие-то звуки.

Фаун обеспокоенно взглянула на Дага. Огонь в очаге, который она раздула, бросал на него красно-оранжевые отсветы, ярко освещая его белую рубашку и перевязь на руке; широко раскрытые глаза Дага казались темными провалами. Он выглядел усталым и смущенным — его рука, должно быть, болела, — но успокаивающе улыбнулся Фаун. Она улыбнулась в ответ.

— Ты готов?

— Нет, наверное, но меня слишком мучает любопытство. Качество, не слишком способствующее долголетию дозорного, но что ж тут поделаешь.

Фаун сняла с полки масляную лампу с треснувшим стеклом и зажгла ее, а также три огарка в железном подсвечнике, потом двинулась в рабочую комнату, держа лампу в одной руке, а подсвечник в другой. Даг с кряхтением поднялся со стула и поплелся следом.

Нетти крикнула из их с Фаун спальни:

— Закрой дверь, голубушка. Так мы избавимся от шума.

«И от любопытных ушей», — подумала Фаун. Она ногой захлопнула ведущую на кухню дверь и осторожно прошла между прялкой и седельными сумками Дага. В спальне Нетти сидела на краешке своей узкой постели; она жестом предложила пришедшим сесть тоже. Фаун поставила лампу и подсвечник на стол, потом вернулась и закрыла дверь, ведущую в спальню. Даг оглянулся на нее, потом сел на заскрипевшую под его весом кровать. Фаун примостилась с ним рядом.

— Вот и мы, тетушка Нетти, — объявила она, а Даг добавил:

— Мэм…

Нетти потянулась и поморщилась, потом наклонилась вперед, опираясь на палку; ее незрячие глаза, казалось, уставились на них с пугающей пронзительностью.

— Знаешь, дозорный, я хочу рассказать тебе кое-что. И я хочу задать тебе вопрос. А потом мы посмотрим, куда это нас приведет.

— Я в твоем распоряжении, — ответил Даг с подчеркнутой вежливостью, которая, как знала Фаун, часто скрывала настороженность.

— Это мы еще посмотрим, — фыркнула Нетти. — Видишь ли, ты не первый Страж Озера, которого я повстречала.

— Я это почувствовал.

— Я веду по большей части унылую жизнь. Живу в этом доме с тех пор, как Трил вышла за Соррела, — уже почти тридцать лет. Я почти никогда не покидаю ферму, только изредка выбираюсь в Вест-Блу по рыночным дням или на посиделки рукодельниц.

На самом деле Нетти делала это регулярно, будучи лучшей мастерицей-ткачихой и любительницей деревенских сплетен, но Фаун поостереглась вмешаться в поток… чего? воспоминаний?

По-видимому, так и было; Нетти продолжала:

— Лето перед тем, как родилась Фаун, было для нас нелегким. Трил чувствовала недомогание, мальчишки стали непослушными, а Соррел, как всегда, слишком много работал. Я спала плохо, а потому по ночам, когда все укладывались, отправлялась в северный лес собирать травы. Мальчишки были в таком возрасте, что больше мешали, чем помогали в этом деле.

Им было от пяти до десяти лет, сообразила Фаун и поежилась.

— Корни и травы для снадобий и краски, знаете ли… Ночью не только спокойнее, но и запахи чувствуются острее. Мне особенно был нужен дикий имбирь, чтобы сделать питье для бедняжки Трил, которую все время тошнило. Только вышло так, что однажды ночью я пожалела, что кругом никого нет, потому что упала и повредила колено. Сначала я пыталась кричать, но я была слишком далеко от дома, и меня не слышали.