Вадим Булаев - Зюзя. Книга третья

Шли третьи сутки отхода на север. Нас никто не преследовал, и это чертовски напрягало. Рося тогда специально осталась неподалёку от места первого привала — проследить за погоней. Никого.

Я сделал поправки на все, как мне кажется, возможные допущения: оказание помощи раненому, несовершенство сегодняшних способов связи, практичность нового фоминского властителя, не пожелавшего тратить время ценных специалистов на такую мелочь, как одноглазый беглец.

Нет, не должны отвязаться... Я убил минимум одного их человека и, согласно заветов покойного старика, меня должны или живым поймать и вздёрнуть на главной площади, или без затей уничтожить, если первый вариант не срастётся. В таких вопросах принципиальность важна хотя бы для того, чтобы люди проникновенно шептались по углам: «Могут. Не уйдёшь. Из-под земли достанут» и плотнее чувствовали на своём загривке суровую десницу власти.

Накажут вместо меня кого-то постороннего? Маловероятно. Пленные из фортика, охрана тюрьмы наверняка уже допрошены вдоль и поперёк, а все ушедшие в прорыв посчитаны и рассортированы. Если кому и повезло до сих пор скрываться от преследователей, то приметы этого везунчика известны всем.

И даже если охотники, несмотря на потерю минимум одного боевого товарища, каким-то чудом ухитрятся промолчать про разборки в усадьбе — слухи про удачливого одноглазого, сумевшего сбежать от погони, поползут однозначно. Не смогут все участники недавних событий поголовно держать язык за зубами. Обязательно поделятся с наиболее близкими, а те — со своими близкими. И так в геометрической прогрессии.

Потому я и не обольщался. Спешил, как умел, двигаясь в выбранном направлении по некой ломаной линии, и сам не зная, когда с северо-востока поверну на северо-запад или пойду строго на север. Интуитивно путал следы, не давая просчитать свой маршрут и выставить заслоны в наиболее удобных местах.

Сегодня я слегка изменил первоначальные планы — прошёл километров десять в сторону востока по бывшей федеральной трассе. Пустой, непривычно прямой и гладкой, с отлично сохранившимся асфальтом. Жутковатое впечатление. Широченный проспект со ржавыми отбойниками, облезлыми указателями, с грустно трепещущими обрывками выцветших плакатов на билбордах по обочинам. И никого.

Единственная машина, повстречавшаяся мне на пути — брошенный КАМАЗ-самосвал, навьюченный пожитками выше кабины. Кто-то донельзя хозяйственный пёр в вынужденную эмиграцию теперь уже насквозь прогнившие шкафы, диваны, мешки с одеждой. Основательно драпал, да техника подвела.

Основные могильники мёртвых машин, как мне говорили, после Курска начинаются. А здесь — пустота с ветром.

Свернул у наполовину сгоревшей деревеньки. Таких тоже много попадается на пути. Кто знает, самовозгорание здесь произошло каким-нибудь особо жарким летом или бегущие люди, совершенно не заботясь о сохранности пустого жилья, разводили костры, чтобы согреться холодной ночью…

В любом случае домики жалко.

Моих спутниц, в отличие от меня, такие пейзажи не коробили. Для них это привычная, естественная часть нового мира, как для меня в своё время – заводские трубы или перекопанная коммунальщиками улица. Ничего интересного.

Двигались мы к нашему дому... точнее базе, ставшей для нас домом. Между собой мы её именно так зовём. Эту конечную точку предложила Зюзя, на одном из привалов беспокойно посматривая на то, как я, морщась, стаскиваю рубашку и снимаю бинты для промывки ран. По её замыслу нам следовало максимально быстро добраться до знакомых мест, некоторое время отлежаться, отдохнуть и только тогда начинать строить новые планы на будущее. Не особо задумываясь, согласился – ушастая кругом права.

Дробинки в моём организме жили, казалось, своей жизнью. Три из пяти почти не беспокоили, мирно учась сосуществовать в гармонии с новым хозяином. Дырочки от них уже взялись здоровой тёмно-бурой коркой, а вот две... по одной в руке и в спине – заставляли волноваться.

Края вокруг входных отверстий никак не желали заживать, наружу постоянно выходила сукровица. Понемногу, по капле. Пока светлая, с красноватым оттенком, но это пока.

Хорошо, что мозгов хватило выгрести из закладки все медикаменты. Много полезного там оказалось.

Опасаясь занести инфекцию, на каждой остановке со всей основательностью протирал раны перекисью водорода, присыпал стрептоцидом, пил анальгин, вот только никаких намёков на заживление этой неприятной парочки не замечал.

Имелись у меня и несколько ампул с новокаином, и шприцы. Их не трогал, берёг, прекрасно понимая, что в случае загноения придётся вопрос решать кардинально – хирургическим путём.

Но вот с этим я как раз и не спешил.

Наибольшая сложность самооперирования заключалась в том, что если до входного отверстия на руке я ещё худо-бедно мог добраться и, вывернув до хруста шею, посмотреть на состояние раны, то вот на спине — только дотянуться пальцами и нащупать под кожей крохотный, инородный кусочек металла. В одиночку, без помощника, его крайне сложно извлечь.

Так и шёл, откладывая решение в долгий ящик и постоянно пытаясь придумать, где мне найти доктора или ещё кого, понимающего в медицинских делах и не желающего всадить мне скальпель в шею.

Теоретически, можно было бы попросить разумных найти поселение, выйти к людям и договориться, оплатив услуги да хоть тем же «огрызком», а практически — я боялся. Места незнакомые, кто здесь обитает и какое у них отношение к путникам — без понятия. Могут помочь, могут прибить, а могут и в Фоминск стукануть.

Да, знать бы, что судьба сведёт с нормальным человеком, способным извлечь из моей шкуры все подарочки от мужичков с усадьбы – я бы и трофейный ИЖ-43, доставшийся мне в идеальном состоянии, отдал! И в придачу все патроны к нему и Орсису! Не жалко! Мне и пистолета хватит! Вот только мечты всё это… ненужные.

А ещё отметил про себя интересную закономерность – правая сторона у меня невезучая. Постоянно именно по ней прилетает. Что глаз, что рука с лопаткой — всё справа. Не то чтобы я верил в приметы и суеверия, однако игнорировать такую вот особенность нельзя. Всякое бывает, иной раз и необъяснимое.

...Сколько мы прошли? Не знаю. По расстоянию — много, до намеченной цели — думаю, мало.

-- Ну, что?

– Ты сам видишь, – никак не пожелала комментировать состояние моей спины Зюзя, отделываясь мыслеобразом.

– Вижу, – подтвердил я, выгибая через плечо руку с зажатой в ней ваткой и вытирая желтоватую жижу вокруг входного отверстия. – Допрыгался. Гной пошёл.

– Да. Это плохо.

– Знаю...

Безрадостная новость настигла меня на вечернем привале, за пару часов до сумерек. То, что с раной на спине нехорошо – почувствовал ещё в обед. Пекущий зуд сменился тупой, ноющей болью. Осмотр лишь подтвердил мои опасения – началось осложнение. Короче, сегодня же надо вскрывать, чистить, и извлекать наружу шароподобный источник неприятностей. Иначе сепсис не за горами. Жаль, зашить не получится. Не извернусь я так... Зато тут же придумалось решение половины моих проблем.